Сладкий запах проклятия

Глава 17

Следующий день был банным. Надеялась на новую встречу с берегинями. Может, они скажут что-нибудь толковое, потому что я уже отчаялась. Меня снедали грустные мысли. А следующий день был последним учебным перед выходными, а я ни на шаг не продвинулась в поисках ответов. И либо сегодня-завтра я узнаю что-то полезное, либо в этом мире даже директору школы нельзя верить. В любом случае, завтра после занятий, я пойду штурмовать кабинет Ядвиги Петровны и не сдвинусь с места до тех пор, пока не получу хоть какие-то объяснения.

Разомлев от жары, царившей в парной, лежала на лавке, прижав щеку к горячему дереву. Тело налилось тяжестью, двигаться не хотелось совершенно. Даже веки свинцовыми занавесями опустились на глаза и не поднимались. Но разговор давно назрел, а отчужденность моих соседок стала еще одним испытанием моих и без того расшатанных нервов. Поэтому, набрав в грудь горячего влажного воздуха, я выдохнула:

— Девочки, что происходит между нами? — соскребла себя с лавки, села, разлепила веки и обвела соседок осоловелым взглядом. — Почему вы меня сторонитесь? Это из-за слухов и Покровских?

Девочки осторожно переглянулись, Олянка опустила взгляд и пожала плечами, Злата так и замерла с занесенным над Азой веником, а последняя распахнула глаза и бросила на меня странный взгляд. Что-то среднее между смятением, страхом и возмущением.

— Это из-за них? Кто-то из вас любит кого-то из них, а я мешаю? — предположила я.

— Ну вот еще, — фыркнула Злата и хлестанула ни в чем неповинную Азовку березовым веником, — из-за мужиков бабски разборки устраивать. Много чести будет курощупам недоделанным.

Я настороженно взглянула на Азовку, которая тихо сквозь зубы шипела, похоже, проклятия, но останавливать Златку, которая нещадно хлестала ее, не торопилась. Не дай Бог и мне достанется, если вмешаюсь.

— И правда, — встрепенулась Олянка и сдавленно хихикнула, — к тому же, со скуки померли бы, если б не они. Каждое утро с девочками спорим, кто на этот раз тебя до дому провожать будет. Да и когда ты уже, — она не сдержалась и громко хохотнула, — не кофточки-курточки притащишь, а что посерьезней. Штаны, например.

— Дура ты, Олька, — сквозь зубы проговорила Азовка, собирая себя по кусочкам после экзекуции и поднимаясь с лавки, — как он без штанов-то уйдет? В одних портках, что ли? Ему за такой вид тетя Маша оторвет все, за что зацепиться сможет. Шоб не совращал юных дев, оболтус, — передразнила Азовка нашу вездесущую комендантшу и потрясла кулаком в воздухе.

— Это, конечно, все очень весело, — без тени улыбки проговорила я, глядя на улыбающихся соседок, — только от нашего общения одни ваши шуточки да подколы остались. И я хочу понять, почему. А ты, Златка, — обвинительно посмотрела на нее, — вообще слова цедишь, да как на врага смотришь.

— А то ты не понимаешь? — скривилась она.

— А вот представь себе, — раздраженно выплюнула я и развела руками. — Понимала бы, не спрашивала.

— Мы, знаешь ли, ведьмы добрые, дурных мыслей не терпящие, — бросала она мне в лицо непонятные обвинения, словно ударить побольнее хотела, а я не понимала вообще, о чем она говорит. — Зло, оно знаешь ли, жизнь отравляет всем, кого касается, а колдовство темное и вовсе может отпечаток оставить на тех, кто того не заслужил.

— Так, — выпрямилась и обвела девочек пристальным взглядом, — а я тут при чем?

— Так ясно дело при чем, — тихо и уже совершенно неуверенно хмыкнула Азовка, — ежели черноту берегини в тебе увидели, значит, причиной бед кого-то ты была. Кому-то страдания причинила.

