Сладкий запах проклятия

Глава 25

Меня под конвоем Людмилы, которую трясло и морозило, отправили к выходу с территории школы. Даже к Раду не пустили на минуточку, словно действительно думали, будто бы сбегу. Ядвига Петровна лишь сказала о том, что он жив, и мне делать там пока нечего. И Людмилу дали в нагрузку, чтобы не вздумала ослушаться. Моя спутница выглядела с каждой минутой все хуже. При взгляде на нее меня терзали жуткие сомнения в том, что она сможет доехать с нами до деревни. Лучше бы осталась у Алевтины Ивановны, она бы ее подлечила и спокойно отправила восвояси. Но на это предложение девушка ответила категорическим отказом и заявила, что ей срочно нужно домой. Хозяин-барин. Я лишь обреченно вздыхала, совсем не радуясь подобравшейся компании. Лучше бы одна поехала. И быстрее, и спокойнее. Не безопасно, конечно, но безопасность — последнее, о чем я думала в тот момент. Мне вообще это путешествие представлялось, как недолгая волнующая прогулка. Вжух, и я уже в Ручейках, вжух, и вернулась свободная от проклятия. Или не свободная, но об этом я старалась не думать.

О том, что все пошло совсем не по моему плану стало понятно, когда мы с Людмилой вышли за калитку. Девушка глубоко вдохнула и протяжно выдохнула, видимо, совсем ей тяжело было. Но меня чужие проблемы занимали мало. У меня своих вагон, хоть раздавай безвозмездно. И одна из них стояла передо мной. Вернее, целых две. Лошади. Фыркали, ушами прядали, переступали с ноги на ногу, утаптывая травку. Большие такие, красивые, гнедые, явно ухоженные. Дядька Пётр за поводья держит, да то одну, то другую поглаживает, да похлопывает любовно. За животными школьными ухаживал и присматривал этот тихий бородатый дядька. Свое дело он любит и знает хорошо. А я вот на лошади пару раз за всю жизнь каталась. В виде развлечения. И когда Ядвига Петровна про лошадей сказала, я обрадовалась, а теперь вот поняла, что рано радовалась. Я ведь даже влезть на нее не смогу с первого раза, хоть и не в привычное этому миру платье была одета, а в удобные штаны. А уж управлять лошадью… И так стыдно стало за свое неумение. Они-то тут, наверное, все с детских лет знают, как с лошадьми обращаться. Что уж там, если они и драконов оседлать умудрились, то лошади — как мопед для опытного автомобилиста.

И лошади, к тому же, всего две. А нас трое. Значит, кому-то с кем-то придется ехать, как минимум до деревни Людмилы. Одна я не могу, с Людмилой не хочу, со Стасом стыжусь. Хоть пешком иди. Наш транспорт звали Стрелкой и Черничкой. Я стояла у второй и рассматривала сильное тело темной лошадки.

— Чего стоишь? — бодрый голос Стаса, раздавшийся над самым ухом, заставил подпрыгнуть на месте и громко ойкнуть. — Садись, давай, — хмыкнул он, когда я вперила в него гневный взгляд.

Людмила уже взгромоздилась на своего скакуна и успокаивающе его поглаживала, вцепившись в поводья. Стас, не обращая внимания на мое негодование, закрепил свой мешок на моей лошади и вновь повернулся ко мне, вопросительно глядя.

— Я не умею, — сквозь зубы процедила я, — как-то привыкла, знаешь ли, передвигаться немного на другом транспорте. Я на него даже не залезу с первого раза, а вы смеяться будете.

— Ох, горе ты, кнопка, — глубоко вдохнул он и покачал головой. — Левую ногу в стремя, — указал он и встал позади меня.

Скептически взглянула на стремя, ногу задрать придется почти до подбородка! Оглядела себя, усомнилась в том, что способна на такие подвиги, но все же проделала то, что сказали, ухватившись за седло. Конь фыркнул. Я бы тоже фыркнула, если бы не сжимала так сильно зубы.

— А теперь отталкивайся правой и перекидывай ее через седло, — проговорил убийственно спокойным голосом Стас.

Я даже обернулась, чтобы убедиться, что он не шутит. Отталкиваться? Да я на носке стою, потому что, если на пятку опущусь, то завалюсь сама и лошадь за собой утяну. С моим-то везением.

