Мать королей

Витовт крикнул это с великим пылом, подняв вверх руки.

Ягайлло ехал ошарашенный, гнев в нём боролся с жалостью, рыдание подавило какие-то его слова. Он хотел говорить и не мог.

– Витовт, – сказал он с усилием, – у неё были и есть враги. Смотри, как бы её не оболгали. Мучить невинную женщину – это суровое преступление.

– Она! Невинна! – выпалил Витовт. – Я её с детства знаю. Когда я давал тебе молодую и красивую девушку, вспомни, в Новогродке, я говорил тебе: остерегайся и следи, потому что это кровь русинки, которая, когда спит, кажется замёрзшей водой, а когда разволнуется, кипятком брызжет.

Ягайлло, словно не слышал этих слов, обратился к нему:

– Скажи мне имена… имена… кто?

– Ты дал ей каморников молокососов, – начал Витовт.

– Охмистр – старый Наленч.

– Такой же, как и ты, муж, а он и ты оба слепы. Не он виноват, а безусая шляхта, которая шлейф за ней носила и была на её услугах. Первый из них самый любимый… Хинча из Рогова…

Услышав это имя, король так пришпорил коня, что тот, испугавшись, сделал скачёк в сторону, и Ягайлло едва мог его остановить.

– Хинча! Тот, которого я нежил и лелеял! Предатель! Он!

– А кто же нас предаёт, если не те, которых мы ласками осыпаем? – ответил Витовт.

– Хинча! – ещё раз повторил задумчивый король.

– Но и другие там соучастники или помощники так же хороши, как он, – добавил князь, – Яшко из Конецполя, двое Щекоцынских, Ваврин Заруба.

Король слушал с прикушенными губами и искрящимися глазами, тихонько повторяя их имена.

– Сначала нужно взять и выслать ко мне двух её помощниц, которые бывали при ней днём и ночью на страже и следили за дверями, – говорил Витовт, – двух Щуковских, Каску и Эльзу, я из них всю правду достану. Я знаю Соньку! Из этой ни угрозой, ни милостью не добьёшься признания. Умрёт, а ничего не скажет. Её служанки мне всё пропоют. Только не выдай себя преждевременно!

Ягайлло уже был во власти брата, он недолго возмущался и боролся с собой, теперь сдался всему, что тот мог от него требовать.

Витовт тоже чувствовал, что поймал его.

– Ничьей помощи, кроме моей, тебе не нужно, – сказал он, – я беру дело на себя. Соньку не пускай на глаза. Она слезами тебя смягчит, солжёт бесстыдница. Имена виновников я тебе дам, не прощу никому. Они должны отдать головы ради твоей чести.

– Это пойдёт по свету… на мой позор, – простонал король, – не утаить этого…

– Это ни для кого уже не тайна, кроме тебя, ты не должен щадить потерянную славу. В Кракове на улицах пальцами указывают на её любовников. Все их знают. Нужно примерное наказание.

Король молчал, остановил коня, словно хотел повернуть к замку, но Витовт ехал дальше.

– Нам ещё о многом нужно поговорить, – сказал он, – а ты остынь, чтобы, когда вернёмся, лицо не выдало. Одно неосторожное слово и справедливая месть выскользнет из наших рук. Сонька ловка, на злодее шапка горит. Самые виновные бегут, а нам нужны доказательства вины и признания. На пытки их, на пытки…

Поглядев на уставшего, согнувшегося, побледневшего короля, Витовт с гневом добавил:

– Будь же мужчиной, пусть твоё сердце из-за глупой женщины не разрывается. Не стоит она этого.

– Последнюю я имел и любил как жену и как ребёнка, – сказал король печальным голосом. – Не удивляйся и не ругай меня. Она отравила мне остаток жизни, на колыбель ребёнка упала тень… наши враги…

Он, рыдая, говорил прерывистыми словами, а Витовт глядел на него, следя за его чувствами. Хотел дать ему выговориться, чтобы знать, что ему делать дальше.

– Ради живого Бога, – добавил Ягайлло, – хоть ты говоришь, что об этом все знают, нужно им рты заткнуть, осторожно и тайно это исполнить, шума не пробуждать, взгляды не обращать.

