Принц и Ида 5. Новая кровь

ГЛАВА 20. Карты расскажут правду

Человек нуждается в драматизме и сложных жизненных переживаниях. Если в своих достижениях, пусть и великих, он не находит удовлетворения, то сам создает для себя драму разрушения.

Из наблюдений альтьера Луциана.

Хал жестом пригласил прогуляться до берега.

Мы шли вдвоем, хотя впечатление может быть обманчивым. Вряд ли король может вот так запросто бродить в пограничном Аллигоме, не опасаясь за свою жизнь. Значит, у нас точно есть зрители.

К вечеру поднялся ветер, и чем ближе мы подходили к воде, тем более влажным и пронизывающим он был. Ноги вязли в песке… как ни странно, эта прогулка пошла мне на пользу, я перестала прокручивать в памяти произошедшее и видеть летящую вверх землю, и приняла все как данность. Невероятная скорость для девушки, что годами не могла отпустить принца и шагнуть в дальнейшую жизнь, пусть и короткую.

— Как твои переговоры? — устало спросила я. Усталость обрушилась от ощущения, что меня вот-вот поставят в угол за нехороший проступок, чтобы в другой раз неповадно было. А мне в угол не хотелось, и вообще… поздно со мной такие практики проводить. И показательно молчать тоже поздно. От лагеря мы давно отошли, а Хал все хмурился.

— Успешно завершились.

— Прямо-таки успешно?

Хал кивнул.

— Я и раньше подозревала, что у тебя невероятный дар к убеждению, но чтоб он был настолько хорош… — присвистнула я от неожиданности. — Судьи, надеюсь, мертвая наука не шагнула и в эту область? Махнул рукой — и все вокруг согласны на все, что его величество скажет, даже если это величество на днях оскорбило целую семью. Хотя… да, сейчас понимаю, что это глупость, иначе… — я притихла, решив не продолжать.

— Иначе что? — Хал криво усмехнулся. — Позволь угадать: ты решила, что такое средство я бы первым делом на тебе испытал.

— Ничего такого я не решила.

— Неужели?

— Возможно, я хотела это сказать, — пришлось сдаться, раз передо мной человек, имеющий привычку читать все мои дурацкие мысли. Делать ему больше нечего, в самом деле…

Мы дошли до воды и резво повернули в сторону города — волны бушевали нешуточные, а промокнуть насквозь не хотелось. Да и на берег выкинуло столько льда, что постоянно приходилось вилять.

— Хотела сказать, но передумала, потому что у нас любая неверная фраза — начало скандала?

— Не преувеличивай, я вообще скандалить не умею.

— А я не хочу.

— Ага, поэтому ты шел и драматично молчал половину дороги. Не забывай: мне тоже приходилось в театрах бывать, о драматических паузах наслышана. Но… Судьи, это глупо! — я усмехнулась и головой покачала, не веря, что из ничего мы оба смогли выжать практически ссору. Лучше остановиться, пока не поздно: — Так что там с переговорами?

Хал покосился на меня и вздохнул:

— Я понимаю, что ты делаешь и зачем. Этим же занимаюсь я сам, но разница в том, что я вижу, как это неправильно и что это путь в никуда, и стараюсь действовать иначе. Ничего страшного, если тебе хочется прямо сейчас назвать меня сволочью и послать подальше. Просто сделай это, Ида. Закричи, скажи, что лагерь — преступление против законов Мертвоземья, что ты зла и ненавидишь меня за увиденное. Ударь меня, в конце концов. Только не держи в себе и не подбирай мучительно слова, иначе каждый наш разговор превратится для тебя в пытку. Иногда лучше наткнуться на острый угол, просто чтобы узнать, что он существует, чем потом… все развалится из-за глупого страха наткнуться на острый угол.

Он был прав, конечно. Как иначе.

