Сладкий запах проклятия

Глава 19

Всю следующую неделю я тщательно избегала встреч с Радом, хотя, он, кажется, не собирался оставлять попыток поговорить. Боже, я даже не представляла, что его может быть так много. И что он может устроить настоящую осаду. Кажется, он поджидал меня на каждом углу. Его правда было много, будто в школе учились десятки Радов. Почкованием он размножался, что ли. Но стоило мне завернуть за угол, как он оказывался в поле зрения, стоило свернуть на другую тропинку, как он снова вставал на пути. Я думала, что сойду с ума к концу третьего дня, но каким-то чудом мне удавалось избежать прямых столкновений. Пару раз спасала Олянка, возникая рядом и не позволяя Раду завладеть моим вниманием. Она — единственная, кому я рассказала всю правду. И моя неунывающая соседка, хоть и приобрела сметанный оттенок кожи в момент моего откровения, но взгляд пылал решительностью, с которой она и заявила, что выход обязательно найдется. По-другому и быть не может. И я ей верила. И благодарна была за поддержку и помощь в избегании Рада. Лишь однажды за неделю ему удалось перехватить меня. Причем, в прямом смысле слова. Вопреки своему обещанию не трогать без позволения, он крепко, но аккуратно схватил за локоть, не позволяя сбежать.

— Мила, — напряжение в его голосе можно было черпать ложками, но я не дала ему договорить.

Мне было больно. Не от его захвата, а от его присутствия. Так хотелось к нему прильнуть, почувствовать надежные объятия, вдохнуть древесный запах. Но я не могла. Нельзя.

— Отпусти, — едва слышно попросила я, удивляясь тому, насколько жалким и молящим был мой голос. Подняла на Рада взгляд, и он тут же отпустил локоть. Видимо, что-то в моих глазах не позволило больше удерживать.

Но, уже разворачиваясь, чтобы уйти, я видела, как он поджал губы, а глаза полыхнули решительным огнем. Не отступится, поняла я и только тяжело вздохнула.

И продолжала избегать его. Я стала, буквально, затворницей. Из дома выходила только в школу и к озеру в банный день. Ну и по нужде, естественно. Остальное время читала свои лекции и штудировала бабушкину ведьмовскую книгу, раз за разом пытаясь найти там хоть какой-то намек на то, что нужно делать дальше. Но я просто не знала, что искать.

Зато за эти дни в нашем доме, наконец, воцарилось спокойствие и перемирие. Злата тоже извинилась. Коротко, но, вроде, искренне. И отношения наши теперь пусть и отдавали холодком, но все же стали более мягкими.

Однажды после занятий меня вызвала к себе Ядвига Петровна и сообщила, наконец, что через два дня мы отправимся в мой мир за душой бабушки, и я надеялась, что за ответами. Личная вещь у меня имелась — ее шаль, поэтому проблем с упокоением бабушки возникнуть не должно было. Впереди забрезжил свет надежды на скорые ответы, и моя апатия была вытеснена предвкушением. Я и думать о Раде забыла в этот момент, а вот он обо мне — нет. И даже зная, на что он способен, я не представляла, что он решится на что-то подобное, а вспоминая глаза моих соседок, еще долго не могла прекратить смеяться.

Укутавшись в бабушкину шаль, медленно дышала, наслаждалась ее запахом, который еще был свеж в памяти и не покрылся толстым слоем временной пыли. Колени притянула к груди, положила на них голову и сидела. В который раз, отгородившись от всего мира, жалела себя. В другое время не позволяла себе этого. А в такие тихие минутки отдыха лелеяла свои обиды на жизнь и пыталась понять, как так получилось. Хотя бы предположить. Но в голову ничего не шло. Только внезапно вспомнившийся разговор между мамой и бабушкой о дедушке не выходил из головы. Неужели, дело в нем? Какая-нибудь соперница прокляла бабушку? Но ведь это ужасно! Мне казалось, что я бы на такое не пошла ни при каких обстоятельствах. Даже если бы…

Додумать мне не дали.

Ба-бах! Я взвилась с кровати, едва не запутавшись во всех своих конечностях, и только чудом не рухнула с кровати. Грохот был такой, будто что-то взорвалось. А нет! Это всего лишь любимая, драгоценная Марья Федоровна ворвалась в мою комнату и, видимо, дверь открыла ударом ноги. С разбегу. Иначе я объяснить это не могу. С потолка даже побелка посыпалась.

— Привечаешь?

Она остановилась прямо передо мной, взглянула с прищуром на растрепанную меня и обвела комнату подозрительным взглядом. Прямо ходячий сканер.

— Кого? — испуганно проговорила я и тоже огляделась. Ну, мало ли, на всякий случай.

