Привилегия

Глава 9

Глаза Лючии открылись, когда что-то шевельнулось под ней. Что-то теплое, твердое и тяжелое. И когда это что-то застонало? Воспоминания о прошлой ночи нахлынули на Лючию, как бурная волна, набегающая на берег океана. Неуправляемая, быстрая и готовая утащить ее обратно в океан, чтобы утопить.

Это слово действительно ощущалось подходящим.

Ренцо был чем-то вроде океана. Обширным и глубоким. Кристально чистым, но все же достаточно мутным, заставляя ее насторожиться. Красивый на вид, конечно, но красивые вещи иногда создаются таким образом, чтобы вы не видели опасных частей.

Достаточно было почувствовать, как он двигается под ней, чтобы Лючия снова почувствовала жар и одышку. Она была не совсем опытной, когда дело касается секса, и мужчин. Но и девственницей она тоже не была. Не совсем невинная. И все же Ренцо мог заставить ее почувствовать, что все это не имеет никакого значения. Ей не нужно было стесняться или что-то в этом роде. Она просто должна хотеть чего-то, и использовать свой рот, чтобы сказать ему, чего именно она хочет.

И он даст ей это.

Разве не это он сказал вчера ночью?

Эти мысли исчезли так же быстро, как и появились. Словно ветер каким-то образом ворвался в машину, хотя окна были подняты, сдувая все это и оставляя Лючию замерзшей.

— Блядь, — услышала она бормотание Ренцо. — Мне надо вставать и идти.

Лючия моргнула от его резкого тона, но все равно сделала то, что он сказал. Переместившись с него на заднее сиденье своего «лексуса» так, чтобы он мог двигаться, она поняла, как тесно им двоим было спать вместе на заднем сиденье. Не то чтобы она возражала, когда они забрались на заднее сиденье машины после того, как спустились с крыши ресторана. На самом деле ей было все равно, чем они занимаются, лишь бы быть вместе. Он тоже не жаловался.

Сидя на другом конце заднего сиденья, Лючия потерла сонные глаза и попыталась понять, что только что произошло. Ренцо, не обращая на нее внимания, схватил рубашку, которую сбросил накануне ночью, и застегнул ее. Перегнувшись через переднее сиденье, он нашел кожаную куртку, в которой согревал ее, когда они спускались с крыши, и тоже надел ее. Он ничего не сказал, выудил из кармана дешевый одноразовый телефон и посмотрел на экран.

— Черт, — пробормотал он. Затем бросил на нее взгляд, просто спрашивая: — Ты в порядке, или…?

— Эммм…

Ренцо тупо уставился на нее.

— У меня сейчас нет на это времени. Я должен идти. Ты готова ехать домой или как?

Вау.

Что-то холодное окатило Лючию, когда она выглянула в заднее окно. В тот момент было легче смотреть буквально на что угодно, только не на него. Прошлой ночью он был готов делать с ней все, что захочет, но прямо сейчас, казалось, он вообще не хотел иметь с ней ничего общего.

Лючия пожала плечами и наконец кивнула.

— Да, я в порядке, чтобы ехать домой.

Почему она не должна?

Ренцо бросил на нее еще один взгляд, но Лючия не могла не заметить, что он уже не смотрит на нее так, как прошлой ночью. Ничего, что заставило бы ее почувствовать этих бешеных бабочек или жар, заставивший бы ее ощутить, что она вот-вот сгорит прямо там, где сидит. Разве это не обидно? Она так и думала — ей гораздо больше нравился Ренцо, которого она видела прошлой ночью, чем тот, что сидел сейчас напротив нее.

Этот Ренцо был тем самым человеком, который, казался, делал игру из того, чтобы увидеть, насколько мудаком он может быть для нее, прежде чем она скажет, что с неё достаточно. Лючия не собиралась возвращаться к этому вопросу.

Вообще никак.