Позади раздался горестный, такой печальный-печальный вздох и… Меня схватили за бедра, под мой сдавленный писк подняли над землей, подтолкнули под попу и прошипели снизу:

— Ногу перекидывай!

Оставалось сказать «але оп» для полного эффекта. Я сидела на лошади, вцепившись в седло, и сгорала от стыда. Хорошо началось путешествие.

— Пару раз попробуешь, и все получится, — не замечая моего красного, аки солнце на закате, лица проговорил Стас и пошел к Людмиле.

Я сначала обрадовалась, а потом запаниковала.

— Э-э, Стас, эй, подожди, — заерзала в седле. Лошадь тоже заволновалась, то ли мои переживания ей передались, то ли я в качестве наездницы не особенно ей понравилась.

Парень же прошел ко второй лошади, попросил Людмилу сдвинуться, взлетел и оказался позади бледной девушки.

— Ты, правда, думаешь, что при неумении залезать на лошадь, я умею ею управлять? — едва не сорвалась на крик от страха, что сделаю что-нибудь не так, и лошадь рванет галопом по лесу, потом меня по частям собирать можно будет.

— Деточка, ты бы глотку-то не рвала, — укорил меня дядька Пётр, — напужаешь зверюгу, она тебя из седла-то и выкинет.

— Я вообще молчу. Дядь Петь, — жалобно захныкала я, — помогите слезть, я пешком пойду.

Стас свесился с лошади, перехватил поводья обеих лошадей и кивком поблагодарил дядьку Петра.

— Кнопка, не паникуй. Людмила плохо себя чувствует, если в обморок свалится, из седла вывалится, шею сломает, а ты хотя бы сидишь ровно. Лошадь не понесет, если ты будешь слушаться меня, не будешь делать резких движений и издавать резких звуков.

Судорожно кивнула, закусила губу и вздрогнула, когда моя Черничка зашагала рядом с лошадью Стаса.

Мерное покачивание в седле, тихий шорох шагов лошадей, перешептывание леса, которое разносит юркий ветерок, стылый, по-осеннему холодный воздух, теплая куртка, мягкий шарф, в который так удобно прятать нос. Даже напряжение потихоньку стало отпускать. Впереди бежала довольно широкая тропинка, даря надежду, что не придется лезть вглубь леса, в непролазную чащу. Казалось бы, закрывай глаза и спи. Или хотя бы подремать попробуй после бессонной ночи, но уже через пол часа я почувствовала, как спина начинает ныть, а попа проситься на свободу, подальше от этого жесткого, совершенно неудобного седла. Ощущение тоски по современным автомобилям с мягкими креслами росло соразмерно ненависти к седлу и ни в чем не повинной лошадке. Но я молчала. Стойко. Терпела, сжимала зубы, пыталась усесться удобнее, размять поясницу и спину. Но фига с два мне что-то помогло. Я уже была готова спуститься с лошади, объявить всем, что я — проворная лань, и потрусить на своих двоих дальше. Но лес становился все гуще, лазурное небо, едва проглядывало сквозь густую сосново-еловую крону над нашими головами, света было достаточно, чтобы видеть дорогу, но дальше лес тонул в загадочной темноте, которую изредка взрывало золото березок. И вот когда я подумала о пешей прогулке, мое чувство самосохранения возмутилось и завопило, что оно не согласное на такие подвиги, все же на лошади как-то безопаснее. «Если что, ее съедят первой», — шептала трусливая моя часть. Тряхнула головой, отгоняя дурные мысли, и стиснула зубы еще крепче. Как ни крути, а на лошади и правда безопаснее и быстрее.

Когда Стас объявил привал, я уже не чувствовала свое седалище. Оно онемело и, если бы могло, наверное, тоже прокляло меня за такое испытание. Я же поняла, что без посторонней помощи спуститься не смогу. Была не уверена, что вообще в силах хотя бы ногу перекинуть. Поборолась со своей глупой гордостью и все же окликнула Стаса, который страховал Людмилу. Наша временная спутница выглядела все еще бледной, но уже гораздо лучше, чем утром, как мне показалось. Хорошо, что хоть кому-то наше путешествие пошло на пользу. Наш единственный мужчина подхватил ее, спросил о самочувствии и поставил на землю.