— Так того, что к тебе в окно лез, — с издевкой произнесла она и уперла руки в бока.

— К-куда? — поперхнулась я.

— В окно, — услужливо повторила Марья Федеровна.

Улыбка с ее лица уже сползла. Губы поджались, а брови сошлись на переносице. Она хмуро оглядела меня, пока я переваривала информацию.

— Что? — воскликнула я и бросилась к окну, когда смысл сказанного все же дошел до меня.

— Неужто, не знала? — теперь в голосе смотрительницы звучало сомнение.

Бросила на нее равнодушный взгляд и уставилась в окно. Там никого не было. Взглянула вниз. Тоже тишина и пустота. И только две ромашки белыми пятнами на зеленом полотне травы выделялись из общей картины.

Марья Федоровна бесцеремонно сдвинула меня в сторону, сама убедилась в том, что никого я не «привечаю». Недовольно цыкнула и отошла.

— От нахал, — хлопнула она себя по бедру, — от наглец, — возмущалась она. — К девке в окно. Романтик, едрить-колотить. А если б сорвался? Что? Школа виновата? От я его, — потрясла кулаком в воздухе, круто развернулась и бодро пошагала к выходу.

— Так кто лез-то? — спросила я, даже не надеясь на ответ. Но попытаться стоило.

— Так знамо, кто! — фыркнула смотрительница. — Радиславка. Или ты, вертихвостка, кого другого ждала? — она прищурилась.

— Я вообще никого не ждала, — окинула женщину враждебным взглядом. — И не привыкла, что ко мне в комнату вот так врываются.

— Так уж простите, стару, что не через окно. Не по возрасту как-то, — язвительно проговорила она, а потом стала серьезной. — Я тут тожа ваших ухажеров гонять не нанималася, а вот видишь, приходится, — она развела руками, — шоб потом по повитухам не бегать и сопли вам не подтирать из-за сердец разбитых.

— Здрасти, теть Мань, — послышался голос Ольки, которая выглянула из-за плеча Марьи Федоровны и сделала страшные любопытные глаза. — А чего эт вы у нас так поздно? Случилось чего?

— Здравствуй, Олянка, — гаркнула смотрительница и хлопнула дверью так, что у меня подпрыгнуло и звонко звякнуло все, что стояло на столе. Вообще удивительно, как после таких манипуляций дверь с петель не слетела.

Но об этом я думала уже после. А сейчас, все еще ошарашенная приходом местной домомучительницы, снова вернулась к окну. Распахнула створки, чтобы обзор был лучше. Перегнулась через подоконник и вперила взгляд в ромашки. Валяются. Сиротливо так. Видимо, Рад с букетом приходил. А эти две выпали, когда он ноги уносил. Вон и трава примята. А прямо под моим окном и вовсе видны два небольших темных пятна. Углубления на небольшом расстоянии друг от друга. Интересно, откуда? Прищурилась. Ну точно! Похоже, этот романтик лестницу сюда припер! Углубления явно от нее. Осмотрелась. Лестницы нигде не было. Фыркнула. А потом сползла с подоконника и осела. Первый смешок вырвался сам собой, а потом я, не таясь, расхохоталась так, что Олянка не выдержала и заглянула в комнату.

— Эй, Мил, ты чего?

— А как представлю, как Покровский по нашему селу с лестницей подмышкой и ромашками в зубах от Федоровны улепетывает, так все, — снова закатилась я, не сумев даже закончить.

Олянка фыркнула, а потом присоединилась ко мне, заливаясь смехом.

Так мы и просидели с ней до вечера, смеясь и фантазируя на тему того, как все бы закончилось, если бы Марья Федоровна зашла бы немного позже. Даже представить страшно.

— Я только одного не понимаю, — спросила я, когда в очередной раз отдышалась после приступа смеха, — чего она с той стороны не зашла? На месте преступления бы и поймала, а так проворонила.

— Так и парни у нас не дураки, — усмехнулась соседка, — они в таком случае всегда при себе пару гвоздей и молоток имеют. И не придерешься. По делу лез. Помочь хотел. Знаешь, сколько таких ловили? Они все одно — на благо школы стараемся. Так что, теперь только так она их ловит. Не всегда удачно, как видишь. Говорят, она одного парня вообще без штанов у девчонки в комнате как-то застала. Уж не знаю, что сделала, но обещание «оторвать ему все бубенчики и колокольчики со стебельками» еще долго разносились над нашими домами.

Мы снова рассмеялись, утирая слезы. И ведь все равно лезут в окна. Даже за «колокольчики» не переживают. Мысленно усмехнулась я. Было легко, весело и приятно. В окна ко мне еще никто никогда не залезал с романтической подоплекой. И я рада, что у него ничего не вышло, но сердцу было приятно и тепло.