Леди-горничная возвращается

Глава 28. Попутчик по камере

— Леди ошиблася сильно! — съёживаясь так, что нос уткнулся в коленки, прогундосил он. — Не Торвальдсон вовсе, и не господин даже, Бродяга Ли я, дома нет, денег нет, хожу-брожу…

— Извини, обозналась. — немедленно согласилась я, и даже шевельнулась, будто собираясь отсесть… на середине движения обернулась и заговорщицким шепотом спросила. — Откуда тогда знаешь, что я — леди?

Пауза была такой крохотной, что не ожидай я ее — не заметила бы, и тут же он забубнил, раскачиваясь из стороны в сторону:

— Бродяга Ли — нищий человек, простой человек, Бродяга Ли — ниже всех, для Бродяги Ли и торговка — леди, и дворник — лорд, Бродягу Ли каждый обидеть может…

— Тогда Бродяге Ли повезло! — радостным шепотом подхватила я. — Бродяга Ли похож на очень нужного полиции человека. А кроме меня никто этого человека не видел. Сейчас я позову инспектора Барраку… а лучше сразу Зарембу! И покажу им Бродягу Ли. И полиция будет знать, как тот человек выглядит. С Бродяги Ли, может даже, портрет нарисуют. Хочешь портрет, Бродяга Ли?

— Не хочу. — мрачно буркнул он.

— А придется. — хмыкнула я и ухватилась за решетку, чтобы встать.

Человек с другой стороны решетки накрыл мои руки своими:

— Не зови Барраку, добрая леди, и Зарембу не зови! Полицейские глупые, скажут, что Бродяга Ли и есть тот человек, которого ищут. Полицейские злые, будут Бродягу Ли бить, чтоб сознался. Леди хорошая, леди не хочет, чтоб бедного, несчастного, беззащитного Бродягу Ли мучили!

— Леди о-бо-жа-ет, когда мучают беззащитных! Аж пальцы у леди дрожат и… — я понизила шепот до совсем интимного. — …и в животе горячо! — и показательно застеснялась. — Модная наука психология говорит, что это… как же там… компенсационное! Леди все обидеть норовят, даже старушки с коммивояжерами, и те в заговоре! Вот леди и радуется, когда кому-то еще хуже, чем ей!

— Леди злая. — печально заключил мой собеседник.

— Вы даже не представляете, насколько, господин Торвальдсон. — согласилась я.

— Может быть, леди согласится на какую-нибудь другую… компенсацию?

— Еще один охранный артефакт, господин торговый представитель? — вспоминая его разговор со старухой, подняла брови я.

— И мы забудем про этого никому не известного господина Торвальдсона. — быстро прошептал он.

— Ваааааааа! — последние слова потонули в дружном вопле сокамерников — рыжая Амелька и ее клиент закончили целоваться, и теперь мужики с хохотам толкались, требуя свою долю поцелуев — даже не обязательно Амелькиных. Приземистый бородатый мужичонка, у которого в дальней родне наверняка затесались дворфы, тянулся растопыренными губами к бабище. Та взирала на него с изумлением, но в целом — благосклонно.

— Чего ты там с убогим? — крикнула мне гадалка. — Айда к нам!

— Убогий тоже человек, тоже радости хочет. — буркнула я.

— И то верно. — согласилась гадалка, вытащила из-под скамьи еще одну бутылку и сунула мне в руки. С сомнением посмотрела на прутья разделяющей нас решетки, хмыкнула. — Ну вы уж как-нибудь… — и вернулась к компании.

Амелька, набрав вина за щеки, поила бывшего клиента изо рта в рот. Украденный кошелек он ей, похоже, совсем простил.

Я зажала бутылку между колен и принялась расшатывать залитую сургучом пробку.

— Меня, господин не-Торвальдсон, интересует только одно. — пропыхтела я — клятая пробка никак не поддавалась. — Откуда заказ пришел — отсюда или из столицы?

— Заказ? Какой заказ, леди, о чем вы? — на художественно измазанном грязью лице Торвальдсона проступила вымученная улыбка.

