Заблудившиеся

— Та давняя история с Алексеем Дмитриевичем видится мне в ином свете. Вы сыграли в судьбе этого человека не самую лучшую роль. Теперь, как вы изволили выразиться, жизнь все расставляет по местам.

— Не понимаю, что вы хотите от меня, — раздражение снова накатило на Крыленко. — Я был терпелив и объяснил причины отказа. Одно лишь то, что в этой истории замешан нечистоплотный беллетрист Пашков, решает дело не в вашу пользу. Все, вопрос исчерпан, и повлиять на мое решение вы не сможете.

Крыленко попытался подняться из-за стола, чтобы проводить Сайкина до дверей, но тот остановил Владимира Петровича.

— Минуточку, — сказал он. — Вы плохо меня знаете, но, поверьте, я во всем иду до конца. Если я не уверен, что смогу убедить человека в своей правоте, то вообще не начинаю разговор. Вы, чего доброго, решили, я пришел подаяния просить. Чушь какая. Сейчас в вашем деле наступили трудные времена, нужно ходить в милицию и доказывать, что вы честный. Но легче доказать обратное.

— Что вы имеете в виду? — спросил Крыленко, мертвея лицом.

— То, что могу утопить вас, пустить на дно глубокое, но вместо этого протягиваю руку помощи. — Сайкин, прищурившись, смотрел на Крыленко. — Я знаю много людей, которые как честные граждане готовы помочь следствию. Среди них есть и ваши сотрудники, порядочные, между прочим, люди.

— Это шантаж? — Голос Крыленко сорвался на фальцет. «Знаю я, кто эти люди, — думал он. — Первой Агнесса побежит стучать. Этот сукин сын Сайкин, видно, давно ее закадрил. Иначе чего она перед ним так стелилась?»

— Я не позволю себя шантажировать, — Владимир Петрович почувствовал, как сердце сжимается в болезненный комок. — Убирайтесь отсюда.

— Уберусь, когда закончим разговор, — Сайкин достал из-под стола кейс, положил его перед собой на стол, щелкнул замками. — Видите, я пришел не пустой. Вот договор, который нам с вами придется заключить.

Он помахал перед Крыленко сколотыми между собой машинописными страницами.

— Давайте-ка сразу замахнемся на собрание моих сочинений. Скромное восьми томное собрание. Все повести и рассказы подобраны, прочитаны и мною одобрены. Это избавит вас от лишних трудов. Согласно договору все расходы по изданию, рекламе, реализации моих произведений вы берете на себя. Гонорар, а это будет авторское вознаграждение Пашкову, можно обговорить отдельно, потом. Сейчас нужно решить вопрос в принципе.

Он поднялся и положил перед Владимиром Петровичем машинописные листки. Крыленко смотрел на бумаги, но строчки двоились, прыгали перед глазами, буквы, четко пропечатанные, казались неразборчивыми.

— Стоит вам только поставить здесь свою подпись, и все неприятности сразу кончатся, — убаюкивал Сайкин. — Дело-то серьезное. Под крышей «Прометея», вы занимаетесь вывозом за рубеж черных и цветных металлов, труб…

— Да этим только ленивый не занимается, — заорал Владимир Петрович, покрываясь багровыми пятнами. — Это обычный бартер — и только.

— Может, занимаются этим и все, да не всех ловят. А козлом отпущения быть обидно, ох как обидно. За других потеть не хочется, а? Сейчас милиция проверяет регистрационные документы. И выяснится… Вы уже знаете что? Конечно, знаете. Документы на безлицензионный вывоз за рубеж цветных и черных металлов — подложные.

В ответ Крыленко схватил лежащие перед ним листки договора, разорвал их пополам, скомкал и швырнул в корзину.

— Вот где место вашему договору!

— Не беда. У меня еще экземпляр имеется.

— Это примитивный, грубый шантаж, — Владимир Петрович до боли стиснул зубы.

— Я предложил вам выбор. Следствие, возможно, судебная тяжба, неизбежная в любом случае огласка и подмоченная репутация… Или все остается, как было. Тут и выбирать нечего, все и так ясно. Но вы почему-то упорствуете.

Крыленко не ответил. Положив локти на стол, он потер пальцами виски и на минуту закрыл глаза. «У этого Сайкина шизофрения, — мелькнула мысль. — Впрочем, люди с этим недугом часто становятся известными, даже историческими личностями». Он вспомнил, прислушавшись к сердцу, что капли закончились, а новый пузырек дома.

— Послушайте, так это с вашей подачи сделали обыск, документы изъяли, арестовали банковский счет? — спросил он.

— Не преувеличивайте мои заслуги, — скромно ответил Сайкин.

— И все мои мучения, все бессонные ночи, нервы, все только из-за того, чтобы издать книжки Пашкова? — Крыленко показалось, что левая половина груди онемела, а сердце вообще перестало биться. — Боже мой, какой кошмар, — прошептал он и, открыв ящик стола, принялся искать лекарство.

Но склянки, конечно, не было. Он хотел позвать Агнессу Георгиевну и попросить что-нибудь от сердца, но подумал, что, если увидит эту шлюху сейчас, точно случится приступ. Владимир Петрович расслабил узел галстука, давившего шею, он глубоко задышал.

— Для чего вам все это? — спросил он Сайкина. — Ну, издавать эти книжки под своим именем, играть в эти недостойные игры? Не понимаю. Хоть убейте, не понимаю, чего вам не хватает. Чего вы добьетесь, если станете известным писателем? Все равно интеллигенция не примет вас в свой элитарный круг. От вас пахнет деньгами, как навозом от крестьянина.

— Меньше всего я думаю об элитарных кругах, — сказал Сайкин. — Вы переоцениваете так называемую интеллигенцию. Запах денег в отличие от запаха навоза ей всегда нравился. А сейчас мода на большие деньги.

— Все равно для нашей интеллектуальной элиты вы останетесь ничтожеством с вирусом звездной болезни. — В глазах Крыленко горело бешенство. — Это в случае удачи вашей авантюры. А вообще ваше место — на скамье подсудимых.

Сайкин раздавил окурок в пепельнице.

— Так мы договорились?

— Нет — вот мое окончательное решение, — Крыленко встал из-за стола. — Нет и еще раз нет. А теперь убирайтесь. Пусть я лучше вылечу в трубу или сяду за решетку, но не пойду у вас, шантажиста, на поводу.

Сайкин захлопнул кейс и поднялся.

— Как хотите, — улыбнулся он. — Интересно было на вас посмотреть. Давно не видел самоубийцу.

— Убирайтесь, — повторил Крыленко, волнение сменялось давящей усталостью.

Сайкин чмокнул губами и уже взялся за ручку двери, но раздумал и повернулся к нависшему над столом Крыленко.

— Вам, может быть, интересно, где сейчас находится ваш сын?

— Что ты сказал? Где Сережа?

Самообладание окончательно изменило Владимиру Петровичу. Ему стало так страшно, как не было еще никогда.

— Мы еще не подписали договор. — Сайкин приподнял кейс и похлопал по его крышке свободной рукой.