Большое сердце маленького воина

Глава 31. Морское путешествие продолжается

Епископ оказался прав: Джек отлично управлялся с кораблём. Они успели много проплыть до наступления ночи. Подкрепившись перед сном на палубе прямо под небом, стремительно темнеющем на глазах, мужчины договорились спать по очереди, пока один из них будет бодрствовать у штурвала.

Первым дежурить вызвался Джек, пообещав разбудить приятеля к середине ночи.

Морской воздух был опьяняюще свеж и прекрасен. Ни Бруно, ни Гертруде не хотелось расходиться, спускаясь в душные каюты.

Они стояли неподалёку друг от друга, держась за поручни. Каждый снова думал о своём. Заметив, как женщина зябко поводит плечами, обнимая их тонкими запястьями, Бруно снял с себя видавшую виды куртку и накинул ей её на плечи.

Гертруда склонила голову чуть набок в знак признательности, улыбнулась краешком губ. Она была единственной женщиной на свете, которая умела так улыбаться. Сразу всем и никому. Она и сама была такой. Могла прийти на помощь в трудную минуту, поддержать и выручить не хуже любого мужчины. Она всё понимала без лишних слов, могла сочувствовать и сострадать. Казалось бы, милее этого создания просто не существует на земле. Но, вместе с этим, была твёрдой и упрямой, до конца стоявшей на своём и смело идущей к нужной цели. Она словно бы рядом, близко, но в то же время так далеко…

Бруно лишь догадывался, что произошло между ней и Эдвином. Зато он точно знал, как обидел её мерзкий Артур. Наверняка эти горе-мужчины сделают её ещё упрямее и независимее, что весьма не идёт хорошеньким хрупким женщинам. Случайно или преднамеренно, каждый из них приложил руку к тому, чтобы превратить её нежное сердечко в кусок безжизненного льда. Страшно подумать, как теперь она будет относиться ко всем мужчинам подряд. Если кто задумает встать на её пути, точно не помилует.

— Ты какой-то задумчивый, уж не влюбился ли, мой друг? — со смешком спросила вдруг Гертруда.

Он не заметил, как унёсся в своих мыслях куда-то очень далеко, и всё это время его спутница с интересом наблюдает за ним.

Столкнувшись с быстрым взглядом печальных серых глаз, она тут же осеклась. Интуиция подсказала ей, что попала сейчас в точку.

Молчание затягивалось и становилось неловким.

— Бруно, это правда? Я угадала?

Отступать перед опасностью или делать вид в таких вот неловких паузах, что ничего особенного не происходит, она не любила и не могла. Бруно ничего не оставалось больше, как признаться.

Хриплым от смущения и стыда голосом он заговорил:

— До знакомства с тобой я всегда восхищался лишь одной женщиной на свете. Своей матерью. А потом встретил тебя. Ты необыкновенная…

Гертруда слушала его исповедь, чуть приоткрыв рот от изумления, не в силах перебить или что-то добавить.

Приободренный её молчанием, он продолжил.

— Ты необыкновенная! А я глупец! Кто ты, и кто я? Но сердцу не прикажешь. Ни за что бы тебе никогда не признался, но ты сама обо всём догадалась…

— Бруно, ты очень хороший! — она не сразу смогла заговорить с ним после этих слов.

Его признание поразило до глубины души. Так вот почему он вызвался сопровождать её в это путешествие! Как же сразу она не поняла! Как вообще могло случиться подобное? Что утешительное сказать ему в ответ? И как не обидеть его своим отказом?

— Когда-нибудь ты обязательно встретишь достойную девушку, и сделаешь её счастливой. А сам будешь непременно счастлив, что она с тобой.

— И всё же один недостаток в ней точно будет. Она не будет тобой.

Бруно поник, отвернувшись в сторону. Словно пытался разглядеть что-то невидимое в кромешной ночной темноте.

Милый, хороший… самый лучший из всех друзей, что были у неё.

— Всё проходит, Бруно, пройдёт и это… — чуть слышно сказала Гертруда, стягивая его куртку с плеч.

— Пойдём лучше по каютам, попытаемся хоть немного поспать. Скоро тебе нужно подменить Джека, а то, не приведи господи, уснёт, бедолага, за штурвалом.

Спустившись в каюту, она скинула туфли и легла, даже не раздевшись. На это просто не было сил. Закрыла усталые веки, но сон не шёл к ней.

В голове то и дело проносились то чёткие, то совсем размытые, образы.

Любимой дочери Адель, по которой она успела истосковаться за эти долгие дни.

