Академия Хаоса. Лабиринт стихий

Глава 8. Чужие цветы

— Так что, ты с воздушником? — спросила Миранда, оторвавшись от тарелки с супом.

Аппетит у нее оказался хорошим. Следом за супом она подвинула к себе тарелку с горкой каши и котлетой.

— Нет, ничего такого, — ответила я, ковыряясь в салате.

Мне кусок в горло не лез. Я была доверху наполнена впечатлениями.

— Но он симпатичный.

Я кивнула, с опаской глянув на Миранду.

— Чужого не беру, — сразу сказала она. — К тому же такой родни мне и даром не надо.

— Какой-такой родни? — не поняла я.

— Это же старший брат нашего Тамбурина!

— Кого?

— Ровены Тиберлон. Древний род воздушников, ведущий свое начало от... О’Хас не дал дослушать.

— Я не знала...

Что делать с этой информацией, я пока не понимала. Впрочем, мы ведь только познакомились, и Кевин спас меня от падения, и потом мы вместе летали, и болтали на крыше, и он сказал, что еще до лабиринта я влюблюсь...

— Так что хорошенько подумай, стоит ли этот блондин того, чтобы навеки породниться с Ровеной. Видеть ее на каждом семейном празднике, бррр, — Миранда передернула плечами и принялась за кашу.

— А ты, значит, хотела запечататься, но ректор вынудил тебя пойти в академию? — спросила я, решив перевести тему.

— Вроде того, — вздохнула Миранда. — Я надеялась, что после первого курса меня выгонят и признают негодной, но, похоже, моя тактика провалилась. Все преподаватели как один поставили мне зачеты, хотя я не отвечала вообще ничего. А в преподшу по бытовой магии даже плюнула.

— Ужас, — искренне возмутилась я.

— Она хотела, чтобы я показала ей заклинание поломойки, — пояснила Миранда. — Я сделала, что могла. И что бы ты думала? Меня отчислили? Вызвали на ковер? Отправили на пересдачу? Нет, я получила зачет и укоризненный взгляд. И все из-за этого говнюка с перебитой бровью.

Я едва не подавилась салатом.

— Миранда, — произнесла я, запив салат соком, — прости мою бестактность... Но на балу, когда тебя представляли, прозвучала фраза, что у тебя проблемы с деторождением. Если император и ректор хотят больше магов огня, то как-то неразумно рассчитывать на потомство от девушки, у которой с этим проблемы.

— У меня нет женских периодов, — с обескураживающей прямотой сказала Миранда. — Говорят, это из-за хаоса, и после Лабиринта все исправится.

— Значит, тебе и правда надо туда, в лабиринт.

— Я не думала о детях, — сказала она. — Вернее, я хотела их, гипотетически, от своего жениха. Первого, не ректора. Но теперь я вообще ничего не хочу. Разве что и вправду заполучить огонь и спалить тут все дотла. Устроить еще одно сердце хаоса прямо в академии, — она рассмеялась, и смех ее был колючим, как мороз, пробирающий до костей.

— Но, послушай, — я отодвинула салат, и Миранда тут же забрала его себе. — Если ты пройдешь лабиринт, и потом будешь хорошо учиться, то тебя не смогут заставить выйти замуж. Это не по правилам. Я, в общем-то, осталась здесь именно поэтому. Я хочу сама выбрать свой путь. Выйти замуж или остаться свободной, как Джемма...

— Как та шлюха, что спит с ректором? — деловито уточнила Миранда. — Не смотри на меня так, я не вру. Я провела свое расследование, и теперь все о нем знаю.

— Хоть бы и как та шлюха, — не стала я спорить. — Она маг, патрульный, мастер хаоса. Даже если она переспит с Беатой Флоран, ей и слова никто не скажет.

— Тут ты права, — кивнула она, но вновь помрачнела. — Но, уверена, как только я получу огонь, ректор придумает какой-нибудь повод, чтобы меня отчислить, и тут же потащит под венец. Может, мне его убить?

Я вздрогнула и ошарашенно посмотрела на Миранду, которая невозмутимо жевала котлету.

— Поможешь мне? — заговорщицки прошептала она.

