Леди-горничная возвращается

— Вы с лордом Тристаном разбирайтесь… а я займусь пострадавшей. — хмыкнула Гюрза — и меня ловко направили вон из переполненной людьми гостиной.

Хлопнувшая за спиной дверь отрезала шум голосов, Гюрза втолкнула меня в ближайшую комнату, и я невольно улыбнулась — мамина гостиная! Сюда я прибегала в детстве со всеми царапинами и разбитыми коленками — и знала, что мне точно помогут.

Дверь хлопнула снова и внутрь, красная и пышущая жаром — то ли быстрого бега, то ли от плиты — ворвалась Фло:

— Девочка моя, да как же это! Да что же это! Где? Где болит? — кухарка попыталась меня ощупать.

— Сссссударыня! Вы уверены, что сумеете помочь вашей… девочке… лучшшшше целителя?

Она уверена, что Гюрза — фамилия, а не прозвище? Потому что от этого шипения даже Фло замерла, будто у ее ног извивалась настоящая разъяренная змея.

— Лучше сумку мою принесите! — фыркнула целительница, явно довольная быстрой и безоговорочной победой.

— Я принесла. — в комнату скользнула Тита с объемной сумкой целительницы в руках. — Пойдемте, тетушка Фло, не будем мешать! — она потянула кухарку за руку.

— А ежели помочь чего… — пробормотала та.

— Позовут. А мы пока снаружи покараулим, чтоб не вломился кто — осматривать же будут, неловко может выйти. — журчала Тита, аккуратно выдворяя Фло вон. И даже на меня не поглядела, чтоб понять, оценила ли я ее расторопность.

Молодец, соображает…

— Наконец-то! Хуже нет беспокойной родни! — проворчала Гюрза, с профессиональной ловкостью принимаясь расстегивать на мне платье. — А вовремя вы про войну рассказали… — обронила она.

Я вопросительно приподняла брови, и она тут же откликнулась — увидела выражение моего лица в зеркале напротив:

— То, как вы этих двух дамочек из-под статуи выпнули… Не знала бы, что воевали, боги знают бы, что подумала.

— Что я шпионка Султаната? — я лениво усмехнулась своему отражению в зеркале.

Над плечом появилась голова целительницы, Гюрза бегло улыбнулась:

— Да уж точно не леди! И не горничная… Хотя и так-то удивительно — с войны десять лет прошло, а у вас реакция — дай боги любому из нас! — и снова скрылась у меня за спиной.

— Это вы на колокольчик леди не бегали! — хмыкнула я. — Вот уж что замечательно поддерживает и форму, и реакцию.

— Еще не хватало, чтоб я на колокольчик бегала, как собачонка! — возмущенно выпалила Гюрза… и тут же осеклась. — Простите… я, кажется, ляпнула гадость…

— Есть немного. — меланхолично откликнулась я.

Целительница сдернула расстегнутый лиф у меня с плеч, платье сползло на талию… и Гюрза длинно, протяжно присвистнула.

— Что… так плохо? — я невольно повела плечами… меж лопатками дернуло болью.

— Да не так уж… — странным голосом откликнулась Гюрза. — В этот раз… — и аккуратно коснулась старых шрамов.

Я вздохнула — тихий юг! Тут даже шпионов из сопредельного Султаната вежливо возвращают обратно на родину в обмен на также вежливо отловленных наших. Вот и целители тоже… нежные и впечатлительные.

— Это кто ж такой криворукий лечил? — Гюрза возмущенно провела пальцем по валику шрама.

— Никто. — передернула плечами я. — Просто перевязали.

Девочка с целительского отделения сгорела в драконьем пламени на второй день боев. Наскоро обмотанная куском моей собственной нижней юбки спина горела и пульсировала, и мечтала я тогда не о лечении, а… о горсти снега. Просто приложить. Но снега не было — заклятья огня прожигали на три метра вглубь, превращая землю в сухую спекшуюся корку. И надо было идти — непрерывно идти и также непрерывно думать: откуда подходят алеманцы и как проскользнуть между зажимающими нас в клещи отрядами. Выжили на Последнем Балу семь групп, а уйти от охотившихся на нас алеманцев смогли только три — одна из них была наша.

— Лечить начали где-то через год, да и тогда немножко не до того было. — пояснила я и услышала за спиной прерывистый вздох. — Последние лет пять не так все и плохо.

Ну вот, теперь и Гюрза получила вполне исчерпывающее объяснение куда девается военная пенсия и наградные, и почему я работаю горничной. Насколько проще было бы, если б межпространственный тоннель работал — Баррака, да и милый кузен Улаф, который наверняка тоже меня проверяет, связались бы со столицей и успокоились.

— Ну, по крайней мере сейчас все быстро вылечим! — с несколько фальшивой уверенностью объявила Гюрза. — Вы, алтарные, все же покрепче обычных людей, да и тут просто ушиб… ну и синяк огромный… — и с прижатых к моим лопаткам ладоней потекло тепло.

Исцеление — странная штука. Сперва ты становишься легким-легким — сила целителя наполняет тебя как будто ты воздушный шар и вот-вот взлетишь. И становится так хорошо-хорошо… потом еще лучше… а потом чужая сила начинает давить, как… застарелый запор, причем везде, включая лоб и затылок! Ну, а потом будто прорывает — эта самая чужая сила хлещет из тебя во все стороны, унося болячку, но оставляя слабость и тошноту. И чем тяжелее болезнь, тем внушительнее тошнит!

Я согнулась пополам, прижимая руки к животу и судорожно сглатывая горькую противную слюну.

— …и две трещины в ребрах. — отнимая руки, закончила целительница. — Все-все, уже все… — она подхватила меня под руку, помогая опуститься на диван, позвенела склянками в сумке, налила в мерный стаканчик остро пахнущей коричневой жидкости и влила ее мне в горло раньше, чем я успела хотя бы спросить — что это. По пищеводу точно огнем прокатилось, но тошнота сразу отступила.

— Ну вот, минут пять посидеть, и можно одеваться! — она хладнокровно захлопнула клапан сумки, кивнула мне и вышла.

Я только вздохнула: кто тут героиня — я тут героиня! Кого в угол сунули и забыли — меня в угол сунули и… Клятые демоны, и поныть некому! Даже Фло под дверью не караулит, иначе давно бы уже ворвалась. А и ладно, если некому ныть, так и не буду! Я медленно и аккуратно поднялась… ни боли, ни хруста в костях. И намочив платок из кувшина с водой, принялась оттирать запыленное лицо. Нет, мне явно нужна собственная ванная! Пусть Тристан хоть свою уступает! Я кое как привела себя в порядок, застегнула мелкие пуговички на боку платья и оглядела себя в зеркало. Как ни странно, неплохо выгляжу. Даже удивительно — после всех сегодняшних потрясений, да еще в чужом перешитом платье… Я наскоро заправила выбившиеся пряди и толкнула дверь. И мне тут же захотелось метнуться обратно к зеркалу — проверить, как легли складки.

Рассеяно глядя в окно и явно думая о чем-то своем, под дверью гостиной меня поджидал наследник де Орво.

[1] В переводе с языка степей «брык, и сразу помер»

[2] Непереводимое степное выражение, обозначающее свежие испражнения животного, питающегося падалью, которая мало того что пролежала не меньше недели, так еще и при жизни была той еще тварью.