Чёрные руины

Четвёртая глава

Они вышли рано. Здешнее солнце лениво всплывало над неровной линией горизонта, и пока было зябко, поскольку от земли, остывшей за ночь, тянуло сырой прохладой. Но друзья оделись, зная, что их ожидает, а через полчаса ходьбы оба разогрелись так, что Рассветный Шторм снял плащ и перекинул его на руку. Выглядел он теперь денди, гуляющим по площадям самых знаменитых столиц. Буклих же, сняв куртку, скомкал её и сунул в небольшой вещевой мешок, прихваченный именно для таких нужд.

— Дай, — сказал Шторм, протягивая руку за мешком. — Кампуса уже не видно. Можешь встряхнуться как следует.

Буклих радостно улыбнулся и снял вторую, тонкую, но плотную куртку, в которой ходил по кампусу. И, наконец, выпрямился, поведя плечами. Тесно стиснутые крылья медленно разошлись в стороны, принимая обычную форму и разглаживая кожу между слишком долго прижатыми друг к другу перепонками. Вздох облегчения, закончившийся тоненьким «а-ах!», вызвал улыбку даже на сосредоточенном лице ведуна. Крылан несколько раз раскрыл и сложил крылья, а затем оставил их свободно свисающими, лишь чуток свернув их. Теперь его походка изменилась: он всё так же подпрыгивал, но уже без общего впечатления хромоты, а напротив — так легко, что казалось, он примеривается, как бы взлететь.

Местность напоминала небольшой перевал — узкая долина между рядами гор, правда, со стороны моря горы быстро сменились скалами. Троп здесь нет, но трава росла низкая и мало, да и жёсткий кустарник пригибался к земле. Поэтому идти можно с удобством ставя ногу на мелкий камень, едва-едва припорошённый высушенной землёй.

Погода идеальная. Значит, на весь путь — часа два с половиной. Час — туда. Полчаса на разведку. Час обратно. Внеплановая прогулка — чем и хороша.

Особенно для Буклиха. Шторм смотрел на друга с невольной улыбкой. Для крыльев — никакой преграды. Для любителя попрыгать с камней — раздолье. Шторм знал, что в академии студенты нередко недоумевают из-за их странной дружбы, но помалкивал. Да, два абсолютно разных существа. Но именно этим сначала привлёк его внимание Буклих. Тем, что был, в сравнении, другим. Уродлив на лицо. Фигурой согбен, как калека. Говорил писклявым голосом. Волновался, чуть что, так яростно, что мог зашипеть на собеседника, отстаивая свои позиции. А когда ведун узнал крылана поближе, понял, что именно такой товарищ ему и требуется. Возвращать к действительности тем, что за внешним уродством могут скрываться огромные знания и умения. А иной раз и сильнейшая способность перерабатывать информацию, которую Буклих собирал непостижимо быстро. Не последнее место занимало поразительное умение крылана драться. На памяти ведуна Буклих пока единственный мог уклоняться от его боевого посоха так, что тот даже не касался его. И это — при всей видимой неуклюжести крылана. И самое главное: Буклих не воспринимал Шторма как существо выше себя. Студент и студент. Ну и обращался с ведуном соответственно. Не панибратски, но отчётливо на равных. Мог обругать, если есть за что. Мог восторженно поделиться планами. Но и для крылана была выгода в дружбе с ведуном. Традиционное спокойствие Шторма помогало Буклиху удерживать близкую к бешенству ярость, в которую иногда впадал крылан…

Перескакивая с камня на камень, Буклих что-то пискляво бормотал себе под нос, а потом дождался ведуна и сказал:

— У меня приступ бестактности. Прости, хотя должен предупредить, что не раскаиваюсь в своём любопытстве. Почему ты обозлился на слова того парнишки-драко — Шемара, кажется? Ну, когда речь пошла о леди Марине?

— Она моя собственность, — недовольно сказал Шторм, — и мне не нравится, когда с нею начинаются проблемы. Слишком много внимания официальной невесте.