— Нет! — воскликнула я. — Конечно, нет!

Она вздохнула.

— Никто тебя не отчислит, если не будет веского повода, — торопливо сказала я. — Ты вообще ходила на основы магии?

— Пару раз, — пожала она плечами. — Или нет, вроде один всего. И угадай что? Мне поставили зачет автоматом.

— Магам нельзя поступать против совести. Чтобы удержать хаос, нужно жить по законам, — пробубнила я, чувствуя себя нудной заучкой.

— И все эти преподаватели, когда ставили мне зачеты, поступали по совести, как считаешь?

— Наверное, они думали, что помогают ректору и видели в том справедливость. Но если ты станешь одной из них, ровней, то с тобой тоже придется считаться, — не сдавалась я.

— Ладно, — вздохнула Миранда. — Пока я не получила огонь, говорить не о чем. Вдруг у меня будет другая магия, и ректор отстанет. Ну что, готова к встрече с мамочкой?

— Не очень, — призналась я.

— А хочешь, переночуй в моей комнате, — предложила она вдруг.

— А ты?

— Я обычно сплю в другом месте, — многозначительно улыбнулась Миранда, откинув рыжую прядь за плечо, и я не стала уточнять — в каком, чувствуя, что и так покраснела.

***

Комната Миранды была очень похожей на мою, и в то же время — совершенно другой. Кровать у стены, стол у окна, выходящего на большие деревья, на стене — портрет ректора: глаза выцарапаны, а из груди торчит кинжал с костяной рукояткой.

— Ты любила своего жениха? — спросила я и тут же уточнила: — Первого.

— Да, — ответила Миранда. — Но больше не люблю. Я удрала из академии через месяц, вернулась домой и узнала, что он уже помолвлен с другой.

— Мне жаль, — искренне посочувствовала я, рассматривая стены с ободранными обоями. Одна стена обуглилась, как будто ее пытались поджечь.

— А мне нет, — пожала она плечами и осмотрелась. — Белье свежее, я на нем ни разу не спала, в шкафу есть чистые полотенца и рубашка.

— Спасибо, — я присела на край кровати. — У тебя... своеобразно. Откуда портрет?

— Сперла из секретариата, — улыбнулась Миранда. — Что-нибудь еще нужно? Книжки, теплое молоко, сказка перед сном?

— А ты расскажешь? — с иронией произнесла я.

— Все будет хорошо, — мрачно произнесла Миранда. — Все девочки однажды встретят свою любовь и проживут с ней в счастье и радости до конца своих дней. Вот и сказочка. Ложись спать, Арнелла.

Она ушла, захлопнув за собой дверь, а я, подумав, закрыла ее на засов.

По лестнице за стеной кто-то быстро прошел, громко цокая каблуками, и я по звуку шагов узнала маму. Наверное, это плохо с моей стороны. Ведь она и правда думает, что поступает, как лучше. Она мой единственный родной человек, а я — ее. Но мы не одно целое, как бы ей того ни хотелось.

Я приняла душ, к счастью, без портретов ректора или потеков крови на стенах, надела чистую рубашку и нырнула в постель, пахнущую мылом. За окном шумели деревья, а после на подоконник упали первые капли. Туча наконец доползла до академии и накрыла ее целиком. Ливень зашумел, убаюкивая монотонной песней, и мои глаза сами сомкнулись.

Во сне я летела к солнцу, раскинув руки, как птица крылья, и радуга внизу замыкалась в круг, словно разноцветная дорога, собранная в кольцо. А потом она распалась на отдельные ленты, и я заметалась в воздухе, не зная, куда лететь. Зеленая — это анимагия, синяя — вода, фиолетовая — некромантия, красная дорога пылала огнем. Я повернула к голубой ленте воздушников, но порыв ветра закружил меня, сбил, снося в другую сторону — к желтой дороге, яркой, как глаза путника, которого я встретила в таверне...

Я проснулась и вскрикнула, увидев прямо перед собой прозрачное женское лицо.

— Шшш, спи-усни, — прошелестел призрак, поднимаясь к потолку, — спи, Арнелла Алетт, сладких снов.