На мою просьбу о помощи тоже отреагировал спокойно. Даже не смеялся и не подначивал. Подхватил, когда я буквально вывалилась из седла и соскользнула по лошадиному боку в его руки. Не сдержала мучительно-довольного стона и выгнулась в руках парня, пытаясь размять поясницу. Он надавил пальцами на спину, вынудив снова застонать от наслаждения и боли.

— Кхм, кхм, — ядовитый голос Людмилы разрушил момент моей радости отдыху и счастья моего тела из-за окончания пытки. — Очень мило, конечно, но, может, мы сначала поедим, а потом вы тискаться будете.

Я вспыхнула и дернулась из рук Стаса. Но он удержал. Опустила глаза, чтобы не встречаться с ним взглядом. Стыдно было ужасно. А от мысли о том, как все выглядело со стороны, стало жарко. А потом смешно. Не сдержавшись, хрюкнула и затряслась. Да уж. Красота. Стою тут, в руках мужчины, который пальцами впивается в мою спину, выгибаюсь, прикрыв глаза, и тихо постанываю. Вот попробуй докажи, что никакого романтического подтекста нет. Одни только мучения и страдания, от которых меня Стас спасал.

— Глупо получилось, — шепотом фыркнула я. — А ты не завидуй, — уже громче проговорила Людмиле. Мне показалось, что в ней говорила ревность, а возможно и зависть, но яд девушки, который сочился и растворялся в воздухе, вынудил огрызнуться. Да и ее внезапное и скорое выздоровление намекало на то, что она, увидев Стаса, решила присоединиться к нам, а болезнь — просто повод.

Отступила от Стаса на шаг, но старалась все же не встречаться с ним взглядом. Не хотелось увидеть в его глазах хотя бы искру сомнения в том, что все вышло случайно. Или того хуже — полное разочарование. Подумает еще, что решила утешиться в его объятиях.

Наскоро перекусила бутербродом с вяленым мясом, запила водой из фляжки, и снова пришлось вернуться в седло. Стас (на этот раз к моей радости) снова уселся с Людмилой.

До самой ночи мы еще несколько раз останавливались. Пару раз из-за меня, чтобы я могла размять неприученное к таким путешествиям тело. А когда небо над головой стало темнеть, а между деревьями стали просачиваться сумерки, Стас свернул с дороги. Я заволновалась.

— Глупая. Не устраиваться же на ночлег посреди тропинки, — усмехнулась Людмила.

— Не волнуйся, кнопка, сейчас найдем подходящую поляну, разведем костер, поужинаем, и растянешься на покрывале, отдыхать будешь, — улыбнулся Стас, но в сгущающейся темноте я скорее слышала его улыбку, а не видела.

Возможно, отблески света, которые еще боролись с темнотой, сыграли злую шутку, но в какой-то момент мне показалось, что глаза Стаса светятся. Вот так прям по-настоящему, как неоновая вывеска. Откуда-то изнутри. Но стоило моргнуть и наваждение пропало. Нормальные глаза. В темноте и цвета не различить. Но холодок неприятно скользнул вдоль позвоночника. Наверное, это от страха перед ночевкой под открытым небом.

— А если волки? — нервно передернула плечами.

— Они ж не дураки. Чуют хищника пострашнее. Не сунутся, — уверенно заявила Людмила. — А если рядом кружить будут, так и хорошо это, никаких других гостей ждать не придется.

Да, нам же как-то говорили, что дикие животные ведьм и ведьмаков не трогают, стороной обходят, но к хищникам я себя причислить никак не могла. Так, трусливый зайчишка, который вздрагивает от каждого шороха, которым был наполнен лес.

Остановились мы среди деревьев, которые окружили крохотный островок уже местами пожухлой, потерявшей свою сочность и яркость травы, которая проглядывала сквозь желтый ковер прошлогодних иголок. Уже стемнело, и я даже не пыталась понять, по какому принципу Стас выбрал именно это место, просто безропотно остановилась, вновь соскользнула в руки Стаса, который в этот раз уже не стал ждать моей просьбы. Осела на землю, когда он, дважды переспросив меня о самочувствии, отпустил.