— Любопытно, что ты имеешь виду, говоря о проблемах, — проворчал крылан и добавил: — А ты заметил? Твоя леди и впрямь изменилась после травмы.

— И в чём это выражается? — сухо спросил ведун, на ходу собирая белые волосы в «хвост» и далее закалывая их в пучок: коллектор магических отходов всё ближе, и Рассветный Шторм хотел быть заранее готовым ко всему.

— Она больше не таращится на меня с ужасом, — сказал Буклих и запрыгал рядом, перескакивая с камня на камень. — Раньше она с трудом переносила моё присутствие, а вчера быстро пришла в себя, когда я заглянул к ней в поисках тебя, и даже улыбнулась мне. Искренне. Поверь — в последнем я хорошо разбираюсь.

— И тебе это понравилось, — жёлчно подытожил ведун.

— Мне понравилось не это, — сказал Буклих. — Мне понравилось, что она стала… быстрой и лёгкой. Раньше она была какая-то вялая и медлительная. Мне так и хотелось крикнуть ей: пошевеливайся! А сейчас я бы с удовольствием попрыгал вместе с нею на этих камнях! И, мне кажется, она бы тоже прыгала с удовольствием! Вот так! Оп!

— Не свались, — недовольно сказал ведун, но дальше он шагнуть не успел: Буклих мягко спрыгнул с камня прямо перед ним и, притормозив Шторма таким образом, несколько секунд изучающе вглядывался в его лицо.

— Мой друг! — торжественно пропищал крылан. — Ты заинтригован!

Потом пошёл рядом, сжав широкий рот, из-за чего стал выглядеть злобным и страшным. Посматривающий на него сбоку Шторм сообразил, что Буклих о чём-то сосредоточенно размышляет. Наконец крылан вздохнул, расслабив рот.

— Я тоже заинтригован, — объявил он результат своих мыслей и больше о леди Марине не говорил.

Остаток пути прошли в молчании. Крылан наслаждался свободным движением, а ведун лениво поглядывал вокруг, снисходительно отмечая, что после долгого сидения в стенах общежития и учебных кабинетов стоит посмотреть на зелень, серые скалы и просторное небо…

Правда, минут за двадцать до цели оба путешественника начали шагать медленней, инстинктивно прислушиваясь к тому, что происходило на местности, а иной раз и вздрагивая. Не сговариваясь, но одновременно. Шторм, как он думал, вздрагивал оттого, что его кожи, чудилось, неприятно касались редкие холодные капли невидимого дождя. Будто внезапные лёгкие уколы. Промелькнула машинальная мысль о том, что личная защита у него на превосходном уровне, но потом что-то заставило забыть о личной защите и начать шарить глазами по окружающей местности.

Потом Буклих, уже все эти двадцать минут шедший с ушами торчком, негромко, так, чтобы слышал только ведун, хотя вокруг никого не видно, сказал:

— Ты понял, что нас смущает?

— Понял. Птиц не слышно, — напряжённо сказал Шторм.

— Не только. Следы наших вчерашних отбросов от лабораторки слишком яркие.

Ведун переключился на сканирующее зрение и, цепко осмотревшись, вынужден был согласиться. Отходов нет, но следы их магического переноса почему-то такие яркие, будто послали их не вчера, а только что.

Наконец они дошли до небольшого холма, на который надо забраться, чтобы увидеть коллектор. Перед тем как взойти на него, оба некоторое время стояли неподвижно у подножия холма и слушали странный гул, состоящий из многих, по-разному гудящих звуков. Гудение пронизывало голову и, казалось, вламывалось в неё. Буклих даже рот раскрыл, хлопая глазами безо всякого выражения и явно прислушиваясь к своим ощущениям, но на вопросительный взгляд ведуна помотал головой и раздражённо поморщился. Нет, даже так гудение не пропадало.

