Леди-горничная возвращается

Глава 16. Нежданное знакомство на пляже

Утреннее солнце золотило еще прохладные после ночи плитки дорожки. Сперва я пыталась идти солидно и спокойно, как подобает взрослой даме, но потом взвизгнула, как в детстве и широко раскинув руки, помчалась навстречу розово-золотому рассвету.

«Как в детстве… как в детстве…» — мои босые ноги шлепали по терракотовым плиткам. И пусть плитки не выметены дочиста, как когда-то давно, когда все слуги знали, что маленькая леди Летти каждое утро бегает тут босиком, пусть то и дело приходилось подскакивать на болюче-колючих камешках, все равно… все равно… Это был юг, юг, юг! С его прохладным утренним ветерком, играющим моей широкой юбкой, с солнцем, вылетевшим из-за горизонта в единый миг, как мячик лаун-тенниса, подброшенный ракеткой. С аллей старых магнолий, красно-розовыми лепестками, осыпающими мои волосы. С пронзительным, острым запахом соли и водорослей, летящим мне навстречу вместе с нарастающим шорохом прибоя.

— Юууууг! — с дикарским воплем я промчалась по аллее, оставляя за собой разлетающиеся вихри лепестков, и с размаху врезалась в запечатывающие выход клубы серебристого тумана.

На миг меня обдало жаром, как от горячего пара, ослепило и оглушило, туман, тяжелый и душный, как зимние одеяла в столице, надвинулся грозно, норовя вытолкнуть вон… шумно выдохнул и рассыпался с тонким металлическим звоном.

Я с разбегу вывалилась прямиком в отгороженную магической завесой крохотную бухточку в полукружье скал. Да так и замерла, сидя на золотистом песке и прижимая к груди руки.

— Мама… Море… — прошептала я, глядя на барашки белой пены, закручивающиеся каждый раз, когда зелено-голубая волна с шумом вкатывалась в бухту, облизывала кромку песка и тут же удирала обратно в море, чтобы через мгновение вернуться снова.

Когда-то в этой бухте купались все, но мама объявила его местом «только для девочек де Молино», велела поставить плетеные навесы, кресла и даже бочку для пресной воды, чтоб смывать песок и морскую соль. И зачаровала вход так, что попасть сюда могли только она и я, несмотря на все отцовские «вдруг что случиться, вам даже не поможешь!» Когда созданная маминой магией завеса закрывалась, попасть в бухту можно было разве что со стороны моря, но для этого пришлось бы проплыть в узкий проход между скалами, где постоянно кипел прибой. Бухта стала нашим крохотным миром: что-то плохое могло случиться снаружи, а здесь… здесь все мое детство, и все каникулы, когда я приезжала из Академии, были лишь я и мама. Нас охраняло все: и полукольцо острых, как иглы, кирпично-красных скал, замыкающих бухту, и узкая полоска золотого песка, и даже море, огромное, властное, капризное и безжалостное. Здесь, в этой бухте все было нашим, только нашим!

В последний раз мы были тут вдвоем, когда я приехала к Тристану на свадьбу. Провели на пляже все утро, купались мало — мама уже начала быстро уставать, хотя и сама еще не понимала, что это примета стремительно развивающейся болезни. Больше лежали на песке и болтали: обо всем. Об Академии, мальчиках, фабрике, отце, Тристане, столичных модах и векторах силы в пентаграммах… И это был наш последний пляж на двоих.

Через день после свадьбы мама дала пропуск на пляж Марите с дочерью. «Детям нужно море и солнце!» — словно извиняясь, сказала она мне, а я лишь плечами пожала, и даже подумала, что неплохо, если у мамы будет компания, пока я в Академии. Если бы я знала, что больше мы с ней не придем сюда!

— Мама… — повторила я, вытирая глаза — это все песок и солнце, только они. Пошла к морю, оставляя на пока еще прохладном песке следы — впервые за долгие пятнадцать лет. Остановилась на самой кромке воды. И опустила глаза, разглядывая как мои пальцы зарываются в песок. Будто никогда ничего подобного не видела!