Хал всегда видел меня насквозь, понимал лучше, чем я себя понимала. Вот и сейчас сходу распознал мои слабые попытки уйти от неприятного разговора, как раньше распознал нежелание обсуждать прошлое. Потому что я правда боялась всех тех острых углов, что вопьются в кожу, а может, даже в сердце. Один скандал, другой, третий, бесконечные взаимные претензии… неужели мы по-другому просто не умеем и никогда не сможем? Хал прав, молчать вечность не получится, все неизбежно накопится и взорвется. Но что он предлагает взамен? Те самые постоянные скандалы? И эта альтернатива видится ему спасением? Или он полагает, что в какой-то момент острые углы перестанут вырастать перед нами каждый новый день?

— Тогда что насчет тебя, Хал? — тихо спросила я. — Ты намерен выслушивать мои претензии молча или выдвинешь свои в ответ? Их у тебя ведь тоже немало.

— Конечно, я молчать не буду, в этом весь смысл.

— И кто начнет первым? Тот, у кого список длиннее? Будем заранее выписывать на бумаге пункты, сверять количество строк и решать? Твое предложение требует доработки.

Он улыбнулся:

— Я всего лишь хотел, чтобы ты перестала подбирать слова.

— Говорит тот, кто считал мой язык слишком длинным, — я хитро сощурилась: — Так что там с переговорами? Уж не крепкими ли северными напитками вас напоили, ваше величество?

— Переговоры, — медленно начал он, — прошли успешно, потому что до Аллигома и, конечно, Равнсварта докатился один слух. О том, что в Мертвоземье пришла вторая Роксана Гранфельтская. Хотя слух этот в корне неверен, ведь Роксана — потомок Ренана. Это он вернулся из мертвых. Но для соседей, полагаю, Роксана понятнее далекого и малоизвестного Ренана, историю Мертвоземья вряд ли преподают достоверно.

Вот тебе и «отвлеченная» тема.

Я тяжело сглотнула и спросила:

— Ты сам пустил этот слух?

— После того, как на тебя напали, а ты не захотела прятаться, не было смысла скрывать правду, я позволил ей распространиться на моих условиях… — пока он говорил, я оступилась. Хал подхватил меня под локоть, помогая сохранить равновесие.

Мы оказались лицом к лицу. Ветер трепал темные волосы Хала, за его спиной плескалось море, из-за серого неба оно тоже казалось серым. Вечер обещал быть прохладным и дождливым.

— Мы поедем в Тенет? Или…

— Отправимся обратно утром, — ответил Хал. — В Аллигоме у меня есть дом, переночуем в нем. Здесь мало лишних глаз, полагаю, тебе понравится.

Я кивнула и, глядя ему в глаза, прошептала:

— Хал… не прикрывайся слухами о новой Роксане, пока они не станут правдой. Что случилось бы, прими свартцы иное решение? Я не умею управлять мертвыми, по крайней мере, пока.

— Я от тебя этого и не требовал.

— Знаю, но… не стоит.

— Хорошо, Ида, — не знаю, что он увидел в моих глазах, но его взгляд смягчился, а сам он как будто выдохнул и расслабился.

Мы брели к городу, держась за руки. Точнее, я вцепилась в его ладонь двумя руками и прыгала через мелкие льдины. Хал помогал мне приземляться и не тонуть в мягком песке. Он даже смеялся, возможно, его действительно развлекали такие странные вещи.

В его доме мы вместе приняли горячую ванну, залив водой весь пол от чрезмерного энтузиазма. Вода успела остыть, но какая разница, если момент так хорош, что в нем хочется жить вечно? Я любовалась расслабленной улыбкой Хала и с ума сходила от уникальности такого зрелища. Казалось, такую улыбку он показывает миру впервые… миру и мне. Я целовала его в краешки губ, боясь стереть эту улыбку.

Наступила ночь, но спать не хотелось совершенно.

Хал показывал мне дом, когда на глаза нам попалась колода карт. Мы устроились там же, где нашли эту колоду — в кабинете — и провалились в игру. Когда-то Хал учил меня всяким полезностям, недоступным альтьерам, и карточные бои были среди его уроков. В театре мы могли сидеть так ночами напролет…

— Держи двойки, неудачник! — обрадованно воскликнула я и вскинула руки в победном жесте. Кто бы мог подумать, что я смогу побить мастера? Кажется, это удалось мне впервые. Хал и шулер превосходный, и за каждой картой следить умудряется, и считает получше моего, еще и эмоции успевает считывать. Что ни говори, а карточный поединок много может рассказать о человеке.

