Сладкий запах проклятия

Занятно. Я мысленно хмыкнула, отмечая, что наша семья — сплошное исключение. Бабушка из этого мира ушла навсегда, так и не вернувшись (вопрос о причинах так и продолжал сверкать неоновой вывеской в моих мыслях), мама, побывав, ушла. "Не мое это", — твердила она, хотя теперь мне казалось, что могли быть и другие причины. Та же влюбленность. А вот я… Бабушка умерла, но и с того света умудрилась каким-то образом затащить меня на лунную, надеюсь, что не скользкую, дорожку. И если бы ни ее упорство, я бы так и осталась в неведении. Мама бы не стала посвящать меня в подробности. Но рада ли я тому, что случилось? Я и сама ответить себе не могла на этот вопрос. Моя душа словно на две части рвалась. Одна летала, пребывала в эйфории от нахождения здесь, сердце замирало в предвкушении чудес и приключений, а другая стремилась в родной, привычный мир, к маме, к знакомым, к немногочисленным подругам… К привычному укладу, нормальной сантехнике, горячей воде. Но я сидела под открытым небом и слушала Хранительницу.

— Есть еще вопросы? — нас обвели вопрошающим взглядом. Ядвига Петровна совсем не разозлилась из-за прерванного рассказа.

Мне показалось, что моя любознательность пришлась ей даже по вкусу. По крайней мере, я надеялась, что чуть приподнятое в намеке на улыбку уголки губ говорят именно об этом, потому что понимала: в отличие от тех, которые жили и выросли в этом мире, у меня будет возникать масса вопросов, и я хотела бы ответы на них получать, а не отвоевывать и выуживать.

— Итак, — продолжила экскурс в историю директор, — миры разделились. Но это было не единственным изменением, с которым нашим предкам предстояло столкнуться. Быт пришлось налаживать с нуля. В нашем мире уцелели всего десятки домов, остальные либо вовсе исчезли, либо перенеслись с нами частично. Благо, какая-то часть скотины с ними все же осталась, голодать не пришлось. Но это мелочи по сравнению с тем, что стали замечать позже. Совершая ритуал в ведьмовском круге, девушки пропустили через себя и сконцентрировали огромное количество магии, чтобы выбросить во вне, наполнив одним желанием — защитить. И магия разорвала миры, она ушла из того мира и выплеснулась здесь. Ее количество для нашего небольшого мира было таким огромным, что со временем мы стали сталкиваться с чудесными и ужасными созданиями, которые она породила, наполняя все вокруг: воздух, земли, реки, живых существ. Говорят, первых ведьм и ведьмаков магия затопила так, что они без труда выжили и устроились в новом мире. Силы росли, а мир с каждым годом все больше и больше отличался от того, что оказался за гранью. И когда, спустя множество десятилетий, обнаружилась заветная нить, которая каждый месяц связывает два мира, разница между ними была безграничной. Но самое главное — в том мире от магии остались крупицы и воспоминания. Ведьма никогда не сможет дышать полной грудью там, чувствуя зияющую дыру в душе. Те из вас, которые решатся пройти той дорогой, поймут, о чем я говорю, — мне достался прямой, пронизывающий взгляд, от которого хотелось поежиться. — На сегодня достаточно. На следующем занятии поговорим о тех заветах, которые оставили нам предки, о непреложных правилах и о вашей сути.

Вокруг все пришло в движение. Ведьмы-первогодки закрывали свои еще безликие тетради, поправляли темные платья с белыми воротничками и короткими рукавами, и тихо щебеча, нестройным рядом отправились к зданию школы, где вскоре должен был начаться новый урок по травам. Я же задержалась. Подхватила тетрадь, прижала ее к груди, глубоко вдохнула и поспешила к Ядвиге Петровне, которая стояла ко мне спиной. Она вскинула голову, словно пыталась что-то рассмотреть среди сочной, плотно укрывающей ствол дерева, листвы.

— Что ты хотела узнать, Милана?

Замерла, переминаясь с ноги на ногу. И как только догадалась, что это я?

— У тебя очень выразительные глаза, — в голосе Хранительницы звучала усмешка, не злая, понимающая, — спрашивай.

— Школа очень маленькая, — неуверенно начала я, — учениц чуть больше ста, насколько я могу судить, учеников и того меньше, — об этом мне поведали уже мои соседки, которые с удовольствием делились информацией, — здесь обитают только ведьмы и ведьмаки? А обычных людей совсем нет? Настолько крохотный мир?

— Отчего же? — она повернулась ко мне и вскинула брови, — не все среди обитателей нашего мира одарены. Дети, которые были еще связаны с матерью прочной нитью, оказались в этом мире при разрыве. Часть из них не имели магических сил. И по сей день даже у ведьм рождаются дети, как с даром, так и без оного. Как распорядится природа.

— А они могут покинуть этот мир?

— Нет, — она покачала головой, — и пусть, они дети этого, волшебного, мира, но даже им дорога снов закрыта.

— Значит, — пожевала губы, решая, могу ли озвучить свои мысли, не оскорбится ли при этом ведьма, — история может повториться? Рано или поздно, тех, что не имеют дара, станет больше, и над ведьмами снова возникнет угроза?

— Эти дети — потомки ведьм, — вздохнула главная в школе ведьма, — воспитаны ими, выращены, вскормлены их молоком. История может обернуться по-разному, — она повела плечом, словно не желала даже думать о дурном исходе, — но мы надеемся, что повторения все же не случится. Тебе пора, Милана, — строго взглянула на меня, намекая на то, что разговор окончен, — Алевтина Ивановна добродушна, но пренебрежения к своему предмету не терпит, как и любой другой учитель, любящий свое дело.