— Ладно, — буркнул Ренцо, засовывая телефон обратно в карман.

По-видимому, не обращая внимания на ее смущение и боль, он быстро зашнуровал ботинки. Он уже толкнул переднее сиденье вперед и потянулся к ручке дверцы, когда снова заговорил с ней, сказав только:

— Увидимся, Лючия.

Она моргнула, не зная, как ответить, да и хотела ли вообще, а потом он ушел, прежде чем она смогла решить, что сказать. Он вышел из машины и захлопнул за собой дверцу, даже не оглянувшись. Она заметила его спину, когда он шел по улице, но так же быстро он метнулся в переулок, и исчез.

Лючия не совсем понимала, как долго она так просидела, замерзшая и тупо уставившаяся на тихую улицу, где утренний свет только начинал окрашиваться в дневной. Наверное, слишком долго. Ее разум пробегал миллион километров в минуту, отчаянно пытаясь понять, что только что произошло.

И не только утром.

Накануне ночью.

Этот парень.

Лючия была не из тех, кто делает глупый выбор. Она не совершала опрометчивые поступки только потому, что могла, и, вероятно, это сойдет ей с рук. У нее был план, когда дело касалось ее жизни, и она действительно не могла позволить, чтобы что-то помешало этому, поэтому всегда старалась принимать разумные решения. Ее нельзя было использовать, а потом выбросить всякий раз, когда кто-то чувствовал необходимость сделать именно это.

И все же именно так она себя и чувствовала, сидя в одиночестве на пустом заднем сиденье и глядя в окно на улицу.

Использованная.

Отвергнутая.

Замёрзшая.

Только жужжание ее телефона где-то на полу Лексуса напомнило Лючии, что у нее тоже есть другие проблемы. Ее не было всю ночь, и она даже не подумала позвонить своим родным или сообщить им, что с ней все в порядке.

Это совсем на тебя не похоже, — насмехался ее разум.

Она нашла телефон под пассажирским сиденьем, и ей хватило одного взгляда на заблокированный экран, чтобы понять, что она права. Она отключил звук в телефоне накануне ночью, но после того, как ее будильник сработал — беззвучно — телефон автоматически включился.

Пятнадцать телефонных звонков.

Куча сообщений.

Все от ее матери и отца.

Отлично.

Лючия потратила еще одну минуту, чтобы собраться с мыслями — или хотя бы попытаться — и забралась на переднее сиденье. Лучше просто двигаться к чертовой матери, чем тратить еще больше времени на выяснение отношений с Ренцо. Она была убеждена, что этот парень не хочет, чтобы его поняли. По крайней мере, не она. * * *

Лючия, конечно, ожидала разговора с родителями, когда наконец доберется до дома, но не думала, что отец уже будет ждать ее на крыльце, когда она подъедет к дому. Что было еще более удивительно, так это то, что Люциан редко наряжался, а если и наряжался, то обычно в темные брюки и шелковую рубашку, закатанную до локтей. Она не думала, что когда-либо видела своего отца в чем-то меньшем, чем его лучшие качества, за исключением этого момента.

Люциан скрестил руки на груди, когда Лючия припарковала «лексус» и вышла из машины. В простой белой футболке и темных спортивных штанах отец, казалось, был готов скорее пойти в спортзал, чем разбираться о прошлой ночи.

— Ужин, помнишь? — спросил он.

Лючия нахмурилась.

— Что?

— Вчера был твой день рождения.

— Я знаю, папа.

Люциан кивнул.

— Да, и мы все собирались поужинать с тобой на твой день рождения. Именно это мы и запланировали, Лючия. Или ты забыла?

Мысленно она проклинала себя за то, что сделала именно это и забыла о своих планах с родителями. Очевидно, она отвлеклась на что-то совершенно другое.

Это был Ренцо.

