Тесен круг. Пушкин среди друзей и… не только

«В Россию скачет…»

15 (27) марта 1818 года царь был на открытии сейма Варшавского герцогства. В тронной речи он объявил о своём намерении ограничить абсолютистскую власть в России.

— Обычаи, уже существующие в вашей стране, — заявил он полякам, — дают мне возможность немедленно ввести Конституцию, которую я вам даровал. Таким образом, вы снабдили меня средством дать моей стране то, что я давно для неё готовлю и что пойдёт ей во благо, как только вызреет это важное дело.

Передовая молодёжь России восприняла намерение Александра I с надеждой и изумлением. Многие вообразили, что царь не замедлит исполнить своё обещание. Более опытные и зрелые мужи посмеивались; Н. М. Карамзин писал 29 апреля И. И. Дмитриеву: «Варшавские новости сильно действуют на умы. Варшавские речи сильно отозвались в молодых сердцах. Спят и видят Конституцию. Судят, рядят, начинают и писать. Иное уже вышло, иное готовится. И смешно, и жалко».

Не поверил благим намерениям императора и Пушкин, высмеяв их в ноэле[69] «Сказки»:

Ура! В Россию скачет
Кочующий деспот.
Спаситель горько плачет,
За ним и весь народ.

Как говорится, поэт сразу берёт быка за рога: хорош царь, от известия о возвращении которого плачет ребёнок, которому предназначено стать Христом. Мать успокаивает его, а монарх тем временем вещает:

«Узнай, народ российский,
Что знает целый мир:
И прусский и австрийский
Я сшил себе мундир.
О радуйся, народ: я сыт, здоров и тучен;
Меня газетчик прославлял;
Я пил, и ел, и обещал —
И делом не замучен.
Послушайте в прибавку,
Что сделаю потом:
Лаврову[70] дам отставку,
А Соца — в жёлтый дом;
И людям я права людей
По царской милости моей
Отдам из доброй воли» (1, 342).

Обещание о людских (то есть гуманных, человечных) правах Пушкин рассматривал как сказки царя-батюшки, которым мог поверить только ребёнок:

От радости в постели
Распрыгалось дитя:
«Неужто в самом деле?
Неужто не шутя?»

И напрасно… напрасно не поверил. На исходе 1810-х годов Александр I ещё поощрял либеральные проекты: о введении конституционного правления, об отмене крепостного права. Конституцию для Польши разрабатывал Н. Н. Новосильцев, друг-единомышленник царя с молодых лет, отданных реформаторским мечтаниям. Историк Н. Я. Эйдельман писал о ней: «Подводной идеей была Конституция Новосильцева уже не для Польши, а для всей России, тогда же написанная и глубоко, „до востребования“, запрятанная».

Что касается крепостного права, то в идеале царь был не против его отмены. «Русские крестьяне, — писал он, — большей частью принадлежат помещикам. Считаю излишним доказывать унижение и бедствие такого состояния». Зная это, проекты об освобождении крестьян подготовили М. М. Сперанский, Н. С. Мордвинов, М. Ф. Орлов и М. А. Дмитриев-Мамонов. По заданию самодержца проекты по освобождению крестьян разработали «преданный без лести» Аракчеев и один из руководителей «Союза благоденствия» Н. И. Тургенев. Поэтому Александр очень снисходительно отнёсся к стихотворению Пушкина «Деревня».