Переглянулись. Начали подъём на холм. Медленно, насторожённо прислушиваясь с каждым шагом. Рассветный Шторм словно не замечал влетевшего в ладонь из рукава камзола боевого посоха, а Буклих — метаморфозы собственных рук, чьи ладони превратились в удлинённые перепончатые лапы с кривыми когтями. Они пока не видели ничего подозрительного, но тончайшее интуитивное чутьё, в совершенстве развитое стараниями академических преподавателей, заставляло обоих действовать пока ещё в глухой, пока инстинктивной обороне.

Они взобрались на вершину холма и остановились, не сразу сообразив, что их заставило замереть на месте.

Коллектором для сбора остаточной магии после различных лабораторных и других работ называли руины древнего города. Археологи Салливана подчистую вывезли из этого города всё мало-мальски необходимое и ценное для изучения истории планеты. А поскольку город этот не отличался особыми архитектурными строениями, то решили отдать его во владение академии магии и энергогностики. Преподаватели обошли город, который не годился даже для временного проживания из-за своего местоположения, и закрепили его границы таким образом, чтобы из академии можно было перепосылать сюда остаточную магию, а то и отходы от экспериментов энергогностиков. Последнее — реже, потому как студенты-энергогностики к последним курсам умели преобразовывать отходную энергию хоть во что-то полезное. Одновременно город закрыли, чтобы никто посторонний не мог попасть сюда и вляпаться в противоречивое месиво из магических и энергетических сливов и чтобы из самого города не просачивался ни малейший магический след. Раз в учебный год сюда приходили самые сильные преподаватели с лучшими студентами-выпускниками, чтобы нейтрализовать особо активную смесь магического мусора, а заодно провести один из значимых экзаменов на умение нейтрализации.

Некромантов, как студентов, которым наиболее часто приходилось пользоваться этим местом, приводили сюда в первый же год обучения.

Город расстилался перед ними слегка запорошённым пылью, серым могильником и памятником самому себе, ушедшему навсегда…

… Заворожённый ведун очнулся, лишь услышав, как рядом шмыгнул носом, после чего ещё и судорожно вздохнул Буклих.

Город не был серым. Он колыхался чёрной мутью, в которой тонул взгляд, если глаза останавливались на какой-то точке. Все руины, оставшиеся от зданий, казались оплавленными — как ни стремился глаз найти резкую линию. Шторм быстро и сильно моргал, стараясь ухватить как можно больше подробностей, пока взгляд снова не утянуло в одну точку. «Я собираю информацию! — лихорадочно даже не думал он, а произносил внутренний монолог. — Я собираю информацию, необходимую, чтобы наши академики быстро разобрались с этой хренью!»

И еле удержался на ногах, когда кто-то резко ударил его в спину.

— Буклих! — разъярённо обернулся ведун и застыл, успев поддержать за кисть руки пятившегося уже мимо него крылана.

Холм поспешно окружали тяжёлые чёрные волны — с обеих сторон от городских руин. Шторм оцепенело, до боли смотрел на них, не понимая: они прорвались через магические границы, поставленные преподавателями?!

Гудение нарастало, оглушая так, что теперь и он начал дышать ртом, чтобы облегчить боль, разрывающую голову. А потом Шторм спохватился. Вот-вот закроется последняя брешь между двумя волнами — и они будут заперты на вершине холма! А что уж будет потом — лучше не думать!

— Буклих, бежим!

Резкий приказ привёл крылана в себя, как и резкое дёрганье за его кисть. Глаза, обезумело таращившиеся то на одну волну, то на другую, ожили. И два студента рванули с холма, мысленно благодаря, что шли сюда с ленцой — зная, что нет определённого времени на путь. Так хоть ноги не устали. Почти.

Не успели пробежать с вершины холма и половины пути, как Шторм втянул воздух сквозь зубы: две волны, которые до сих пор обкатывали холм тягуче и с обманчивой неспешностью, вдруг заспешили так, будто не чаяли уже встретиться в смертельном для живых (это теперь понимали уже оба некроманта) объятии.