Сладкий запах проклятия

Глава 24

— Мила, — окликнул меня Стас, когда я с трудом поднялась на дрожащие ноги, оперлась рукой о стену и собралась покинуть место, где царствовала Алевтина Ивановна. Обернулась, с трудом подавила желание отвести взгляд, потому что вина уже вгрызлась в сердце и отпускать не собиралась. Это все из-за меня. — Не делай глупостей, — он смотрел в мои глаза, не моргая. Едва смог оторвать голову от деревянной лавки, но голос уже звучал твердо и уверенно.

— Я должна, — прошептала, шмыгнула носом, развернулась и, больше не реагируя на зов Стаса, пошла к Ядвиге Петровне.

Школа взбудоражено гудела, выдвигались все новые и новые предположения случившегося, ситуация обрастала подробностями и слухами, но меня они не интересовали. Собрала остатки сил, подпитала их решительностью, поднялась к кабинету директора, громко постучала и, не дожидаясь позволения, распахнула дверь.

Ядвига Петровна была на месте, но не одна. Напротив нее сидела девушка, похоже, чуть старше меня. Она бросила на меня хмурый взгляд, поджала губы и резко развернулась к директору.

— Совсем, тётушка, у вас тут беспорядок. Мальчишки травятся, полумертвые ведьмы в кабинеты врываются, — беззлобно проворчала незнакомка.

— Помолчала б, Людмила, много ты знаешь, — фыркнула директор, — давно ли, пигалица, сама в этих стенах козочкой подпрыгивала, — женщина покачала головой, улыбнулась и перевела взгляд на меня. Улыбка ее тут же померкла, брови сошлись на переносице, а губы поджались вот точно так же, как у большеглазой незнакомки. — Будет жить твой Покровский, не хорони этого балбеса почем зря.

— Алевтина Ивановна сказала, — всхлипнула я и сгорбилась, не в силах справиться со сведенным горлом, не смогла продолжить.

— А я говорю, будет жить, — жестко, чуть повысив тон, проговорила Ядвига Петровна. — И твоей вины в том, что случилось, нет. Это ж каким нужно быть, — она скрипнула зубами, заглушая рвущееся наружу ругательство, — остолопом, чтобы решиться букетик голубых лютиков нарвать?!

— Э-э, — недоуменно раздалось от незнакомки.

— О, Господи, — протянула я, пряча лицо в ладонях. Да уж, много ли ума надо, чтобы решить собрать букет из смертельно ядовитого, пусть и красивого, аконита. Видимо, пока рвал, надышался.

— Стас же, вроде, всегда в травах разбирался, — проговорила Людмила, глядя на меня огромными глазами.

— Он-то братца и обнаружил, — кивнула Ядвига Петровна, а я поняла, что Людмила знакома со старшим Покровским, и решила, что именно он при смерти из-за цветов. — И сразу понял, в чем дело. Да только пока этого героя из теплички тащил, сам ненароком успел залезть к этому голубому убийце. Брат его, Стаса, дурак дураком. Это же надо, из одной семьи, а такие разные.

— Это он мне букет рвал, — прошептала я, — он постоянно их мне таскал. Так что, из-за меня он там сейчас, — снова всхлипнула и закусила губу.

— Да эти балбесы каждый год набеги на теплицы устраивают, — не сдавалась Ядвига Петровна. — Нет твоей вины в том. Так что, иди к себе, потом с тобой поговорим.

— Я уйду завтра, — вскинула голову и твердо посмотрела на директора сквозь пелену слез. — Уйду, так и знайте, — сжала кулаки и притопнула ногой. — Если надо будет, то сбегу. Уйду с вашей помощью или без нее. Завтра утром и пойду.

— И куда пойдешь? — вскинула женщина брови в притворном удивлении. — Далеко собралась?

— Да хоть бы и в те Ручейки, о которых бабушка говорила, — передернула плечами, — как-нибудь доберусь. Я больше ждать не хочу.

Убеждать директора в том, что именно из-за меня Рад пострадал, не было смысла. Да и не хотела я рассказывать о тех минутах счастья, которые испытала накануне. Все равно не поверит.

— Ладно, Вьюгина. К себе иди. Завтра ко мне зайдешь, решим, чем помочь тебе можно.

Уже уходя, услышала одобрительный голос Людмилы:

— Надо же, какая самоотверженность, редко такую встретишь.

— Та было б из-за кого. Но сердце не спрашивает, кого любить.

— Дела-а, — протянула Людмила, а я прислонилась к стене у кабинета и на несколько секунд прикрыла глаза.

Сначала порывалась вернуться к Алевтине Ивановне, но потом поняла, что затея эта глупая. Не пустит она меня. Пусть я и знала много о травах благодаря бабуле, только по школьной программе мы только азы проходили, а с таким багажом меня в помощницы не возьмут, разве что, компрессы на головах Покровских менять. Да и травница ясно понять дала, что мое присутствие только мешает. У нее и своих помощниц достаточно. Так что, горестно вздохнув, поплелась к себе, чтобы приготовиться к путешествию. Надо бы вещички подсобрать, еды в дорогу собрать, кое-какие травы уложить… Ночка бессонная предстоит. Да и не смогу я глаз сомкнуть, когда сердце от тревоги за парней заходится. Ведь точно из-за меня пострадали. Один все букеты свои таскал, другой по моей просьбе за ним присматривал. Ох, даже думать страшно, что было бы, если бы Стас рядом не оказался. Повезло нам. И пусть винит, злится, даже кричит и ругается, лишь бы выжили оба. А я уж больше не отступлюсь. Пора разобраться с этим проклятием раз и навсегда.

