Цветок эдельвейса или под сенью львиной лапы

Глава 24

Последующие дни проходили довольно однообразно. Корникс принял правление замком полностью. По его небрежной оговорке, оказалось, что супруги Цервин и Акуна уехали в свои владения, больше не претендуя на замок и земли, его окружающие.

После того случая Марта наотрез отказывалась помогать мне и я больше не видела лорда Адвина. Я даже не знала, здесь ли он ещё, Корникс не разрешал мне долго гулять и заходить дальше парка. Льва я больше не видела, ни во сне, ни наяву, а когда я спросила про него Корникса, то получила неожиданную реакцию.

— Советую вам не распространяться о том, что вы видели его и более того — дотрагивались.

— Но почему?! — я стояла в тёплом шерстяном платье около окна в малой гостиной. Платья мне перешила Лиска, из моих же, из прошлой жизни. Так что оно было немодным, но довольно тёплым.

Тарг дознаватель выглядел лучше, чем, когда я видела его сразу после битвы с демоном. Рана давно зажила и только розовый шрам на виске напоминал о ней.

— Вероятно вы слышали легенду возникновения рода лорда Адвина? — я кивнула, подтверждая его мысли.

— Тогда вы знаете, что общались с горным духом, который теперь патронирует весь род и особенно импонирует привратникам, живущим в этом замке. Он, если можно так сказать, запасная сила некромантов. В народе считается, что тот, кто якшается с духами гор, рек, полей — люди темные и прокаженные. Счастье уходит от них при прикосновении к нечистым. А если кто будет общаться с таким человеком и сам может стать прокаженным.

— А это правда? — я сделал шаг ближе к сидящему в кресле дознавателю, чтобы не упустить его реакцию.

— Что? — засмеялся Корникс, — нет, конечно, вымысел темных людей. Горные духи существа бессмертные, преданные и не агрессивные, по крайней мере, пока никто не угрожает тому, что они защищают или им самим.

— Так куда делся лев? — мне действительно важно было это знать.

— Никуда, он по прежнему здесь, пока здесь лорд Адвин.

— Почему вы не разрешаете мне с ним видеться?

Корникс усмехнулся и отпил из своего бокала, где плескался бренди.

— Для вашего же блага, вы молоды, красивы, я дам вам любые рекомендации, выделю средства. Вы вольны начать свою жизнь заново, зачем вам связывать ее с без пяти минут каторжником?

— Вы верно заметили, что я могу начать все заново, — я опустила голову, рассматривая замысловатый узор ковра, лежащего под ногами, — только всему, что у меня сейчас есть, я обязана лорду Адвину.

— Никогда не поверю, что вами движет лишь чувство благодарности. Этот блеск глаз и выражение лица я ни с чем не спутаю.

— В любом случае, когда я могу увидеть лорда?

— Уже не сможете, — мрачно ответил Корникс, допивая напиток, — завтра лорда ждёт дознание и суд.

— Я свидетель. И хотела бы выступать на стороне лорда Адвина, — выдвинула последний аргумент.

— Вы необъективны, — непроницаемое выражение лица не давало мне прочитать о чем думает дознаватель.

— Но я настаиваю, — упрямо повторила я и тут Корникс взорвался:

— Вы либо совершенно тупы и зря Адвин полез вас спасать, либо просто не представляете всей опасности вашего свидетельствования! Вы уже забыли кто попытался открыть врата? Вы забыли, кто виноват в том, что Адвин уехал со своих земель? Вы хотите умереть? После того, какие жертвы были принесены, чтобы вы жили? Сможет ли Адвин когда- нибудь оправиться я не знаю, знаю лишь, что он очень хотел, чтобы вы жили и я исполню его желание, убрав от суда подальше.

Я потрясено молчала, никогда не думала, что и меня могут судить, а я ведь, действительно, виновата побольше многих.

