Рафаил

― Почему? ― прошептала она. ― Почему они так сильно хотят вернуть вас?

― Они считают нас злом, выпущенным на свободу. Неудача, которую они должны исправить. Орден ― это современное продолжение испанской инквизиции, Мария. Если ты знаешь что-либо об устройствах и методах пыток, использовавшихся в те времена инквизиторами, ты поймешь, насколько садистскими являются убеждения и методы отца Куинна и Бретренов.

К горлу Марии подступила рвота. Она не могла в это поверить.

«Устройства? Инквизиция? Гавриил наверняка ошибается».

Она так и сказала ему.

― Я… ты говоришь правду?

Лицо Гавриила потемнело от гнева, и он распахнул полы своего халата.

― Это наш знак, который мы создали для себя. Мы ― Падшие. Все мы были переименованы Орденом в честь архангелов. Это насмешка над нашей темной и греховной природой. Когда мы были детьми, они накололи нам на грудь крест Святого Петра (прим.: перевернутый латинский крест, который восходит к католической традиции, согласно которой, будучи приговоренным к смерти, Петр просил, чтобы его крест был перевернут вверх ногами, так как он чувствовал себя недостойным быть распятым так же, как Иисус), чтобы продемонстрировать, какими грешниками мы являемся.

Гавриил натянул халат обратно. Мария находилась в состоянии шокового оцепенения.

― Мы назвались Падшими. Это помогло нам сплотиться. И способствовало сохранению наших рассудков.

Мария вспомнила клеймо на груди Рафаила. Закрыла глаза и представила, как он бьет себя в пах, ту самую силиконовую оболочку, в которой он зажимал свой член, и то, как он держался за столбик кровати, словно его пороли сзади. А еще крики по ночам, пот и кошмары…

Это было правдой. Все, что сказал Гавриил, было правдой.

― Нет… ― прошептала Мария, и ее голос сорвался, а глаза наполнились слезами. Встретившись взглядом с Гавриилом, она призналась: ― Они сказали мне, что я должна взять на себя особую миссию перед тем, как дать последние обеты церкви ― задержать могущественного и опасного убийцу, чтобы убрать его с улиц и не дать ему причинять вред другим. Я согласилась на это… из-за своего прошлого.

Мария рассказала Гавриилу об убийстве родителей и своем похищении. Он внимательно слушал. Когда она закончила, Гавриил потер уставшие глаза.

― Они использовали тебя, Мария. Они использовали тебя. Они знали о твоем прошлом и распорядились этим в своих целях. Они не слишком высокого мнения о женщинах. Их кредо гласит, что женщины ― дочери Евы и искусительницы, предрасположенные к греху. Ты стала лишь орудием.

Руки Марии дрожали. Она держала их на коленях, боясь, что ее поглотит ярость.

― Они хотят убивать? ― спросила она, когда немного успокоилась. ― Твои братья? Все они убийцы?

Гавриил рассмеялся, но в его смехе не было веселья.

― Это была моя идея. Я нахожу людей, которые наслаждаются малоприятными удовольствиями в жизни ― людей, которые совершают зло. И посылаю своих братьев убивать тех, кто заслуживают этого, прежде чем те убьют невинных. Потому что они непременно так поступят. Мои братья убивают других убийц ― тех, кто хуже их самих.

Он посмотрел на пламя зажженного рядом с ними очага.

― Я полагал, что это связано с их жизненным началом. И всем сердцем верил, что их можно исцелить.

Гавриил встретился взглядом с Марией, и она почувствовала боль, волнами распространяющуюся от его тела.

― Я ошибался.

Он втянул в себя воздух.

― Полагаю, что они родились такими, в конечном счете. Полагаю, что внутри каждого из них живет тьма. Тьма, которую невозможно побороть. Я больше не могу притворяться, что это не так.

Лицо Гавриила побледнело.

― То, что ты здесь ― является подтверждением этого. Тебя не должны были приводить сюда. Рафаил нарушил приказ, когда увидел тебя. Но…

Гавриил указал на волосы Марии.