— На меня заказ. Который ваша покойная напарница… да примет Вечная Кобылица ее в свой табун, она ж из ассасинов Тайного Князя Степей, верно? Только они могут так скакать… — я усмехнулась невольно получившемуся каламбуру. — …в столь почтенном возрасте.

— Да вы что, леди! Где степи — а где Бродяга Ли! — с подкупающей искренностью возмутился он. Подумал, и добавил. — И господин Торвальдсон тоже…

— В тюрьме. Оба. Неплохая идея: пока ищут толстенького респектабельного коммивояжера отсидеться в камере под видом тощего… за что вас там взяли? Бродяжничество, попрошайничество?

— В карман залез… Все голод проклятый! — он изобразил глазки голодающего щеночка.

— Только Бродягой Ли не стоило называться. Если не ошибаюсь, так звали первого Тайного Князя, сумевшего создать в степях единственную и всеобъемлющую преступную организацию? — усмехнулась я. — Напарница легенды рассказывала? Потому что вы ни на ассасина… ни даже на степняка не тянете.

— А на кого тяну? — огрызнулся он.

— На торгового представителя. — я попыталась подцепить пробку пальцами и потянуть. — Напарница ваша была, скорее всего, из изгнанных. Не знаю, да и не интересно уже, как и где вы с ней сошлись, но вы договаривались с заказчиками и были на подхвате — проследить, внимание отвлечь — а уж она выполняла основную работу. Последнее время у вас… стабильность, если можно это так назвать, постоянный заказчик. После убийства магистра гильдии дорожников…

— В жизни не видел никакого магистра гильдии дорожников!

— Да-да, вы же были шофером, эта ваша напарница устроилась к магистру горничной? Надо полагать, ее морщинистая физиономия — последнее, что он видел в жизни. Бедняга… — согласилась я. Да вылезет эта клятая пробка или как? Я со злостью хлопнула по днищу бутылки. — Убили магистра, прихватили то, что вам велел взять заказчик…

— Не брал я ничего. И вообще не знаю, о чем вы говорите. — хмуро пробурчал не-Торвальдсон.

— И с похищенным заторопились на юг, как перелетные птицы!

— Как все честные имперские подданные имею право! Отдохнуть, развеяться, в море поплавать

— А заказ на убийство в поезде так, по пути взяли, дорогу окупить? Да еще и замаскированное под прорыв. Никто не должен был понять, что это убийство, верно?

— Никто и не понял. — зло буркнул он. — Только не убивали мы! Вы, вон, живая, винцо попиваете… — он окинул меня долгим неприязненным взглядом, и просунул руку сквозь решетку. Гибкие пальцы профессионального воришки ухватились за горлышко, бывший Торвальдсон, ныне Бродяга Ли, большим пальцем ловко подцепил край и выдавил неподатливую пробку вверх. Непередаваемый терпкий аромат фруктов и нагретой на солнце травы пощекотал нос. — И дорожника того, магистра, мы тоже не убивали! Мертвый он уже был, когда моя старушенция ему чай принесла. Чуть поднос не уронила, как увидела, что он у камина лежит, и башка пробита! А сейф, где он бумаги хранил, открытый и все бумаги из него пропали. Только колечко артефактное осталось, ну, которым моя вешалка старая в стекло-то в поезде ткнула… Оно не в сейфе, а в тайнике за книжками лежало, она пыль вытирала, вот и нашла. Его мы забрали, чтоб не вовсе с пустыми руками уходить, раз бумаги до нас сперли. Ух старуха бесилась! А как снова соображать стала, так и велела все бросать и сматываться! Сказала, другой заказ есть. Ну, что заказ неудачный оказался, для нее особенно, это вы и сами знаете… Вечная ей память, авось, не очень ей больно было, когда вы, леди, ее демонам скормили. — и этот наглец подтянул бутылку к себе, прижался к решетке — и присосался к горлышку. Некоторое время только и слышно было что… бульк-бульк-бульк… Наконец он отлип от бутылки и шумно выдохнул.