Я аккуратно подняла свою челюсть с пола. Вот оно что. Слышу звон, да не знаю, где он. Интересно! И многие из школы, наслушавшись сплетен, думают так же?

— Только непонятно, как тебя Ядвига Петровна до сих пор из школы не поперла, — высказалась Злата.

А я шумно выдохнула. И так мне обидно стало. Сердце просто сжалось от несправедливых обвинений, от того, что они даже разбираться не стали, сразу на меня клеймо злодейки поставили и отвернулись. Одна Олька бросала на меня печальные взгляды и помалкивала.

Они настороженно наблюдали за мной. Думали, что я и на них сейчас какую-нибудь порчу наведу? Горько усмехнулась. А ведь они лучше других знали, что все вокруг мне в новинку. Да я даже не знала, как эту самую порчу наводить.

Натянула на себя сорочку, сглатывая комок обиды. Смотреть на девочек не могла. Слезы жгли глаза. Уже и с берегинями говорить не хотелось. Одно желание — ответов добиться от главной ведьмы.

Остановилась у входа и подхватила свои вещи. Чувствовала, как три пары глаз прожигают спину взглядами. Не оборачиваясь тихо проговорила:

— В моем мире про таких, как вы говорят «слышат звон, да не знают, где он». Берегини сказали, что душа у меня чистая, а сердце темным колдовством окутано, — криво улыбнулась, — так что, единственное, чем вы от меня заразиться можете — неуклюжестью и неудачливостью. Особенно последним. Неудачи меня просто преследуют. Думала, что хоть с соседками повезло, — покачала головой и вышла.

Не сдержалась, да. Не хотела этого говорить, да и не думала так, в общем-то, но обида и злость — плохие советчики. Натянула платье в предбаннике и бросилась на выход.

— Мила, постой, — ударился в спину крик Олянки, но я наоборот только ускорилась.

Напряжение, которое копилось с первого дня пребывания в этом мире, вырвалось из-под контроля, и по щекам потекли горячие тонкие струйки слез. Не хочу! Не хочу, чтобы кто-то видел меня такой…слабой. Пусть думают, что угодно, сплетничают, обзывают злодейкой и вертихвосткой, плевать! Я со всем справлюсь, разберусь и с чернотой, и с Покровскими. Вот сейчас успокоюсь и горы сверну!

Если бы я знала, сколько открытий мне принесет день грядущий, то задушила бы себя той подушкой, которую поливала слезами. Чтобы не мучиться.

Вечером кто-то настойчиво стучался ко мне. Но у меня не было ни сил, ни желания с кем-либо разговаривать. Да и я, наверняка, представляла такое жалкое зрелище, что становилось просто стыдно. Стыдно за свой вид и за свою ранимость. Ну и подумаешь, соседки ополчились! Я их знала-то без году неделю. Закадычными подругами мы стать не успели, доверие между нами было только в зачаточном состоянии, так что, и особое разочарование испытывать причин нет.

Утром умылась прохладной водой, хорошо, что небольшой кувшин всегда стоял на столе, нацепила на себя ледяную маску и спустилась вниз перед самым началом занятий. Обида все же притаилась где-то на дне души и была готова встрепенуться в любой момент, я же не хотела давать ей такой возможности. Но мои надежды на то, что девочки к этому времени уйдут на занятия, не оправдались. У выхода стояла нервная Олянка. Услышав мои шаги, соседка вскинула голову и сжала руки в кулаки.

— Привет, Мил, — напряженно и осторожно проговорила она, словно боялась, что я брошусь на нее.

— Привет, — ровно проговорила я, спускаясь по ступенькам.

— Мил, мы вчера с берегинями разговаривали, — она тронула меня за руку, когда я уже была готова пройти мимо, — извини, — совсем тихо проговорила она и опустила голову. Убрала руку от моей, когда я остановилась. Растопырила пальцы и сжала их в кулак. — Я не хотела тебя обидеть. Ты можешь не верить, но я и не верила в то, что ты зло кому-то сделала. Но все же… — она замолчала, закусила губу и вскинула голову. — Все же и я немного испугалась, когда Златка про черноту эту рассказала.