— Я… не могла приехать раньше… меня бы не приняли… — наконец пробормотала я, опуская голову, как оправдывающийся ребенок.

Разогнавшаяся ко мне волна вдруг словно застопорилась и уползла обратно, не дотянувшись до ног. Морю нет дела до людских глупостей.

— Я… у меня было много дел! Важных! — вторая волна подползла чуть ближе, но тоже отхлынула. Морю не важны дела.

И тогда я запрокинула голову и закричала и этому отчаянно-синему небу, и морю, и планирующей над волнами чайке:

— Я скучала! Я никогда не забывала!

Волна с грохотом ворвалась меж скалами, со скоростью разогнавшегося экспресса ринулась прямиком ко мне и с размаху врезалась в берег. Разлетевшийся пенный гребень обдал меня брызгами с ног до головы, а длинный соленый язык облизал ноги. Я счастливо завопила, и на бегу срывая блузу и выпрыгивая из юбки, ринулась в прибой.

Волна обняла меня — всю, целиком, от пальцев на ногах и до самых кончиков недавно промытых волос. Коса рассыпалась, пряди поплыли по волнам, а море гладило меня тысячей прикосновений, враз смывая прошедшие пятнадцать лет. Я зажмурилась и кувыркнулась, уходя под воду: вслепую, ведомая только оставшимся чутьем — если оно еще уцелело, и памятью — если она осталась. Мгновенная тьма, обернувшийся вокруг тела холод, пальцы, скользящие по шершавому боку скалы и вот уже открытые ладони впечатываются в донный песок — да, я здесь, я и впрямь вернулась! Я сгребла песок в горсть, и яростно работая ногами, поплыла обратно, к поверхности.

— Афффух! — я взмыла над волнами, свет вспыхнул за плотно зажмуренными веками, брызги и ветер хлестнули по лицу, волна потянула меня за собой… и я поддалась, вместе с ней проскальзывая меж ограждающих нашу бухту скал — прямиком в открытое море.

— Море! — снова прошептала я, поднимаясь вместе с волнами.

Море-море-море, такое огромное, такое сияющее, такое позабытое и враз, сходу вспомнившееся, будто не было всех этих лет!

Только сейчас я поняла, как по нему тосковала! Пятнадцать лет, это же… целая вечность! Нет, я конечно бывала на море… в чинном аристократичном Бриттоне, с его серо-свинцовыми волнами, накатывающими на закованную в гранит набережную, по которой респектабельно прогуливаются леди и лорды. Семейство лорда Трентона как-то выезжало туда на месяц, со всеми лакеями и горничными, кухарками и камердинерами, и двумя секретарями — для леди и для лорда — ведь дела, как известно, не ждут. Они и не ждали, дела… Вот даже и не помню, удалось ли мне в тамошнее холодное море хоть окунуться. Ну, кроме того случая, когда прыгать пришлось прямиком в одежде — господа младшие Трентоны изволили любопытствовать, как оно — немножко утонуть.

— А-а! — я взмыла на гребне волны и тут же рухнула в темный провал, будто море, ревнивое, как все южанки, почуяло, что я думаю не о нем!

— Разве ж то — море! — я вынырнула, отплевываясь. — Море только тут! — я сделала несколько размашистых гребков, врезаясь в неторопливо проплывающий над подводными скалами косяк пестрых, как флажки на празднике, рыбок. Рыбки покосились на меня с видом чинных дам, потревоженных излишне шаловливыми детишками, но место дали. Я перевернулась на спину, и раскинулась на воде, подставляя грудь и чуть выглядывающий живот горячим поцелуям солнца. Прикрыла глаза, целиком отдаваясь мягким покачиваниям воды. Тепло и прохлада, скользящие по коже лучи, и скользящие мимо рыбки…

Я не знаю, что я почувствовала первым — как волны плещут обо что-то, чего вот только что не было… или взгляд, заинтересованный такой, ощутимо скользящий по торчащим из воды вершинкам моих грудей…

Я по-рыбьи извернулась, уходя под волну. Прямо над моей головой промелькнул бесшумно и стремительно надвигающийся борт лодки. Рывок, еще рывок, вперед, не выныривая, насколько хватит воздух, пока ребра не затрещать от попытки удержать вдох… Надеюсь, я не ошиблась в направлении. Я пробкой выскочила из воды, бросила один быстрый взгляд — клятые демоны!