– Не нужно обманывать самого себя, – прервал Ви-товт, – тайна только до тех пор может сохраняться, пока не возьмём виновных. Соньку под стражей отправь ко мне. Понимаешь?

Король не отвечал.

– Ради Бога, – сказал он, – об этом нужно провести совещание. Зачем мне её отсылать? У меня замков достаточно, посажу в один из них.

Витовт иронично рассмеялся.

– Я тебя знаю, – вставил он резко, – посадишь её, потом по ней загрустишь, навестишь, коварная женщина расплачится, ты простишь её и заберёшь обратно в Краков. – Нет! – воскликнул Ягайлло. – Измены ей никогда не прощу. Я был с ней добрым, послушным, доверял ей, не подозревал никогда… нет! Она очень провинилась.

– Отошли её в Литву! – воскликнул Витовт, настаивая. – Я настаиваю на этом. У тебя у неё есть и будут союзники, друзья, помощники. Ты сам за себя не можешь ручаться.

Ягайлло какое-то время ехал задумчивый, казалось, даже не слушал Витовта, вдруг он поднял голову и взглянул на брата.

– Но прежде всего, – воскликнул он, – нужно убедиться в её вине. Что же это? До сих пор пустая болтовня людей, завистников, врагов. На кого же они не бросят клевету? Ведь Гневош из Далевич посмел обвинить ту святую мою пани Ядвигу? Ведь негодяи очернили Анну. Также и Соньку могут.

– Нет! Нет! – прервал сильным голосом Витовт. – Ты меня знаешь, я не легковерен, не смел бы твой покой мутить, если бы не был уверен в том, что говорю. Около года слежу. Я хотел убедиться, я знаю имена, почти дни, когда она безобразничали в замке… Дай мне Щуковских, что им помогали, Каску и Эльзу, а я достану остальную правду.

Король снова казался убеждённым и печально повесил голову.

– Щуковские, – сказал он, – хорошо… но если их возьмут, начнётся переполох.

– Вместе нужно и каморников заключить в темницу, – прибавил Витовт.

– Королева в таком состоянии, что не может ехать, – шепнул Ягайлло. – Люди, люди…

Витовт пожал плечами.

– Делай теперь с королевой что хочешь, – прервал он с горечью и нетерпением, – но когда женщины признают её виновной, ты тут же её прочь отправь. Я посажу её в Креве или Новогродке, где была свадьба, чтобы оплакивала свою вину. Если ты простишь её, люди тебя больше высмеют. И так уже издеваются, что ты король едва только по титулу, а шляхта у тебя под носом привилегии саблями рассекает. Ты позволишь ещё безнаказанно водить себя за нос жене?

Король забормотал что-то невнятное. Они повернули назад к замку.

– Благодарю тебя за предостережение и предложенную помощь, – сказал Ягайлло, подумав. – Так будет лучше, сдам всё на тебя… делай, что признаешь нужным, но не будь жестоким.

– Я должен быть справедливым, – сказал Витовт. – Кто делает поблажки плохим, тот сам причина плохого. Ты слишком мягкий, поэтому поляки делают с тобой что хотят. На твоём месте, – прибавил князь, – я знал бы, как себя вести. Ты раздал огромное количество сокровищ и пространства земли, чтобы подкупить неблагодарных, а я бы за меньшие деньги купил более значительных, чтобы остальных приручить, а их привилегии я бы своей саблей на куски разрубил.

Король покачал головой.

– Купил? Ты бы их купил? – ответил он. – Попробуй купить епископа Збышка? Купи Тарновского или Тенчинских? Ты отдал бы им всё королевство, а не взял бы их из-за их совести. Ты их не знаешь, а свои свободы они ценят превыше жизни.

Витовт на это ответил пожатием плеч. Более быстрым шагом они в молчании вернулись в замок.

Несмотря на то, что испытанное волнение хотел скрыть от людских глаз, те, кто его знал, увидев, когда он слезал с коня во дворе, легко поняли, что он испытал большую досаду.