Мешок с вещами получился внушительным. Уже глубокой ночью, когда все было упаковано, а к моим вещам добавились пара амулетов и несколько настоек от более опытной Олянки, я решила составить список всего необходимого, чтобы еще раз проверить, все ли собрала и ни о чем ли не забыла. Главной проблемой, которая встала передо мной, стало средство передвижения. Пешком через лес по незнакомой местности, когда зима уже наступает на пятки, а утрами трава и вовсе покрывается инеем… Сомнительное удовольствие. Тогда мое путешествие может затянуться надолго. Мелькнула трусливая мыслишка остаться и подождать, но образ Рада близкого к смерти быстро ее прогнал. К тому же, я четко решила для себя, что если мое путешествие не обернется успехом, то в школу я не вернусь до тех пор, пока Рад ее не покинет. Пришлось договариваться с Олянкой, чтобы она в случае чего за моими вещами присмотрела.

Сердце сжималось от страха и боли. Обида просто душила, выдавливая слезы. Приходилось замирать на несколько минут посреди комнаты, глубоко дышать и часто-часто моргать, чтобы прогнать предательские слезы. Сколько раз за эту ночь я задавала вопросы «за что?» и «почему я?», не сосчитать. Я то проваливалась в вязкую дрему, когда все же прилегла после сборов, то выныривала в реальность, чтобы захлебнуться от переживаний, тоски и вины.

К утру я была похожа… наверное, на умертвие. Свеженькое такое, которое и умереть до конца не успело, а его уже темным колдовством какой-то гаденыш из могилы поднял. Одним словом, красавица. Если по пути встретится медведь или стая волков, то они в ужасе сбегут от меня. Волосы сбились в колтун из-за того, что я металась по постели, под глазами пролегли синяки, сами глаза украсились красной сеткой, взгляд безумный, руки подрагивают, губы искусаны, потрескались, цвет кожи тоже оставлял желать лучшего — бледненький, нездоровый. В общем, недосып, нервоз и самобичевание на лицо… или на лице, отпечатком, что тоже правда.

Вот такой красавицей, с вещь-мешком наперевес я и заявилась в кабинет к Ядвиге Петровне, дабы сразу своим видом показать, что от принятого решения отступать не планирую. Оценили. Все. И главная в школе ведьма, и Людмила, которая снова тут ошивалась, только сегодня выглядела как-то тоже болезненно, и самое удивительное — Стас. Он отлично гармонировал и со мной, и с Людмилой. Мы могли бы устроить соревнования по глубине цвета мешков под глазами, белизне кожи и насыщенности кровавой сетки в глазах. Поздоровалась со всеми и замерла в нерешительности. Таких зрителей я не ожидала увидеть.

— Здравствуй, Милана, — кивнула Ядвига Петровна, — надеялась, что ты передумаешь, но вижу, зря. А Станислав тут вот как раз о своем бедовом брате рассказывает. О том, что вчера произошло. И сомнения у меня большие в том, что твоя беда на Радиславе отразилась. Сам виноват, нет в том твоей вины.

— Это вы меня так успокоить пытаетесь? Или отговорить? Неважно, в общем-то. Я ведь все равно собиралась. Только не думала, что так скоро. А о том, кто или что виновато, мы с вами долго рассуждать можем, только правда никому неизвестна. Так или иначе, из-за меня он пострадал. Не от, — покосилась на Людмилу, — недуга моего, так из-за цветов, которые он носил, а я принимала.

— Ежели человек винить себя хочет, его от этого дела отговорить сложно, — выдохнула Ядвига Петровна. — Слушай, Вьюгина…

Меня устроили на одном из стульев и рассказали о той помощи, которую Ядвига Петровна была готова оказать. А это было многое — деньги, набор ведьмовских штучек, баночек, скляночек, амулетов зазывных-призывных, отворотно-приворотных… На случай, если помощь срочно понадобится, чтобы удачу притянуть, да беды отвести и много других, назначение каждого я даже не запомнила. Бумагу важную мне продемонстрировали, рассказали, что с ней к любой ведьме прийти можно, помощи просить — не откажет. И две лошади. На мой закономерный вопрос, почему две, дали удивительный ответ:

— Так кто ж тебя одну пустит по миру нашему, тебе незнакомому, шастать? Я все думала, кого же тебе в помощь снарядить, уже и Людмилу уговорила, да она захворала что-то, а утром, вот, явился, — криво ухмыльнулась Ядвига Петровна, — Станислав, да сам вызвался тебя проводить. О твоем, — она сделала паузу, — недуге ему известно, значит, доверие меж вами уже есть, он ведьмак, что надо, и поможет, и подскажет, и защитит. Жаль на драконе его не улететь, нельзя ему еще до конца обучения далеко от школы летать, так на лошадях все сподручнее, чем пешком. А там по пути в ближайшей деревне и Людмилу ссадите. Дом у нее там.

— Он же болен, — протестующе воскликнула я, даже не обратив внимания на то, что мне еще одну больную в попутчики (пусть и не долгие) дают. Мало того, что Стас слаб, так еще и вину рядом с ним буду чувствовать каждое мгновение. Не расслабиться.

— Я уже в порядке, — твердо и уверенно проговорил Стас и прожег меня негодующим взглядом. — И пойду с тобой.

— Ты на него-то глянь, — у главной ведьмы сегодня, несмотря ни на что, было отчего-то очень хорошее настроение, — здоровеет на глазах. Все. Я все решила, с Иваном Добромирычем договорюсь, — она кивнула Стасу, — все ему разъясню. Иди за вещами, да поторапливайся, как бы наша Вьюгина не сорвалась и не сбежала.