— Да, кроме Адвина, ещё будут судить убийцу горничной и Гаяза.

Я оживилась:

— Кто это?

— Эврил.

Это было ещё один неприятный сюрприз.

— Зачем она это сделала?

Корникс встал, чтобы дотянуться до чайника, висящего над горелкой и налил нам обоим в чашки ароматного напитка.

— По приказу леди Акуны она должны была стать любовницей лорда, его правой рукой, чтобы узнать какой-нибудь компромат и использовать его в борьбе за земли и замок. Лорд Цервин несколько поиздержался, в связи со своим пристрастиям к азартным играм. Вот и вспомнил вовремя, что он старший брат и носитель старшего титула. Только вот у Эврил все пошло наперекосяк. Утана случайно прочитала записку, которую Эврил хотела отправить леди Акуне, и узнала о том, что она шпионка. И Эврил пришлось задушить ее.

— А Гаяз?

— С ним немного сложнее, мне кажется, что он обладал слабым даром эмпатии, что позволяло ему быстро определять сущность человека. Убийство Утаны наложило несмываемое пятно на душу Эврил, и Гаяз не мог этого не заметить, так что он тоже догадался, а после того, как он вывел Эврил на откровенный разговор, она преподнесла ему чашку отвара, после которой силы очень быстро его покинули и он умер.

— Вот значит как, — протянула я, — какое же будет у неё наказание?

Конрикс улыбнулся, от этого шрам на виске натянулся будто пытаясь удержать кожу.

— Наказание? За два хладнокровных убийства? Ей грозит виселица, но думаю, что магам-ученым всегда нужны человеческие образцы для опытов.

— Брррррр, — меня аж передернуло, быть подопытной крысой, роль совершенно незавидная. Говорят, средний срок жизни таких людей, отбывающих наказание, весьма невелик, от месяца до полугода.

— Я хотел бы, чтобы вы дали мне знать, что вы решите насчёт вашего будущего. Допустим, завтра?

— Я могу сказать уже сейчас — если вы поможете возвратиться мне к родителям, большего я и не пожелаю.

— Я вас услышал, — Корникс тяжело встал и направился к выходу, вежливо кивнув мне на прощание.

Ночь я провела без сна, крутилась на мягкой кровати, будто лежала не на матрасе, набитом конским волосом, а на гвоздях, как заезжие восточные фокусники.

Слова Конрикса о предстоящем суде над лордом Адвином не выходили у меня из головы. Утром я попыталась улизнуть из замка, одевшись в дорожную одежду и взяв сбережения, но дознаватель будто знал о таком повороте событий, он приказал следить за моими передвижениями и я была отловлена, когда пересекала дорожку, ведущую к центральным воротам.

— Тарга Туайя, прошу вас вернитесь в дом, — солдат схватил меня крепко под локоть, и я вынуждена была плестись за ним, шипя ругательства себе под нос. Больше я попыток сбежать не предпринимала, да и в замке образовались дела, а я, чтобы не бездельничать в ожидании возвращения дознавателя, занялась обязанностями экономки.

Первые время горничные тушевались и отмалчивались, но спустя несколько дней приняли меня заново.

— Тарга Туайя, вы такая красавица, — прошептала мне Лиска, — какое счастье, что вы снова вернули свою молодость.

Она порывисто обняла меня и незаметно вытерла выступившие слезы.

Теперь, когда я была младше любого человека, находившегося здесь, горничные словно взяли меня под своё крыло. Не разрешали таскать тяжести, не тревожили мой покой лишний раз.

Только невдомек им было, что мне хотелось загрузить себя изматывающей физической работой так, чтобы перестать думать о лорде, о его судьбе, о дознании, длившимся вот уже почти неделю.

Ночи проходили беспокойно, я проваливалась в сон, когда уже силы иссякали, с надеждой встретиться в нем со львом. Но сны были пусты, а чаще всего я и не помнила, что именно мне снилось.