Малодушного Эдвина, оказавшегося настоящим трусом и предателем. Сколько лет её жизни потеряно безвозвратно, проведённых рядом с недостойным человеком…

Жестокого и непредсказуемого Артура, возомнившего себя новым правителем Белых Лилий. Неужели он всерьёз думает задержаться у власти надолго, так бессовестно её захватив и безжалостно расправившись с Генрихом?

Мудрого, спокойного епископа Иосифа. Он очень переживал, когда провожал её в этот путь. Но старался не подавать виду. Дал чёткие указания на прощание, как держать себя с Осви, что можно ему сказать по поводу войны с Артуром, а чего лучше не стоит.

Бруно, влюбившегося в неё, точно мальчишка. Его искреннее признание, схожее с отчаяньем. Что ей делать с ним теперь? Как помочь?

Незаметно мысли перетекли в другое русло.

По приблизительным подсчётам, в море они проведут весь завтрашний день, захватив следующий. Как встретят их в королевстве Хитрых Лисиц? Какой на самом деле этот могущественный Осви? Все, кто хоть раз о нём слышал, считают его мудрым правителем. Наверняка он седой и старый. С глубоко засевшими морщинками вокруг умных, прозорливых глаз. Раз мудрый и старый, значит, не обидит её Адель, не причинит ей зла.

… Она не заметила, как уснула. Проснулась среди ночи от непонятного шума. Вскочила и, как была босая, подбежала к двери каюты. Рывком открыла её, но сокрушительный удар ветра тут же захлопнул дверь обратно. Гертруда не ожидала этого, не удержалась, упала на колени. Вскочила, окончательно просыпаясь и приходя в себя. Ещё одна попытка, и она на палубе.

Здесь творилось что-то невообразимое. Вокруг неё всё громыхало, свистело, летало. Корабль швыряло из стороны в сторону, и ей с огромным трудом удавалось удерживать сомнительное равновесие, пытаясь оставаться на месте. Мимо что-то пролетело, она едва успела пригнуться, избегая столкновения со странным предметом. Кажется, это было плетённое кресло. Одно из тех, на котором кто-то из них троих сидел недавно за ужином.

Небо, бывшее вечером таким тихим, звёздным и спокойным, стало чёрным. Его синильную черноту то и дело нарушали обжигающие молнии, разрывая небосвод не рваные куски. От их вспышек становилось на мгновение светло, словно днём.

Шторм. Откуда он взялся? Ведь накануне ничто его не предвещало.

Прямо босиком Гертруда стала пробираться в сторону штурвала. Почему Джек не разбудил их с Бруно? Неужели сам заснул за рулём корабля? Необходимо срочно его найти. Он бывалый моряк, немало успел повидать за жизнь, проведённую на морских суднах. Значит, непременно должен справиться и на этот раз. Только где он?

Гертруда пыталась разглядеть знакомую фигуру моряка всякий раз при очередной вспышке молний, старательно отгоняя от себя глубоко запрятанные воспоминания о другом шторме. Тогда всё было плохо, очень плохо. Она сама чудом выжила в той стихии, а вот мама…

С большим трудом ей удалось преодолеть несколько шагов вперёд, как ветер отбросил Гертруду назад к дверям каюты, из которой она еле выбралась наружу. Она не успела подняться на ноги, с ужасом наблюдая, как огромная волна на мгновение поднялась, зависла над бортом их корабля. Судно, ещё недавно казавшееся таким прочным и надёжным, оказалось вдруг жалкой скорлупкой перед беспощадной морской стихией.

Волна замерла, точно примериваясь, как ударить посильнее, и вдруг обрушилась на борт, сметая без разбора всё на своём пути. Гертруда уже ничего не понимала и не чувствовала, кроме горько-солёной морской воды, заполонившей собой всё свободное пространство. Вода была повсюду: внизу под ногами, слабо сопротивлявшимся этому потопу; сверху, прямо над головой женщины; во рту, в носу, в судорожно пытающихся дышать лёгких…

Под водой было так же темно, как наверху. Только помимо темноты была вода…

«Нужно держаться…» было последними мыслями Гертруды, чьё тело медленно и безнадёжно опускалось на морское дно.

«Это конец, бедная моя Адель…» последнее, что подумала тонувшая.

Она ещё пыталась барахтаться, но силы покинули её. Кажется, на этот раз ей уже не спастись…

Перед глазами, как вспышки молнии, замелькали лица: матери, Адель, Эдвина, епископа, Артура, Бруно… немного странно, что он тоже был среди прочих, важных в её жизни, образов… потом всё померкло.