Рафаил

***

Мария открыла глаза от громкого крика, раздавшегося из спальни. Ее сердце бешено колотилось, пока она пыталась сбросить с сознания плотный туман сна.

«Рафаил».

Девушка прижимала простыню к груди, слушая, как он метался во сне, сражаясь с демонами, что пожирали его. Каждую ночь он кричал и плакал. И каждую ночь она была рядом, подобно ангелу, присматривая за ним. Она не смела прикоснуться к нему после того, как он наказал ее, когда она только появилась. Не хотела навязывать свою заботу тому, кого она, казалось, только отталкивала. Но сегодня все было иначе. Крики выдавали сильнейшую боль. В них звучали страдания и глубокая печаль. И это длилось без остановки. Они обрушивались волна за волной, пока голос Рафаила не охрип, а его крики не сменились тихими, наполненными мукой рыданиями.

Дрожа всем телом и испытывая сильнейшую тревогу, она поднялась с кровати и на цыпочках прокралась к дверям гардеробной. Шторы в спальне были распахнуты, и луна сияла в полную силу. Свечение с неба заливало комнату, осветив то место, где обычно лежал Рафаил. Но когда Мария отыскала его глазами, он не лежал, а стоял на коленях на кровати, опустив голову и прижав ладони к матрасу, тяжело и часто дыша. Мария шагнула вперед и, приблизившись к нему, заметила, что он весь в поту. Его беспорядочные темные волосы слиплись и разметались по лбу. В ее горле образовался ком, когда она увидела этого грозного мужчину таким растерзанным.

Мария не смогла удержаться. Она потянулась вперед и положила руку на голову Рафаила. Его дыхание прервалось. Сердце Марии забилось в горле, она боялась, что зашла слишком далеко. Тело Рафаила напряглось, и он начал медленно поднимать голову. Мария затаила дыхание, когда его золотистые глаза встретились с ее. Ее нижняя губа задрожала от потерянного выражения на его лице, от следов слез, проложивших дорожки на заросших щеках. Его губы были бледными, и, видя его там, в одиночестве на кровати, где ему не к кому было обратиться, Мария захотела стать таким человеком для него. Нет, это было ей совершенно необходимо. Она знала каково это. Знала это душераздирающее, всепоглощающее, снедающее чувство, когда ты абсолютно один в мире, окруженный болью и отчаянием.

Мария вскрикнула, когда Рафаил вскинул руку и схватил ее за запястье, обнажив зубы. В его глазах зажегся огонь, сменив печаль на неприкрытую ненависть. Мария попыталась отпрянуть от столь неожиданного прикосновения, но хватка Рафаила была крепкой.

― Ты хочешь умереть, маленькая роза? ― спросил он спокойно, но с угрозой в низком, измученном голосе. ― Хочешь, чтобы я обхватил руками твою красивую тонкую шею и покончил с тобой прямо сейчас?

Мария молчала и, словно перед ней был самый опасный хищник, опустила глаза. Ее тело обмякло, став безвольным. Она хотела продемонстрировать, что не представляла для него угрозы и хотела лишь дать утешение. Рафаил стиснул ее еще сильнее. Мария сдерживала болезненные стоны, но он вдруг отбросил ее руку в сторону.

― Возвращайся в постель и не беспокой меня до утра.

Несмотря на его резкие слова, она слышала боль в его пренебрежительном тоне. И почувствовала уязвимость его сердца.

Мария знала, что ей следовало послушаться, но, несмотря ни на что, осталась стоять на месте. Она знала, что должна опустить глаза, как приказывал ей Рафаил с самого ее появления в этом особняке. Но она не сделала этого. Не повиновалась ему.

