Тайна северного особняка

Я не стала дочитывать, а уже почти перелистнула страницу, как вдруг на глаза попалась строчка, за которую зацепились мои мысли, будто за высокий порожек, и споткнулись, заставив меня вернуться к предыдущему абзацу:

«У стихийных эсперов есть непереносимости продуктов: воздушным плохо усваивается красное мясо, жирная пища; огненные не переносят молоко…»

Я задумчиво склонила голову на бок и скользнула глазами дальше.

«…для стихийных эсперов есть неподходящие климатические пояса и погодные условия. Воздушные не выносят жару и прямые солнечные лучи на юге континента. Огненные плохо переносят сырость и влажность северной части материка, они практически не подвержены простудам, но долгое пребывание в холоде пагубно сказывается на психике эсперов…»

Я все же перелистнула страницу, но лишь для того чтоб в конце главы найти раздел «страхи и опасности». Сразу сосредоточилась на огненных и увидела именно то, что ожидала увидеть.

«…огненные в раннем возрасте могут испытывать страх перед водой. Не смотря на то, что при правильной адаптации ребёнка он с легкостью учится плавать, может работать на корабле, и не имеет проблем с водой, но внутренние опасения всегда остаются…».

Я задумчиво закусила губу, а потом глянула на упавшую на глаза угольно-чёрную прядь. Вновь бездумно полистала страницы, пока не увидела большой заголовок «Эсперы некроманты».

В тексте статьи значилось по больше степени то, что я вспомнила, когда сидела рядом с костром в компании слуг.

Среди характеристик внешности я привычно отметила черноту: волосы, ногти, зубы, глаза. Применяемая чёрная энергия словно наполняла темной краской своего носителя. В примечаниях было указано, что это характерная черта не только эсперов, но и колдунов, которые выбрали своей специализацией заклинание смерти.

Наконец, я услышала приближающиеся шаги. Скорее вернула книги на место, а сама села в кресло рядом с неразведенным камином. Сегодня дождя не было, даже вышло солнце, потому зажигать огонь я не стала.

Мирабель открыла дверь и втолкнула в комнату знакомую тележку.

— Извини, что задержалась, — произнесла она. — Клавдия настояла на нашем уроке.

— Это правильно, — одобрила я. — Знаешь, Бель, ты можешь идти, если я отвлекаю тебя от…

— Нет! — упрямо мотнул головой ребёнок. — Мне с тобой нравится. Вот, твой завтрак.

Я поблагодарила и действительно решила подкрепиться. Правда, стакан с молоком я отставила подальше.

— Бель, — обратилась я к девочке, которая сидела напротив и, сосредоточенно хмурясь, старательно вчитывалась в новую книжку. Она подняла на меня изумрудные глаза, и я спросила: — Что такое «рондат»?

Мирабель задумалась, закусив щеку изнутри и подняв взгляд к потолку, а потом неуверенно произнесла:

— Руна для того, чтоб встретиться в мыслях.

— Это как? — опешила я, совершенно не представляя себе подобного.

— Когда два человека попадают в созданный кем-то одним вымышленный мир и могут там общаться, — Мирабель запнулась, изучила взглядом мое озадаченное лицо и, отложив книжку, встала и подошла ко мне. Произнесла строго: — Только папе не говори.

После уверенного кивка я услышала негромкое «рондат».

Ощущение полёта длилось всего мгновение, на это же время мои глаза ослепли, а потом снова обрели возможность видеть. Я удивленно оглянулась, замечая вокруг лишь белоснежную пустоту.

— Сейчас, немного подправлю, — услышала голос Мирабель и взглядом нашла ее рядом с собой. В следующую секунду вокруг нас появился лес. Я завороженно наблюдала за этими метаморфозами.

— Вот так вот, — произнесла девочка и взяла меня за руку. Я вполне отчетливо ощутила ее пальчики в своей ладони. — Тут можно поговорить без лишних ушей, что-то показать секретное или…

Девочка замолчала, отняла свою руку и отвернулась. В это же мгновение видение пропало. Я судорожно схватила ртом воздух и откинулась на спинку кресла, осматривая глазами герцогскую спальню. В голове закружилось. Мирабель вернулась на своё место и вновь погрузилась в изучение книги. Я молча наблюдала за ней, а в голове звучало невысказанное завершение предложения.

«…прикоснуться к кому-то…»

Особенно к тому, кто ничего не может почувствовать в реальности. Слабое утешение, но все же.