Принц и Ида 5. Новая кровь

— Еще бы! — Алласан уперся руками в край кровати, да так, что у него побелели пальцы. Он пытался справиться с гневом — много разных эмоций всего за одну ночь, трудно держать их под контролем. В этом я его понимала даже слишком хорошо, самой хотелось то ли орать, то ли плакать на его плече.

Алласан и не сдержал, вскочил на ноги и заговорил:

— В этом вся ты! По вине Дарлана оказаться в грязном подвале — нормально! Лучшее решение, не о чем, мать твою, жалеть! — он опять сел на кровать и уронил голову в руки. — Такое чувство, что я единственный, кому на твою жизнь не плевать. К Судьям Дарлана, но ты, Ида! Ты бы подумала о себе хоть один проклятый раз. А я за свое неравнодушие расплачивался раньше и… похоже, продолжу делать это сейчас, — он посмотрел на меня и медленно, но уверенно сказал: — Я убью твоего Дарлана. За то, что он сделал. За то, что заставил смотреть на тебя… там. Я его убью, и он сгорит до костей, не видать ему Посмертья. Не заслужил. Прямо сейчас я это тебе обещаю и очень надеюсь на понимание.

— Если тебе от этого станет легче… — ядовито начала я, но осеклась, поняв, что этот разговор никуда не приведет. Алласан, озвучивает старые обиды, сыпет угрозами, которые в любой другой момент бы точно замолчал, но сейчас слова так и рвутся из груди, сдержаться нет сил. А я… подливаю масло в огонь, даже того не желая, ведь вставать на защиту Дарлана — последнее, что мне хотелось делать.

Я подошла к Алласану и села рядом. Хотелось что-то сделать, сгладить ситуацию. Или накричать в ответ и разбить всю посуду, что найдется в комнате, и даже не знаю, о чью голову. О свою, наверное.

— Как тебя зовут? — спросила тихо.

Он посмотрел на меня, как на сумасшедшую.

— Ты сказал, я дважды назвала тебя неправильно. Вот и спрашиваю: как правильно? Ваше величество?

— Хал.

— Хал, — повторила я, пробуя имя на вкус, бережно помещая в память с надеждой больше не забыть. — Почему Хал? Не похоже на сокращение от Алласана.

— Так меня звали в другой жизни. Не осталось людей, которые бы называли меня… так. И раньше… ты была единственной.

— Мы познакомились во время расследования? — тема казалась безопасной.

Хал поначалу молчал, успокаивая дыхание, а потом заговорил:

— Да. Ты пришла в мой театр и вела себя так нагло, что мне впервые захотелось спустить женщину с крыши, и желательно вниз головой. Ты сломала руку моему человеку, мухлевала в картах и намекнула, что я тупой и у меня нет вкуса.

— Не женщина, а мечта! — закатила я глаза.

Он серьезно кивнул:

— Я уже тогда решил, что тебя достану и поставлю на место. Но… ты спасла мне жизнь и показала, какой можешь быть: удивительной, ни на кого не похожей. Ты всю мою жизнь перевернула, заставила пересмотреть многое, и сама этого не заметила.

— Что было дальше?

— Не думаю, что тебе нужна моя точка зрения.

— Хал…

Он мотнул головой:

— Прости, но я… и так наговорил лишнего. И словно вырыл себе могилу заранее неосторожными словами. Я зря пришел, зря… — он встал и огляделся в поисках рубашки, которую я успела с него стащить.

А мне стало не по себе от мысли, что он сейчас уйдет.

— Нет, останься! — я схватила его за руку и торопливо прошептала: — Прошу. Если не хочешь говорить — не будем. Я, кажется, в разговорах все равно не слишком разбираюсь. И… ночь была такая странная. Давай просто поспим? Вдруг завтра будет легче?

Он не сдвинулся с места, и я потянула его за собой.

Мы вместе забрались под одеяло, я осторожно нас накрыла. Хал остался без рубашки, прижал меня спиной к груди, уткнулся лицом в волосы. Я кусала губы, боясь расплакаться. Опять. Как дурочка. Поскорее бы уже наступило то самое спасительное завтра, на которое я так надеялась, а то у меня правда не осталось эмоциональных сил. Совсем.

Хал прижимал меня к себе так крепко, что было больно. А я держала его руки, лишь бы не убрал и не ослабил хватку. Он говорил, что стоит мне вспомнить, и я его уничтожу, пройдусь по нему, раненому, сапогами. Примерно так обо мне отзывался и Дарлан, чтоб ему пусто было. Они, вроде бы противники, друг друга недолюбливающие, нашли в чем-то согласие. В том, что я безжалостна.

И мне не хотелось быть такой.

Я уже не знала, хочу ли помнить все. Хорошо бы начать с чистого листа. Трусливо и мелко, но так хорошо. Можно все забыть с чистой совестью, никого больше не уничтожать. Позволить себе эту слабость.

Я повернулась к Халу и осторожно поцеловала его в краешек губ.

Он улыбнулся и сказал:

— Я люблю тебя, Ида. Я очень сильно тебя люблю.

— Знаю. Я тоже тебя люблю.

И я не сомневалась, что это правда.

Хотя в глубине души знала, что любовь, какой бы сильной она не ощущалась — не решение всех проблем. Даже в сказках Катарины Линнард все работало совсем не так, что уж говорить о жизни.