Мария подняла голову, встретившись с разъяренным взглядом Рафаила. Он сделал шаг к ней, и она отступила назад. Мария представила себе отражение своего обнаженного тела в ванной. И подумала о том, что в очередной раз не смогла взглянуть на свои шрамы. Встретившись с потерянным и затравленным взглядом Рафаила, она почувствовала прилив мужества. Мария начала действовать мгновенно, на случай если утратит присутствие духа. Подняв руки, спустила бретельки платья с плеч. При виде ее обнаженного тела ноздри Рафаила раздулись. За последние недели Мария показала ему почти все свое тело. Но она ни разу полностью не избавлялась от платья ― он никогда не снимал его с нее. Она впервые так смело выставляла свое тело на его обозрение. Впервые обнажалась даже перед самой собой.

Челюсть Рафаила сжалась. И Мария увидела, что его член стал увеличиваться. Но сейчас речь шла не о сексе, а об общности и понимании. О сострадании… общей боли и тьме.

Речь шла об исцелении.

Игнорируя слабость в ногах и руках, Мария принялась поднимать волосы. Рафаил восторженно наблюдал, как длинные пряди поднимаются сантиметр за сантиметром, пока Мария не собрала на макушке в небрежный пучок. Она наматывала волосы по кругу, заправляя пряди под них, пока волосы не были убраны полностью. Он вскинул брови от удивления.

Мария боролась с ужасом, подкатывающим к горлу. Закрыв глаза, начала поворачиваться. Она боялась, что ноги подкосятся, но держалась крепко, открыв спину Рафаилу. Пять лет. Прошло пять лет с того дня, как ее похитили. Пять лет с тех пор, как с ее тела содрали кожу. С тех самых пор, как ее связали, заткнули рот и поместили в темноту гроба.

Девушка открыла глаза и посмотрела на картину, которую Рафаил уничтожил всего несколько часов назад. На ней был изображен белый голубь в полете, парящий в кристально-голубом небе. Только теперь голубь был разорван на части, полотно разрушено, а голубое небо превращено в крошево.

― Его звали Уильям Бридж, ― произнесла она, и мрачные воспоминания вырвались на свободу из внутренней тюрьмы, в которой были похоронены. ― Я узнала об этом значительно позже, но оказалось, что он работал уборщиком в моей школе. Он наблюдал в течение нескольких месяцев, прежде чем пришел за мной.

Мария пыталась справиться с першением в горле.

― Не знаю, почему он выделил меня среди других учеников. Это так и осталось тайной.

Она сделала паузу, чтобы собраться с духом.

― Когда мне было шестнадцать, он ворвался в наш дом.

Мария старалась говорить ровно, хотя ее пульс бился со скоростью света, а видения той ночи подавляли всякую радость, которую она когда-либо испытывала.

― Он убил моего отца. Брата. И маму.

Почувствовав, как на глаза навернулись слезы, она не стала вытирать их. Ее руки были парализованы от осознания того, что кто-то видит ее спину. Даже она не могла смотреть на нее, отрастив волосы такой длины, чтобы они служили ей щитом. Защищая ее от прошлого, от которого она бежала столько лет.

― Он не убил меня, ― продолжила она. ― В отношении меня речь шла не о смерти. Вместо этого он схватил меня и отвез в свой дом, расположенный в глухой сельской местности. В дом, куда привозил всех своих жертв.

Мария взволнованно вздохнула.

― Он положил меня в гроб. В металлический ящик с крошечными отверстиями, чтобы я могла дышать.

Она закрыла глаза и тут же перенеслась туда. Ее тело наполнилось страхом, настолько сильным и непреодолимым, что он переполнял ее. Но исповедь продолжала слетать с ее губ. Она знала, что, открывшись о тех событиях, уже не сможет остановиться. Мария обхватила руками свою обнаженную грудь и изо всех сил старалась сохранять самообладание.

― Он удерживал меня там несколько дней, открывая крышку только для того, чтобы давать мне немного воды и куски хлеба для поддержания жизни.

Мария почувствовала, как в ее животе вновь образовалась бездонная яма отчаяния, которая составляла ей компанию все те месяцы.