— Знаешь, Олянка, — глубоко вдохнула и резко выдохнула, глядя на виноватую подругу, — вот на тебя я меньше всего обижаюсь. Ты хоть и заноза в мягком месте, но хотя бы говорила со мной нормально и не обливала презрением каждый раз. Я не злюсь.

Сказала все это и поняла, что действительно не злюсь на соседку. Она и вчера, и все время до этого вела себя осторожно, но ее поведение практически не изменилось, несмотря на подозрения. Видимо, все же не верила она в темноту моей души. И сейчас единственная осмелилась извиниться, поговорить. Я была ей за это благодарна.

Из дома мы вышли вместе. Молчали, больше не говорили, но мне стало легче. Только у входа в школу Оля снова коснулась мое руки, прошептала «извини», коротко улыбнулась и убежала в один из коридоров первого этажа. Я же помчалась на второй этаж, на урок Ядвиги Петровны.

— В прошлый раз мы разговаривали с вами о непреложных правилах жизни ведьм и ведьмаков, — вещала наша главная ведьма, сидя за учительским столом. — Главное из них — не навреди.

Еще бы! А если навредишь, то секир башка придет незамедлительно.

— И основную часть времени мы будем обучать вас тому, как помогать, используя свой дар. Но, уверяю вас, рано или поздно, в стенах школы или же за ними, вы столкнетесь с последствиями темного колдовства. И не говорить о нем мы не можем.

Ага, знаем, знаем, незнание законов не освобождает от ответственности. Здесь принцип такой же, значит, лучше знать, чего избегать.

— Чтобы суметь помочь, нужно уметь определять это колдовство. И первое, о чем мы поговорим — проклятия. Страшное, непростительное преступление, которое очернит душу в тот же миг, как будут произнесены последние слова проклятия. Наш дар — соблазн. Огромное искушение. Ведь мы можем не только помочь другу, но и навредить недругу. И, к сожалению, нередко ведьмы уступают низкому желанию свести с кем-нибудь счеты по средствам этого страшного колдовства.

Да уж, я тут всего ничего, а меня уже посещали мысли сделать какую-нибудь пакость одному красивому, зеленоглазому молодому человеку, который одной улыбкой вышибал весь воздух из легких. Так стоп, не время и не место о нем думать.

— Предвещая вопросы, говорю сразу, ведьмы, которые хотя бы однажды наслали на кого-то проклятие, обрекают свои души на страдания. Потому что проклятия несут смерть. Именно то, что они ходят с костлявой подругой рука об руку и отличает их от порч, сглазов и дурного слова. Проклятия могут быть личными и родовыми. Личное проклятие накладывается на определенного человека и действует только на нем. Родовые проклятия страшны тем, что затрагивают большое количество людей. Они могут передаваться по женской или мужской линии, по кровному родству (от матери к дочери, от отца к сыну) или брачным привязанностям, выкашивают целые рода, если наложены на несколько поколений.

Нехорошее предчувствие кольнуло сердце. Внутренне холодея, вспомнила слова берегинь о том, что чернота эта не мне предназначалась, да мне передалась. Спина окаменела, а уши превратились в локаторы. Я должна услышать все, несмотря на нарастающий шум крови, которая ускоренно понеслась по венам.

— Количество тех поколений может быть самым разным и определяется желанием черной ведьмы, — продолжала Ядвига Петровна. Я хотела поймать ее взгляд, но она медленно скользила по головам всех учениц, ни на ком не останавливаясь. — Либо же может накладываться на весь род и будет действовать до тех пор, пока этот род не перестанет существовать. И заденет в таком случае даже косвенные линии. Иногда проклятия действуют не напрямую, а лишь косвенно касаются проклятого. Тогда вокруг проклятого умирают другие люди, — она, наконец, бросила на меня короткий серьезный взгляд.