Я рывком села в постели, поджав колени к груди. В комнате стало холодно и сыро, как в могиле.

— Что это было? — прошептала я.

Уже светало, и я смогла разглядеть и обгорелые обои, и портрет Родерика Адалхарда с выколотыми глазами, и облачко пара, которое просочилось через потолок и исчезло, как и не бывало.

Я медленно сползла пониже, накрылась до самых глаз, но толком уснуть больше не смогла. Обрывки снов и мыслей путались в голове, я засыпала и прохватывалась от дремоты, и когда в дверь постучали, была даже рада.

— Миранда? Ты вернулась? — Я подбежала к двери, отодвинула засов и открыла.

— Арнелла Алетт? — бровь, перечеркнутая шрамом, приподнялась.

— Мастер Адалхард, — выдохнула я, запахивая плотнее рубашку.

— Это становится доброй традицией, — отметил ректор, окидывая взглядом мой наряд, — встречать вас полуголой. Я, в общем, не против.

Он всучил мне букет цветов и вошел в комнату.

— Где Миранда?

— Ее здесь нет, — я схватила со стула покрывало и накинула его на плечи. Букет мешал, и шелковая ткань норовила сползти, однако я кое-как прикрылась.

— Вижу. Я спрашивал — где она? — голос его прозвучал резко, и я фыркнула.

Ревнует.

— Разве студентки должны докладывать ректору, где они ночуют?

— Пожалуй, я введу такое правило, — заявил он, повернувшись ко мне. Взгляд пепельных глаз скользнул по покрывалу. — Ваша мать мне все мозги вынесла по поводу того, что ее дочь пропала...

— Плохо, наверное, без мозгов, — нахально ответила я.

Он пристально посмотрел на меня, но я, похоже, набралась смелости у Миранды.

— Что вы себе позволяете? — подбоченившись, спросила я. — Сначала рушите девушке жизнь... Это я о Миранде, — торопливо уточнила я. — За то, что вы позволили мне продолжить обучение, я очень благодарна. Потом являетесь к ней ни свет ни заря с этими чахлыми цветочками и думаете, что она вас простит?

— Это чарники, — ответил ректор. — Их красоту можно увидеть лишь на рассвете.

Нежные розовые бутоны вдруг вспыхнули, разом раскрылись, обнажая золотые сердцевинки, и волна чарующего аромата обдала мое лицо.

Ахнув, я склонилась к букету, чтобы не пропустить такое чудо.

— Я передам Миранде, что это было просто восхитительно!

Мастер Адалхард остановился перед собственным портретом и тяжело вздохнул.

— Я, конечно, догадывался, что она меня недолюбливает...

— Вы сами виноваты, — проворчала я, не в силах оторвать взгляд от букета. Теперь цветы стали сочно красными и запахли клубникой.

— А вы с ней, выходит, подруги, — обернувшись, оживился он.

— Я не стану вас выгораживать, — сразу ответила я. — Зачем вам Миранда? Неужели обязательно жениться на огневичке? Разве не лучше связать жизнь с... той, кого вы любите, — имя Джеммы Кристо едва не сорвалось с моего языка.

— Все сложно, Арнелла Алетт, — снова вздохнул он. — Иногда судьба делает выбор за нас. Я, знаете ли, тоже не в восторге от того, что приходится носить цветы женщине, которая выкалывает глаза на моем портрете. Где она его вообще взяла?

— В секретариате.

Чарники набрякли сизым, словно вчерашняя туча, и ректор забрал букет из моих рук.

— Они не живут долго, — пояснил он.

— Очень жаль, — пробормотала я, смущенная случайным прикосновением его ладоней.

— Вы очаровательны, — добавил он вдруг. — Даже в покрывале. Хотя мой плащ шел вам больше.

— Я его верну, — пообещала я.

— Не надо, — он прикоснулся к моим волосам, пропустил пряди между пальцами, и мое сердце забилось чаще.

Цветы совсем потемнели, и в комнате запахло чем-то острым и волнующим.

— А что там с мамой? — быстро спросила я, чтобы разрушить неловкую паузу, в которой как будто стало тяжелее дышать. — Уехала?