― Ты ― самая большая фантазия Рафаила, Мария. Отец Куинн использовал тебя, потому что хорошо знает Рафаила и то, что может привлечь его.

― О чем ты?

Гавриил вновь указал на ее волосы.

― Об этом.

Мария вспомнила о том, как Рафаил поглаживал ее волосы, расчесывал их и сушил, напевая «Круг вокруг розочки». Ее волосы постоянно находились в его руках. Но она не хотела знать, как он желал убить ее. Некоторые вещи лучше оставлять в секрете.

― Это была скорее идея отца Мюррея, ― отметила Мария.

Гавриил замер.

― Что?!

Его лицо побледнело.

― Отец Фрэнсис Мюррей? Молодой с темными волосами и глазами? ― быстро спросил он.

Мария кивнула. Гавриил прикрыл глаза. Ее сердце замерло от его странной реакции.

― Гавриил…

― Рафаил, ― это было всем, что он сказал, прежде чем снова закрыл глаза и опустил голову.

Реакция Гавриила заставила ужас просочиться в кости Марии.

― Что? Пожалуйста, скажи мне.

Гавриил покачал головой.

― Не мне рассказывать об этом.

Он поднялся на ноги и посмотрел на огонь.

― Они били меня. И пытали.

Гавриил сжал руки в кулаки и зажмурил глаза.

― Они… насиловали меня.

Сдавленный всхлип вырвался из пересохшего горла Марии.

― Снова и снова в течение многих лет.

Гавриил обернулся к Марии, но в его глазах не было ничего, кроме пустоты. Будто воспоминания, которыми он делился, высасывали всю жизнь из глубины его души.

― Все это делал отец Куинн. Я был его подопечным.

Мария прикрыла глаза и попыталась отдышаться. Она больше не сомневалась в словах Гавриила. Она видела в его взгляде, позе и надломленном голосе, что все это было правдой. И если это произошло с Гавриилом… Мария распахнула глаза.

― Рафаил, ― пробормотала она. ― Это случилось и с ним, не так ли? Со всеми твоими братьями.

И затаила дыхание, молясь, чтобы она ошибалась.

― Это его история, Мария. Я не стану предавать его доверие подобным образом.

Но Мария понимала, что это так. На нее обрушилось осознание.

«Отец Мюррей… Реакция Гавриила на его имя. Был ли он тем, кто причинял боль Рафаилу? Насиловал ли он его?»

Мария поднялась на ноги, не в силах усидеть на месте.

― Ты причиняешь себе боль, потому что чувствуешь свою вину.

Это не было вопросом. Душа Гавриила словно пульсировала от отвращения к себе и стыда.

Он грустно рассмеялся.

― Я посвятил себя Богу, когда был подростком, но вместо этого занялся дьявольскими деяниями. Я заслуживаю наказания. Заслуживаю гореть в аду.

Мария направилась к выходу из комнаты. Ее душа была сломлена и опустошена. Она не знала, как утешить человека, который так далеко зашел в ненависти к себе. И откровенно говоря, она хотела ― нет, ей было просто необходимо вернуться к Рафаилу. Какая-то магнетическая сила притягивала ее обратно к нему. Она чувствовала себя разбитой, и знала, что только Рафаил способен заставить ее вновь почувствовать себя живой.

Но когда Мария уже собиралась выйти, она взглянула на столик в углу. И замерла. Склянки, которые она увидела со своего места, были наполнены кровью. Рядом с ними лежали крошки пропитанного кровью хлеба. Она провела пальцами по внутренней стороне своей руки, где Гавриил взял ее кровь и оглянулась на лидера Падших.

― Ты ― пожиратель грехов.

Гавриил опустил голову. Мария подошла к столу, провела рукой по потертому дереву и увидела их. Склянки выстроились в ряд, и на каждой были бирки с именами: Михаил, Селафиил, Варахиил, Иегудиил, Рафаил, Уриил… Мария…

Мария задохнулась, увидев свое имя и заметив, что ее пузырек с кровью опустошен и использован. Он поглотил ее грехи. Гавриил использовал устаревший ритуал, вымерший много лет назад, и попытался очистить ее душу от грехов, взяв их на себя.