― Меня морили голодом и держали в гробу столько дней, что я была уверена, что умру.

Лицо Марии залилось слезами, и комната перед ней расплылась.

― Потом он пришел за мной.

Мария вздрогнула при воспоминании о том, как яркое солнце слепило ей глаза после стольких дней в гробу. Она вспомнила боль в теле, когда ее заставляли идти, а ее мышцы сводило судорогой от того, что их пробудили от вынужденного застоя. Вспомнила головную боль от недостатка пищи. Мария посмотрела вниз на свое обнаженное тело. Она припомнила кости, торчащие из бледной кожи, впалый живот, ноги и руки, которые представляли собой лишь бледную кожу, натянутую на кости.

Мария всхлипнула, но продолжила рассказ.

― Он привязал меня к деревянному столу за запястья и лодыжки, животом вниз. И начал вспарывать мою плоть. Он срезал с меня кожу кусками, словно я была коровой, а он сдирал шкуру.

Девушка почувствовала нож в спине, будто снова оказалась на том столе. С трудом сдержала крик, снова чувствуя, как с ее истощенных мышц стягивают кожу.

― Когда он взял все, что хотел, то положил меня обратно в гроб, лицом вниз. Оставил меня там с болью без какого-либо облегчения. Кормил меня через отверстие в дне гроба. Отверстие, через которое я могла блевать, когда боль и воспаление становились слишком мучительными.

Мария вздрогнула, вспомнив те смутные дни, когда не было ничего, кроме агонии.

― Он снимал небольшой кусочек моей кожи за раз. И оставлял на несколько недель в промежутках между этими пытками.

Она потрясла головой.

― Я не знала почему. Я была так истощена ментально и физически, что даже не задумывалась об этом.

Она сделала глубокий вдох.

― Я знала, что умру. Понимала, что погибну в темноте металлического гроба, и никто не будет тосковать по мне. Моя семья была убита, и все ради того, чтобы он мог схватить меня и лишать плоти. У меня не осталось никого, кто любил бы меня, если бы я сбежала. Это было бессмысленно.

Мария почувствовала трепетание в груди ― знакомое колебание энергии, которую ей удалось обрести в тот роковой день. Желание бороться. Желание выжить, несмотря ни на что.

― Я никогда не была религиозным человеком. Мы не посещали церковь. Мои родители были скорее приверженцами движения «нью-эйдж» (прим.: обобщающее название религиозных движений, к которым относят различные культы и секты), чем традиционной религии. Но когда я лежала там, то молилась Богу о том, что, если Он освободит меня, я посвящу Ему свою жизнь.

― Я бредила и разговаривала с божеством, к которому никогда раньше не обращалась. И была уже близка к смерти, когда услышала, как в комнату врываются люди. Вокруг было много голосов, которые, как я была уверена, мне просто почудились. Я услышала, как меня зовут.

Мария улыбнулась сквозь боль.

― Я решила, что умерла и попала на небеса, а голос, который слышала, был голосом моей матери, приветствующей меня дома.

Голос Марии прервался, и ей потребовалось несколько мгновений, чтобы вновь обрести его.

― Крышка гроба была поднята, ― сказала она, прочистив горло, ― и меня залил свет. Самый яркий свет, который я когда-либо видела. Вдалеке раздался звук выстрела. Меня бережно вытащили из гроба чьи-то руки. Это были руки не Уильяма Бриджа, а человека в темно-синей форме. Человека, который прошептал мне, что я в безопасности. Что они нашли меня. Что со мной все будет хорошо.

Мария закрыла глаза и подняла лицо к потолку, будто снова оказалась в сиянии яркого света в тот день.

― Но все, что я могла видеть, ― это льющийся свет, словно от прожектора, и его луч был направлен прямо на меня.

Мария улыбнулась.

― Это был Бог, я знала это. Он услышал мою молитву. Спас меня в самые темные времена. И я знала, что это произошло не просто так. Но не понимала причины.