Но в этом не было ничего необычного. Практически всегда встреча с Витовтом не приносила Ягайлле радости, он всегда сносил от него упрёки, была постоянная борьба.

Никто не мог догадаться, о чём шла речь, но из одинокой прогулки, в которой никто их не сопровождал, заключали, что дело, должно быть, было важным.

Польские паны, сопровождающие Ягайллу, его капеллан, писарь, ловчие, каморники с жалостью поглядывали на господина, который ещё вчера был таким весёлым.

На людях Ягайлло не мог говорить об этом больше; оставленный наедине с тайной, которая его обременяла, он попеременно то возмущался и желал мести, то рассуждал, мог ли он верить Витовту, который уже дал не одно доказательство враждебности по отношению к Соньки.

Впопыхах он обещал ему всё, сдал на него, теперь рассуждал, как будет делать то, что было между ними обговорено? Помимо Витовта, ему нужны были чей-нибудь совет и помощь, а он их тщетно искал в своём окружении.

Ехать самому в Краков, чтобы исполнить приговор, он не мог. Слишком хорошо знал самого себя. Нужно ли было кого-нибудь спешно отправить с приказом заключить под стражу двух женщин и отправить их Витовту, а значит, открыть всё это дело, когда Ягайлло хотел прикрыть тайной? Кому?

Весь день они шептались с Витовтом, а король несказанно мучился.

Одну трудность прибавляло то обстоятельство, что королева, согласно давнему уговору, собираясь встретиться с Ягайллой на Руси, должна была быть со своим двором где-то в дороге. Король не хотел ехать в Краков, который ему опротивел. Лето и осень планировал провести в лесах около Премышля, а на зиму, как обычно, направиться в Литву.

После целой ночи бессонных раздумий Ягайлло встал ещё меньше, чем вчера, уверенный, как ему поступить. Упрямый Витовт уже видел в этом колебании зародыш смягчения, которого не хотел допустить.

Когда они вдвоём вышли беседовать возле деревьев, Ягайлло почти с плачем требовал отложить всё дело, Витовт яростно на него напал с упрёками, что он сам себя не уважает.

Против таких нападок у Ягайллы не было сил сопротивляться.

– Я всё беру на себя, – крикнул великий князь, – ты безвластный и лишённый воли, ты обещаешь, ничего не сделаешь. Королева должна быть на пути к Пшемыслю, я вышлю своих людей с твоим приказом, чтобы привезли Щуковских, а каморников в соответствии с именами и фамилиями приказали заключить под стражу.

Ягайлло хотел возразить, Витовт не позволил ему говорить.

– Я по крайней мере уверен в молчании своих людей, потому что они знают, что рискуют головой, если посмеют меня предать, а ты на своих рассчитывать не можешь.

Ягайлло с трудом добился того, что королеву не посмеют тронуть и заберут с собой только двух обвинённых женщин, потому что, если кто-нибудь другой, кроме короля, покусился бы на польскую шляхту, её защищали бы все роды, пока вина не была бы доказана.

Хотя Витовт смеялся над всеми правовыми ограничениями, пренебрегая ими, должен был согласиться, чтобы приказ заключить под стражу каморников исполнили городские власти.

Чуть только это было согласовано и Ягайлло позволил, а Витовт хотел уже своим людям выдать приказы, когда король заколебался снова.

Между братьями произошла серьёзная стычка. Витовт хотел, чтобы его люди, которые поедут за Щуковскими, завезли королеве приказ вернуться в Краков. Он не хотел, чтобы Ягайлло с ней виделся, боялся этого… Он снова сопротивлялся, едва согласившись на то, чтобы королева задержалась там, где её найдут посланцы, до дальнейших приказов.

Князь метался и ругался.

– Значит, ты всё ещё заблуждаешься той надеждой, что она окажется невинной. А я скажу тебе, что уверен в своём, что уже только для формы возьмём баб на пытки… потому что я знаю, это правда.

Ягайлло не дал убедить себя и не уступил, дойдя до последнего рубежа; дальше не разрешал себя толкать. Хотел иметь хотя бы тень надежды…