Дни были серы, кроме возросших обязанностей кормить оставшихся охранять нас или других от нас королевских стражников, у меня почти ничего не изменилось.

Спустя десять дней от отъезда Корникса, я была уже на грани нервного истощения. Любой громкий звук заставлял меня вздрагивать от испуга, мне мерещились везде чужие взгляды, а нервная дрожь почти не покидала меня. Раза три в день Лиска, качавшая при виде меня головой, заваривала успокоительный отвар, но помогал он слабо, лишь на время облегчая мое состояние. Мне нужна была определенность, незнание убивало меня в прямом смысле.

Потому, когда ровно на тринадцатый день отсутствия Корникс все же прибыл, в составе делегации из пяти человек, одетых довольно богато, солидно и увешанных регалиями, я пританцовывала от нетерпения.

Я была представлена прибывшим таргам, как местная экономка, коей, собственно и являлась, и я поспешила помочь им расположиться на отдых.

— Туайя, поручи свои дела горничным и иди в жёлтую гостиную, — Конрикс дождался моего медленного кивка и только тогда вышел из столовой, где в ожидании обеда гости вели беседу и курили сигары.

— Тарг Корникс, — начала я с порога, как только вошла в гостиную. Не зная, куда деть руки, мяла пояс от передника.

— Ты хотела бы знать приговор, — констатировал очевидное дознаватель, — именно для этого я здесь, мне бы не хотелось, чтобы кто-то незнакомый со всей историей, озвучил бы тебе его.

От волнения я даже не знала, что сказать, лишь кивнула, чувствуя как от лица отхлынула кровь, а в висках начинала свой набат проклятая мигрень.

— Лорд Адвин казнен за измену и дезертирство, — услышала я равнодушный голос Корникса, а когда до меня дошёл смысл сказанного, мир вокруг закружился и я благополучно свалилась в благословенный обморок.

— Туайя, глупая девчонка! — кричал на меня дознаватель, одновременно смачивая холодной водой виски и натирая ладони, — ты сначала дослушай, а потом уже сознание теряй. Я уже немолод подымать девушек, пусть и миниатюрных, с пола.

— Вы сказали ужасную вещь, — я дождалась, когда картинка перед глазами перестанет вертеться и тошнота отступит.

— Говорю же, скорая ты наша, дослушай, а потом можешь и глазки закатывать.

Дознаватель убедился, что щеки мои порозовели и тогда присел в соседнее кресло.

— Адвин взял всю вину на себя, он так и не сказал ни причины своего отсутствия, ни имя того, кто открыл врата, повторяя, что это преступление было совершено им единолично и судить королю нужно лишь его. Желание лорда было удовлетворено полностью, приговор: казнь через «полное забвение».

— Что это? — моему глухому голосу мог позавидовать любой жрец смерти. Такая отрешенность и безразличие слышались в нем.

— Безболезненная смерть, полное рассеивание не только тела, но и духа и разума заключённого. Подробности тебе ни к чему, словом, человек, маг, перестаёт существовать и теряет любую возможность на возвращение или перерождение.

— За что? — одними губами спросила я, внимательно рассматривая рисунок на гобелене, висящем напротив на стене. Я боялась, что, если взгляну на дознавателя, со мной случится истерика.

— Для совета дознавателей все выглядело так, что лишь по счастливой случайности врата были замурованы, нам грозила кровопролитная война с демонами. Маги не готовы к подобному, уже более тысячи лет привратники благополучно следили за точками соприкосновения и никогда не было такого, чтобы по собственной воле привратник совершил подобное злодеяние. Этот процесс одновременно был показательной казнью для остальных привратников. Приговор не мог быть иным, такое не спускают с рук.

— Я вас услышала, могу ли я идти? — я старательно следила за лицом, чтобы не слетела маска равнодушной вежливости. Почему-то мне не хотелось, чтобы дознаватель увидел мое горе.