Она все еще не была уверена, стоило ли это того. Особенно с учетом того, что ее сердце было слишком тяжелым, немного болезненным. Ей было странно, что она вообще так себя чувствовала. Ей еще никогда не приходилось быть достаточно хорошей для кого-то. Никогда не приходилось доказывать свою ценность кому-либо или чему-либо.

Этот парень заставлял ее чувствовать, что она должна делать именно это для него каждый раз, когда оказывалась в его присутствии. Лючия не была уверена, хочет ли она продолжать играть в эту игру. Ей не нравилось, когда ее заставляли чувствовать себя никчемной.

— Что случилось? — спросил Люциан.

Лючия перекинула сумочку через плечо и направилась к крыльцу. Она решила, что этот разговор лучше будет провести в доме — даже если она не собирается говорить отцу, где была, что делала, или с кем это делала — вместо того, чтобы стоять здесь, где соседи могли их увидеть.

Вместо этого ее отец не сдвинулся с места на верхней ступеньке лестницы. Он полностью преградил ей путь, удерживая ее на две ступеньки ниже себя, и уставился на неё с жёстким выражением лица. Как бы он ни старался казаться сердитым, она заметила, что он тоже обеспокоен.

Это было ясно как божий день.

— Прости, что забыла позвонить, — сказала Лючия. — Больше этого не повторится.

— Я не об этом спрашивал тебя, — ее отец произнёс.

Будь она умнее, Лючия просто выдумала бы какую-нибудь ложь и покончила бы с этим. Не похоже, чтобы ее отец когда-либо вмешивался в выбор своих детей или заставлял их идти тем или иным путем, когда дело касалось отношений. Если уж на то пошло, он приложил все усилия, чтобы остаться в стороне от всего этого. Лючия оценила это, и знала, что ее старшие братья и сестры тоже.

Это вообще не было обычным явлением в их культуре или в удушающей жизни мафиози, чтобы родители делали это в первую очередь. Почти ожидалось, что мужчины, подобные ее отцу, будут решать, с кем их ребенок может или не может встречаться, а кто подходит или не подходит для их образа жизни.

Люциан никогда не делал этого — никогда.

Но в последнее время Лючия явно не отличалась умом. Разве ее недавние действия не были достаточным доказательством этого? Она вообще ничего не хотела говорить отцу; отчасти потому, что не знала, о чем, черт возьми, думает, а отчасти потому, что не считала, что это какое-то чертово дело Люциана.

И вот она здесь.

Целая и невредимая.

Этого должно быть достаточно.

— Мне восемнадцать, — сказала Лючия, поднимаясь по лестнице и протискиваясь мимо отца в дом. — Я не обязана отвечать на твои вопросы, когда ты спрашиваешь, куда я иду и что делаю. Я уже взрослая, папа.

Отец что-то пробормотал себе под нос, но Лючии было все равно. Она потянулась к дверной ручке, чтобы открыть ее, но отец опередил ее. И снова преградил путь. Она была вынуждена посмотреть на него снизу вверх и изо всех сил старалась не сердиться, но, вероятно, потерпела неудачу.

Люциан, казался, совершенно не беспокоило ее поведение. Она никогда раньше не подводила родителей. Она не была нарушительницей правил в их семье. Знала, чего от нее ждут, и строго следовала правилам.

У нее было отчетливое чувство, что это будет совсем не то же самое. Ее отец выглядел так, будто тоже это знал, если судить по его напряженной позе.

— Я хочу зайти в дом, принять душ и вздремнуть, — сухо сказала Лючия. — Так что извини меня.

Люциан покачал головой и снова скрестил руки на груди. Предательский знак, что он не сдвинется с места, совсем. Она видела, как он снова и снова использовал ту же позу на протяжении многих лет с ее упрямым братом Джоном. Люциан был кирпичной стеной, и ни одно чертово тело не могло пройти сквозь него.

Все очень просто.

Лючия сегодня была не в настроении.

— Папочка, отойди, — сказала она.