Поблагодарила директора и поспешила к школе. Мои одноклассницы (или однокурсницы, кто ж их разберет, как правильно они называются) уже скрылись в прохладном холле. Я же надеялась, что успею их догнать, иначе, могла и заблудиться, ведь все еще не очень хорошо ориентировалась в стенах школы.

Взлетела по ступеням, нырнула в проход и замерла, привыкая к хлынувшей на меня темноте помещения, в котором будто бы царили сумерки, но дело всего лишь в слишком ярком солнце на улице.

— М-м-м, — довольное не то урчание, не то мурчание, заставило напрячься. — Мила, Мила, — знакомый голос, который мурашками проникал под кожу, обволакивал и заставлял оглядываться в поисках путей отступления, настиг меня так внезапно, что я вздрогнула. — А я все жду, когда же судьба улыбнется мне и подарит очередную, хотя бы короткую, мимолетную, но очень желанную встречу с той, чьи глаза снятся мне уже которую ночь подряд. И ведь я не высыпаюсь, — вкрадчиво прошептали мне, останавливаясь в паре шагов.

Покровский, чтоб его! А ведь я все дни удачно от него скрывалась.

— У меня урок, — буркнула, сбрасывая оцепенение и встречаясь взглядом со светлыми глазами младшего Покровского. Смотрела исподлобья, опасаясь его следующего шага. Глядишь, опять вздумает руки распускать. Жаль, что моя тетрадь начинающей ведьмы еще не обзавелась твердой и крепкой обложкой, которая с тихим стуком могла бы опуститься на его темно-русую макушку.

— Прилежная ученица, — сверкнув озорным взглядом, протянул он.

— Чего тебе? — я в отличие от него не источала дружелюбие.

А он, остановившись, даже не предпринимал попыток приблизиться. И на том спасибо. Видимо, понял, что я не стремлюсь оказаться в его крепких объятиях. А они, наверняка, очень горячие. Не зря же местные девчонки так жаждут их ощутить. Тьфу! Тряхнула головой, отбрасывая ненужные мысли. Да что со мной? Почему искры в светлых глазах кажутся такими притягательными? А губы, которые кривились в понимающей, лукавой улыбке, такими чувственными? Блеск, Мила! Давай, растекись тут восторженной лужицей перед малознакомым бабником. Как там его Златка называла? Курощуп! Вот точно! Не стоит об этом забывать.

— Нахохлилась, как воробей студеной зимой, — ласково проговорил он. Вот же местный афродизиак. Даже голос, казалось, ластится и невесомо оглаживает.

— Некогда мне с тобой разговоры разговаривать, — сделала шаг в сторону, чтобы обойти местного ловеласа, но он отзеркалил мое движение.

— Почему ты меня боишься? — как-то обвинительно и даже немного обиженно проговорил он, сложив руки на могучей груди.

— Вот еще, — тут же вскинулась и задрала подбородок, все еще прижимая к груди свою тетрадь, — предпочитаю юбочников стороной обходить. Оказаться очередной в списке побед — не предел моих мечтаний, — сразу дала понять, что наслышана о его похождениях. Девочки щедро делились подробностями его многочисленных романов. Щедро, но тоскливо.

— Очередной? — он вскинул брови в искреннем удивлении. Руки его беспомощно повисли плетьми вдоль тела. Надо же, какой актерский талант пропадает. Станиславский бы рыдал от натуральности игры. Но я была настроена враждебно. — Жаль, что ты думаешь обо мне так. Но, Мила, — посмотрел мне прямо в глаза. Искры разгорелись, пробуждая решительное пламя, — я буду надеяться на новую встречу. Лишь об этом прошу. Ты словно видение, не даешь покоя ни днем, ни ночью. Я всюду вижу тебя, но ты словно дымка исчезаешь, стоит лишь обернуться.

Права была Марья Федоровна — языком чесать он горазд. Даже у меня возникло мимолетное желание дать слабину, слушая его тихие речи. Но как возникло, так и испарилось.

— В одной школе учимся. Волей не волей, свидимся, — отрывисто бросила и фактически сбежала.

Обогнула его по широкой дуге, бросила на прощание строгий взгляд и встретилась с его грустным. Сердце дрогнуло, запнулось, и я поспешила отвести глаза, быстро перебирая ногами. Сердце хоть и шалило, но было целым, я не желала потом собирать его по осколкам, поведясь на глупое желание остановиться, продолжить разговор.

— У меня сердце не на месте с нашей первой встречи, — ударились мне в спину жаркие слова Покровского.

Сказала бы я, что у него не на месте после того, как он увидел меня в неглиже. Не трудно догадаться. Да лучше промолчать. С таким, как Покровский, вообще лучше не разговаривать, уж очень он умело подбирал нужные слова, которые затрагивали тонкие струны девичьей, мечтательной души.

— Я не отступлюсь, — угрозой прозвучало снизу, когда я взлетела по ступеням вверх.

Об этой черте характера Златка меня тоже предупреждала. Как она говорила? Как снежный ком, мчащийся по заснеженному склону? Что же, и снежный ком рано или поздно растает под яркими лучами моего сопротивления. А я отдаваться во власть чарам Покровского не собиралась. Ни на грамм. А то, что сердце бьется часто-часто, так это от нервов и забега по ступеням. К тому же, я рисковала опоздать на первое занятие по травам, что не добавляло спокойствия.