Хал улыбнулся и отложил свои карты в сторону.

Пока я праздновала победу, заметила, что за окном рассвело… вот это мы поиграли!

— Знаешь, что интересно? — сказал Хал, его взгляд тоже был устремлен в окно. — Ты ни разу не отвлеклась, пока не победила. Неужели победа даже в картах важна для тебя настолько?

— Ты о чем? — не поняла я и сразу напряглась.

Но Хал покачал головой и позвал меня спать. Мы оба слишком устали.

Любой другой человек оставил бы такую мелочь позади, но утром я проснулась с мыслью о дурацких картах. Они не давали мне покоя, словно важнее их в мире ничего не осталось.

— Я просто увлеклась игрой, — сказала я за завтраком.

Хал кивнул, глядя в тарелку. Уточнений не потребовалось, он и так все прекрасно понял. Даже больше того: он словно ждал, что утро у нас начнется с этого разговора, и ночью была лишь отсрочка.

— Я думала, ты тоже увлекся, — его молчания мне было мало.

— Так и случилось.

— Тогда что за философские речи о важности победы?

Он отложил вилку и посмотрел на меня:

— А разве я не прав? — серьезно поинтересовался он. — Мы играли ровно до тех пор, пока я не уступил.

— Значит, ты уступил намеренно?

— Иначе мы бы сидели до сих пор.

Неудержимо захотелось макнуть его физиономией в тарелку, но я сдержалась и молча впихнула в себя проклятый завтрак. Всю обратную дорогу я смотрела в окно и думала, конечно, только о картах. Которые не совсем карты, если разобраться. Хотелось зарыдать, громко, с причитаниями, чтобы Хал взял меня на руки и утешал весь оставшийся путь. Но я сидела с прямой спиной у окна и разглядывала серые пейзажи.

Это ловушка, безвыходная ситуация.

Хал на этих картах словно погадал нам обоим, предсказав печальное будущее. Это читалось и в его глазах… все из-за новой крови, она диктовала свои условия и откатывала нас назад, к прошлому, о котором я пыталась не думать изо всех сил, откинуть его, словно изжившую себя деталь. Но люди, забывшие свою историю, обречены ее повторять — так говорил старик Лу, а он бывает удивительно точен в прогнозах. Он вообще… видит будущее получше всяких шарлатанов из Храма.

А прямо сейчас будущее явилось и мне: я увидела, что все повторится, карты не солгали. Вернись я из Посмертья просто Идой, все было бы замечательно. Все было бы сказкой, идеальной историей для новой Катарины Линнард: пришедшая из самого Посмертья любовь нового короля. И жили они долго и счастливо… и никаких барьеров между мной и Халом, больше ничего. Всю прошлую жизнь я боролась с любовью к нему, то был неравный бой… а теперь мне бы не пришлось бороться. Буквально ни одной причины для борьбы, Хал даже принцессу свою дурацкую прогнал быстрее, чем я успела узнать о ее существовании и подумать, что я по этому поводу чувствую. Он всегда был таким, готовым на поступки без лишних слов. Без новой крови я бы приняла все остальное, уступила во всем просто ради него. Может, только не в картах, и были бы они нашим единственным полем боя.

Но вчера я видела нечто большее, чем летящую наверх землю.

Я видела, как ей больно.

Новая кровь нужна Земле не просто так, она страдает. Она живая, живее всех живых… и ей не хватает чего-то важного. Посмертье пустует… думаю, все дело в этом. В мертвых, которые остаются лежать в ямах тысячами, словно вырезанные из камня люди. Умерших теперь никто не отправляет на службу, по крайней мере, на территории Хала. Всех подвергают некромантии, подчиняют воле мертвой крови сивилл.