Огонь, Вода и Медные Порталы

Настя не могла вспомнить, когда в последний раз с таким аппетитом и удовольствием ела такие вкусные щи. Она сама неплохо готовила и уделяла готовке достаточно много времени, но то ли атмосфера дома была настолько располагающей и уютной, то ли она и вправду так проголодалась, что в считанные минуты выхлебала глубокую миску наваристого супа с мясом и сметаной.

— Ну вот, теперь давай чай заварим из брусничника и можно баньку истопить, — предложила непрошенной гостье хозяйка. Настя чувствовала, как ощущение сытости разматывает нервный клубок переживаний, и тело начинает расслабляться, растекаясь по лавке бесформенной лужицей. Глаза осоловело прикрывались, хоть Настя и силилась их держать открытыми. Захотелось прилечь, хоть прямо здесь же, на лавку.

«Там что-то в морсе этом было», — мысль пришла настолько ошеломляющая, что Настя от неожиданности проснулась и села ровно. — «Валериана? Пустырник? Боярышник?»

— Ну что, пойдем, самовар растопим? — спросила, уже убравшая все со стола, Василиса. Она достала из буфета толстостенный керамический заварник с дырочкой в крышке, взяла с полки берестяной туесок и насыпала в заварник смесь тонко пахнущих сухих трав.

— У вас и самовар есть? — встрепенулась Настя. — Настоящий?

— Знамо дело, настоящий! — улыбнулась Василиса. — На что нам игрушечный?

— Пойдем, — поднялась с лавки Настя.

Со двора послышался стук, словно кто-то стучал по воротам чем-то тяжелым.

— Ва-си-ли-са! — мужской голос не оставил двух мнений о том, к кому он пришел.

— Леший кого-то принес, — обронила Василиса, протянув Насте заварник. Окинула девушку требовательным взглядом с сомнением и решила. — Посиди, Настенька, здесь недолго. Во двор не кажись. Одежда на тебе больно приметная. Переодеть бы тебя сразу следовало, ну да ладно.

И вышла. Настя окинула себя критическим взглядом. Джинсы, как джинсы, даже не рваные. Кроссовки как у миллионов людей, что в них приметного? Вернула на стол заварник и подошла к окну, из которого был виден двор и ворота.

Невысокий, но крепкий рыжебородый мужчина в старинной шапке вошел в распахнутую Василисой створку ворот. На руках он нес небольшого олененка. Тельце олененка было бездвижно, глаза закрыты. Широкие штаны и рубаха мужика были испачканы чем-то красным, должно быть, кровью. Приглядевшись, Настя заметила, что у олененка поранена нога. Мужчина прошел вглубь двора за дом, к хозяйственным постройкам и положил олененка прямо на деревянный стол под навесом. Стал гладить животное. Чтобы это увидеть, Насте пришлось перейти к другому окну.

Василиса в это время уже распахнула одну из дверей хозяйственных построек и вынесла оттуда таз и два кувшина. Полила на рану олененка из одного кувшина и направила на рану левую руку. Насте не было видно, что происходило в это время с раной, но когда Василиса отняла руку, раны уже не было. Затем Василиса полила на ногу олененка из другого кувшина. Дала олененку попить и умыла его. Олененок стал брыкать ножками, силясь подняться.

Мужик поклонился Василисе в пояс, подхватил олененка на руки и тем же путем вышел со двора. Василиса закрыла за ним ворота.

Настя села на лавку, ошеломленная увиденным. «Кто эта женщина, Василиса? Выходит, что хозяйка терема — ветеринар со сверхспособностями? И это никакое не шоу и не фильм?» — подумала девушка.

Василиса вошла в платье уже без передника, в котором выходила. Достала из нижнего отдела буфета чистый, повязала.

— Ну что, теперь можно и самовар разжечь? Пойдем, Настюша, бери заварник. Заодно и сбитень сварим.

Настя взяла заварник и поспешила за Василисой.

Во дворе за домом над сложенным из камней очагом висел котел. На широком пне стоял большой пузатый самовар. Василиса подала Насте небольшое деревянное ведро и скомандовала:

— Принеси воды из ключа, Настюша. А я пока лучины нащипаю, — и, взяв полено и топор, принялась быстро откалывать тонкие длинные щепки. Настя автоматически взяла ведро и вытаращила глаза на то, как ловко Василиса разделалась с поленом. — Вон ключ-от! — указала рукой разогнувшаяся Василиса.

Настя отмерла и, посмотрев в указанную сторону, и впрямь нашла глазами выложенный камнями родник, бьющий прямо из-под земли. Подставила ведро на каменный выступ и принесла наконец-то чистой и холодной воды.

Василиса быстро сняла с самовара крышку, налила воду, бросила в топочную камеру пару зажженных лучин и добавила к ним еловые шишки. Вкусный смоляной дух потянулся по двору. Приладила трубу, отворачивая дым в сторону.

— Здесь ключей много. И горячие, и холодные. Есть с живой водой, есть с мертвой. И все в реку впадают. Видишь, здесь ельник, значит река рядом, — приговаривала, выполняя привычные действия, женщина. Настя слушала, как завороженная. То ли свежий воздух так на нее действовал, то ли мелодичный голос новой знакомой так успокаивал и располагал, что ей не хотелось думать о плохом.

— А где мы находимся? — решилась спросить Настя. — Территориально?

— Так в лесу, — просто, как само собой разумеющееся, ответила женщина.

— А лес где находится? Есть ли рядом какой-нибудь город?

— Рядом нет, — улыбнулась Василиса, и Настя поняла, что от нее определенно что-то скрывают. Точнее скрывают все. И ничего не скажут. Девушка разозлилась:

— Как я здесь оказалась? Хоть это можете мне сказать? — зло взглянула на Василису.

— Мне это тоже интересно узнать, милая, — простодушно согласилась с любопытством гостьи женщина.

Самовар закипел, и Василиса залила кипятком травку в заварнике и поставила заварник сверху на самовар, сняв трубу.

Стук в ворота возвестил о том, что кто-то снова пожаловал в гости.

— Леший кого-то принес? — спросила Настя. Василиса глянула на нее с весёлым блеском в глазах и отрицательно качнула головой:

— Нет, эти сами пришли, — отставила в сторону ступку с брусникой и снова обернулась. Настя, не готовая к тому, что увидит, уставилась ей в лицо, открыв от изумления рот. А посмотреть было на что. Лицо Василисы буквально на глазах вытянулось, длинный заострившийся подбородок выдался вперед, навстречу крючковатому, свесившемуся вниз, носу. Щеки впали, резче обозначив сморщенные скулы. И лишь глаза в лучах морщинок потемневшей кожи оставались молодыми, живыми и ясными.

— Ступай-ка в дом, Настенька, — прошамкала беззубым ртом, опираясь узловатой рукой на клюку, сгорбленная старуха. — Да в окошки в этот раз не подглядывай, доченька. Незачем лишний раз понапрасну людскую кровь проливать.