― Я не смогу спокойно смотреть на то, как они умирают с таким количеством зла в их жилах. Я люблю их. Они мои братья.

Голос Гавриила надломился.

― Они ― все, что у меня есть. Если есть хоть какой-то способ спасти их души, я сделаю это.

Сердце Марии разрывалось от жалости к человеку, который нес такое бремя на своей душе.

― А что насчет меня? ― спросила она.

Гавриил вздохнул и встретился с ней взглядом.

― Рафаил убьет тебя, Мария. Он такой, какой есть. Это никогда не изменится.

Ее сердце заколотилось в груди от его откровенных слов. Он подошел к ней и положил руки ей на плечи.

― Когда Раф привез тебя в дом, я должен был защитить нас. Я не мог отправить тебя обратно к нашим мучителям только за тем, чтобы ты рассказала им, где мы живем. Я должен был защитить своих братьев… Не мог спасти твою жизнь, но хотел спасти душу.

Мария кивнула, и в ее горле образовался ком от его слов. Он пытался спасти ее, когда все было потеряно для нее… а Рафаил, как бы сильно она ни желала обратного, в конце концов, остановит ее сердце.

Она накрыла руку Гавриила своей. Если он и почувствовал, что она дрожит, то не подал виду.

― Ты хороший человек, Гавриил.

Мария улыбнулась, хотя и с натяжкой.

― Из тебя получился бы хороший священник. Лучше, чем те, кто жестоко обращался с тобой.

― Спасибо, ― поблагодарил Гавриил, и похоже, что искренне.

Он отступил назад. Мария смотрела, как он открывает дверцы шкафа и достает окровавленный бич. Наблюдала, как он раздевается и опускается на колени на каменный пол. Мария отвернулась, не успев увидеть, как бич обрушивается на него, но услышала ужасающие звуки ударов веревки о плоть.

В оцепенении Мария закрыла дверь, а в ее голове проносилось слишком много мыслей, трудных для принятия. Существование Ордена, деяния по отношению к Гавриилу, его братьям… и Рафаилу. Боль, которую он испытал в детстве. Пытки… изнасилование.

И несмотря на это, и на все то, что их связывало, он собирается убить ее.

Но он просто был таким, какой он есть.

Мария последовала обратно в покои Рафаила. Он все еще крепко спал. Мария сбросила одежду и положила ее на место. Затем снова забралась в постель. Рафаил открыл глаза, обхватил ее за талию и притянул к себе. Его брови сошлись в сонном замешательстве.

― Мне нужно было в туалет, ― солгала она. ― Спи.

Все еще полусонный Рафаил наградил Марию самой лучезарной и прекрасной улыбкой, какую она когда-либо видела. Это привело ее в восхищение.

Этот мужчина… несмотря ни на что, завладел ее сердцем.

Рафаил закрыл глаза, пальцами нащупал волосы Марии и сонно намотал их вокруг своей руки. Мария наблюдала за ним, пока его грудь выравнивалась под действием сна. Она провела пальцем по его щеке, восхищаясь его красотой. Ее взгляд упал на эмблему на его груди. Эмблему, которую носили все Падшие, чтобы скрыть перевернутый крест, который отец Куинн нанес им на кожу в детстве. Мария закрыла глаза и глубоко вздохнула. Ей было больно, ее пытали и ломали. Но ее не брали против ее воли в сексуальном плане, ни Бридж, ни тем более Рафаил. Она догадывалась, что это произошло потому, что он сам был лишен этого права ― его честь и достоинство были отняты у него жестокими мужчинами. Ей не говорили снова и снова, каждый день в течение многих лет, что она ― зло и попадет в ад. Слезы текли по щекам Марии. Ее любили. Пока они были в ее жизни, ее мать, отец и брат горячо любили ее.

Рафаил притянул ее ближе, словно почувствовав ее душевное смятение.

«Что Рафаил знает о любви? Сколько лет ему было, когда он осиротел? Любил ли его кто-нибудь когда-нибудь? Как умерли его родители?»