— Если в табуне Вечной Кобылицы напарница вас слышит… то сейчас ржет взахлеб, над тем как же вам ее не хватает! — я выдернула бутылку у него из рук. Немного вина выплеснулось, запах стал сильнее.

— Эта может. — угрюмо ответил он.

— Что за документы вы должны были забрать? — спросила я.

— Не знаю. — буркнул он. — Все письма от заказчиков читала старуха, мне даже не показывала. Сказала просто, что как сможем подобраться, заберем все документы, что будут в сейфе. Про убивать и речи не было. — он с подкупающей искренностью заглянул мне в глаза. — Хотите — верьте, хотите — нет.

— Хочу — нет. — решительно отказалась верить я. — Но вам главное, чтоб заказчики поверили, что вы ничего не знаете об этих самых документах… и что не расскажите никому. А то ведь придет им в головы занятная мысль, что никогда не проговариваются только мертвецы…

— Леди, а вы точно леди? — меня одарили подозрительным взглядом.

— Я — боевая леди. В смысле, с военным прошлым. — пожала плечами я.

— Нам не сказали. — в глазах его мелькнула ярость, а я сдержала едва не вырвавшийся вздох. Он даже не догадывается, как много мне только что рассказал! Но не все, нет…

— И мы возвращаемся к моему вопросу: откуда? Письма, которые ваша напарница вам не показывала, откуда приходили — из столицы или отсюда?

— А что я получу, если отвечу? — после недолгих размышлений наконец спросил он.

— Шанс проснуться. — ответила я.

Он воззрился на меня… словно сам не мог понять, кого перед собой видит: идиотку, которая плетет чушь, или коварную стерву, которая что-то задумала. Держать беднягу в неведении было просто жестоко!

— Сейчас тут все заснут. — шепнула я. — И вас придут убивать. И меня заодно, чтоб два раза в одну тюрьму не ходить. Учитывая, что на ногах останусь только я… чем больше я буду знать, тем больше у меня шансов справиться с убийцей.

— С чего вы взяли? — выпалил он и нервно облизнул губы.

— Вино. — равнодушно пожала плечами я. — Что в камеру передали вино, еще может быть, но ведь не лучшее же, да еще с виноградников поместья де Молино? — я поднесла горлышко к носу и с наслаждением принюхалась — вино у Тристана и впрямь вышло отличное. Решено, новые виноградники я сохраню! Если выживу, конечно…

Он с ужасом посмотрел на бутылку, на меня… Вскочил, отчаянно озираясь… Бабища уже спала, привалившись к решетке и свесив голову на пышную грудь, и даже тихонько похрапывала. Рядом, положив ей голову на плечо, устроилась гадалка — край ее платка щекотал бабище нос. Низкорослый мужичок, которому бабища так приглянулась, еще тыкал ее сквозь решетку в плечо, пытаясь разбудить, но и сам уже зевал так, что казалась, сейчас свернет челюсть. Молчаливый громила — даже в очереди за поцелуем Амельки он стоял молча и серьезно — устраивался на скамье, будто в собственной спальне, даже сапоги стянул, наполнив камеру ароматом своих носков, таким ядреным, что лопотавший еще что-то сонной Амельке клиент на мгновение оживился… и тут же снова сник. Глаза его неумолимо смыкались.

— Вы специально мне вино подсунули! — срывающимся голосом выпалил Торвальдсон. — А если… если там яд? — он снова с ужасом огляделся.

— Я вас не заставляла, и даже не предлагала. — покачала головой я. Предложила бы, конечно, но он сам взял. — А яда там нет — смерть всех арестованных, да еще сразу, привлечет слишком много внимания. Да и на кого тогда свалить убийство? А так все просто — выпили, передрались… они и сами не вспомнят, что не убивали. Да и ваше перерезанное острым бутылочным краем горло будет выглядеть убедительно.

Он судорожно схватился за горло.

— Зачем? Я же мог помочь!

— Вы? Бросьте, господин Торвальдсон, за вас убивала старушка! А вот ударить в спину… кто вас знает, вдруг бы у вас возникла надежда договориться с полицией, рассказав все о заказчике…