Febris erotica. Любовный недуг в русской литературе

* * *

Таким образом, в романе «Что делать?» Чернышевский включает древний топос любви как болезни в свою социальную программу, направленную на равенство полов и освобождение женщин. Одна из его стратегий в продвижении этой программы – стратегия, которую он разделял с другими сторонниками женской эмансипации, – заключалась в том, чтобы опровергнуть биологическую основу гендерных различий, а вместе с ней и физиологическую природу любовной болезни. В результате, как мы видели, чисто психологическая интерпретация и психологическое лечение этой болезни преобладают над более научным и медикализированным подходом.

Однако наука, хотя и отходит на второй план в социально-этической программе романа, продолжает служить методологической основой для взаимодействия героев с реальностью. Бернар оправдывал применение своего экспериментального метода к живым существам тем, что эксперименты уже были широко распространены (и этически приняты) в обычной жизни: «Ибо не нужно заблуждаться, полагая, что нравственность не допускает делать опыты над своим ближним и над самим собою; в житейской практике люди ничего не делают, кроме опытов одни над другими» [Бернар 2010: 132]. Герои Чернышевского действительно «ничего не делают, кроме опытов одни над другими», но они идут в обратном порядке – от науки к жизни, прибегая к научной методологии, чтобы справиться с «жизненными» ситуациями, включая сердечные дела. Использование Кирсановым опытного метода для лечения «нравственного» случая любовной болезни и применение Лопуховым эксперимента в разрешении его супружеской проблемы показывают, как естественные науки действительно помогают найти «точное решение нравственных вопросов», как оптимистично предсказывал Чернышевский в 1860 году [Чернышевский 1939–1953, 7: 258].