Лодка была у меня за спиной и двигалась так быстро, что не оставалось сомнений: глядящий на меня с носа молодой… и полуголый мужчина в одних лишь закатанных до колен штанах — маг-водник. Тот-то я лодку не заметила, когда вынырнула!

А до нашей бухты не близко!

Мужчина на носу лодки замахал руками…

— Сударыня! Сударыня, что вы… не… — донеслось до меня сквозь грохот волн, и я тут же снова ушла под воду.

Я слишком расслабилась, отдалась воспоминаниям и морю, сплошные чувства и мечтания, никакой бдительности. А незнакомый водный маг на лодке в открытом море — разве что сиренам радость. И как назло — рядом ни одной, а только совсем не радостная я.

— Стойте! Я…

За спиной плеснуло — кажется, он прыгнул за мной в воду!

Вот это мне не понравилось вовсе! Я — идиотка! Пятнадцать лет не плавать… мелкие инциденты не в счет… могла бы и сообразить, что для местных, не вылезающих из воды, догнать меня — как русалке хвост намочить! Вот какого клятого демона меня, дуру, в открытое море понесло? Теперь плыви, шевели ногами…

Я снова вынырнула и чуть не завопила… от радости! Не забыла за столько лет, не ошиблась, не промахнулась, вот он проход в бухту-то! И я с размаху кинулась прямиком в волну.

Если он и впрямь местный, в бухту де Молино он за мной не поплывет, должен знать, что чужим там не рады ни в воде, ни на суше!

— Стойте, туда нельзя! Только не туда! — пронзительно завопил этот самый, от которого я сматывалась.

Но волна уже подхватила меня, загудела, вздымаясь диким скакуном — и ринулась прямиком в проход меж скалами.

— Держиииии…

Мужчину я не увидела — сквозь толщу воды и пену вдруг высунулась рука, которая попыталась меня схватить. И не отпрянешь даже: я слишком хорошо помнила — ошибусь, дернусь в сторону, и вместо того, чтоб внести меня в проход, волна швырнет прямиком на скалы!

Мне повезло, просто повезло — он не дотянулся! Пальцы почти уже коснулись моего плеча, когда набравшая силу волна понесла меня вперед-вперед-вперед… к проходу меж скал и открывающейся за ней бухтой!

— Куда тебя несет, идиотка! — вопль оглушил, перекрывая даже грохот воды.

Меня сгребли в охапку, прижимая к чьей-то мокрой, гладкой, крепкой, как доска, и совершенно голой груди! И в тот же миг нас завертело в воде, швыряя меж скалами как разыгравшиеся дети — мяч.

Кирпично-красный скальный бок вынырнул из белой пены, я отчаянно извернулась, вырываясь из обхвативших меня рук… На миг передо мной мелькнуло мужское лицо, перечеркнутое налипшими темными волосами… и тут же я со всей силы ударила его пятками в грудь, отшвыривая на скалы. И отчаянно работая руками и ногами, рванула вперед, к пляжу и спасительной завесе…

Пальцы клещами обхватили мою щиколотку и в вихре клубящейся пены, рокота волн и моего дикого визга нас вышвырнуло в бухту.

Я брыкнулась изо всех сил, его мотнуло, как рыбака, пытающегося удержать в руках крупную рыбину, и пальцы на моей ноге разжались. Я рванула к берегу.

— Погодите! Кха-кха… Да постойте же!

Вот интересно, когда такое орут, и вправду думают, что улепетывающий беглец сейчас остановится: «Да-да, господин, слушаю вас внимательно?» Я резко ушла под воду, вильнула влево… вправо… влево-вправо-влево! Быстрее, быстрей, если я успею выскочить на берег, успею добежать до завесы с другой стороны пляжа и вырваться в аллею магнолий раньше преследователя…