Привилегия

Глава 15

Не прошло и пяти минут, как Ренцо вышел из отеля, как перед ним остановилась черная машина и из нее вышло знакомое лицо. Он никогда не заходил в отель, а просто стоял прямо за дверями, как маячащая фигура, ожидая ее. Что странно, учитывая, что ее дядя, Джованни, был кем угодно, но только не маяком на горизонте. Всегда спокойный и веселый… он был самым простым в семье.

Она вышла на улицу, чтобы поприветствовать его, и он быстро объяснил, что приехал, чтобы отвезти ее домой. Именно так. Спорить было не о чем, и он не принимал «нет» в качестве ответа. Она знала, что это произойдет. Рандомные сообщения от отца дали ей хорошее представление, что кто-то приедет за ней, когда придет время. Словно они просто знали, чем она занимается — он позволил ей насладиться моментом, но теперь все было подошло к концу.

Теперь — почти дома — дядя наконец решился заговорить с водительского сиденья.

— Ты беспокоишь своего отца, Лючия. Ты ведь знаешь это, не так ли?

— Как?

Она не упустила, как ее дядя нахмурился в зеркале заднего вида. Она предпочла сесть на заднее сиденье, а не на переднее, потому что считала, что это сделает ее закрытой для разговора. Понятно, что она ошиблась.

— Как? — спросил Джованни.

— Именно это я и спросила. Как я могу его беспокоить?

— Потому что…

— Потому что у меня есть жизнь? — тихо спросила она, глядя на проплывающие мимо деревья на шоссе.

Она чувствовала, что во время разговора ей легче смотреть на что угодно, только не на дядю. Она не хотела сердиться на Джованни. Во всем этом не было его вины, как и в том, что она чувствовала к своему отцу.

— Потому что я заинтересована в ком-то, кого он не одобряет, но давай будем справедливы к Ренцо… папа даже не пытался узнать, кто он, так или иначе. Или он беспокоится, потому что…

— Все это и даже больше, — тяжело пробормотал дядя. — Но главным образом потому, что твое поведение не похоже на тебя, Лючия. Неповиновение, уход без единого слова и забывание откуда ты.

Брови Лючии сошлись. Она смотрела, как растерянность освещает ее лицо в отражении стекла. И затем, так же быстро, как это замешательство пришло, оно было заменено чем-то совершенно другим. Насмешка тяжело клокотала в ее груди — она была болезненной, когда слетала с ее губ, и эхом отдавалась в тихом автомобиле. Она посмотрела, но уже увидела, что дядя выжидающе смотрит на нее в зеркало заднего вида. Вот в чем дело с Джованни… он ожидал, что люди будут делать вещи, которые не в их характере, но особенно, когда их загоняли в угол или при странных обстоятельствах. Он не ожидал, что люди будут бесчувственными роботами, скорее, эмоциональными существами.

Он умел вести себя с эмоциональными людьми.

Но не так хорошо с застывшими статуями небытия.

— Забывание откуда я? — спросила Лючия с сарказмом в голосе.

— Именно это я и сказал.

— Я провела последнее время, работая в таком месте, что сомневаюсь, что вы когда-либо ступали туда, дядя Джио. Я кормила людей, которые говорили мне спасибо, потому что это была их единственная еда в течение дня. Мне выпала честь наблюдать за детьми, которые родились бедными и уже угнетенными, потому что именно такую ситуацию создало для них общество. И все же они по-прежнему улыбались мне на ежедневной основе, потому что, по крайней мере, пока они юны, они не имеют понятия, что все вокруг них будут хорошими и чертовски сильно уверены, что они всегда бедны и угнетены.

Лючия издала еще один звук отвращения — правда, не к этим людям, а скорее к своей семье — и откинулась на спинку сиденья, скрестив руки на груди.

— И знаете, что я тогда сделала?

— Нет, прости.

Она кивнула.

Не удивившись.

— Я каждый день возвращалась домой, в дом, который мог бы с комфортом вместить пять таких семей. К родителям, у которых на банковских счетах больше денег, чем большинство из этих людей когда-либо увидят в своей жизни. Я возвращалась домой к людям, которые никогда не пренебрегали мной, не оскорбляли меня и не оставляли на произвол судьбы. — вздохнув, она добавила. — Я спала в египетском хлопке — некоторым из них повезло, если у них есть картон, чтобы сделать пол мягче. Я знаю, откуда каждая моя еда. Я могу потратить пять тысяч на пару туфель, и это даже не отразится на моем трастовом фонде. Я могу поступить в любой колледж, который захочу, потому что моя фамилия дает мне это — мне даже не нужны чертову оценки для этого. Черт возьми, мой отец смог зачислить меня на второй семестр в Калифорнии, несмотря на то, что их классы были заполнены только потому, что у него имелось достаточно денег, чтобы внести меня в список.

— Лючия…

— И я имела честь познакомиться с Ренцо, — продолжала Лючия, полностью игнорируя дядю. — И это большая честь, дядя Джио, потому что, несмотря на все, что я видела в приюте, я все еще чувствовала себя отстраненной от него, потому что мне не приходилось иметь дело с этими вещами у себя дома. Он сделал это реальным, и научил меня смотреть дальше того, что вы видите на поверхности. В людях есть нечто большее, чем их деньги, статус или его отсутствие. Он совсем не такой, как я, и ему наплевать на мою жизнь, потому что он слишком занят, пытаясь выжить в своей собственной. Но да, продолжите и расскажите мне о том, как я забыла, откуда я. Я ни хрена не могу забыть.

Как она могла?

— Я не могу забыть, — повторила Лючия, — Потому что моя реальность никогда не будет его реальностью, и мы оба это знаем. Так что пошли вы, и папа, и все остальные, кто хочет сказать мне, что я забыла.

К черту их всех.

— Лючия.

— Что?

Она хотела бы не быть одной из тех людей, которые плачут, когда злятся, но вот она здесь. Это заставляло ее выглядеть слабой, будто ею управляли эмоции, когда все, что она хотела сделать, это просто исчезнуть. Тыльной стороной ладони она вытерла слезы, но отказалась встретиться взглядом с дядей в зеркале заднего вида, хотя практически чувствовала, как он умоляет ее сделать именно это.

Она ожидала, что дядя прочитает ей лекцию об их жизни и посоветует смириться. Или даже скажет, что, несмотря на то, что она хотела сделать, ее отец все еще был ее отцом, и она должна уважать его выбор и решения, даже если все, что они делали, причиняли боль ей или кому-то, кого она любила.

Потому что она любила.

Любила Ренцо.

Полностью.

Дядя удивил ее.

— Дай Люциану время, — пробормотал Джованни, съезжая с шоссе, которое вскоре должно было привести их к дому ее семьи. — Я думаю, что часть твоего отца на мгновение забыла, откуда он, но не только это… он напуган. У Люциана никогда не получалось ничего хорошего, когда он чего-то боялся. История показывает нам, что он слишком остро реагирует, принимает неверные решения и, как правило, становится невыносимым.

Лючия ничего не могла с собой поделать. Она издала короткий и горький смешок.

— Это еще мягко сказано.

Джованни пожал широкими плечами.

— Но это не ложь.

— Хм.

— Так что, он напуган, — продолжал дядя тише, — Потому что одна дочь начинает свою собственную жизнь, а другая уже покинула его… заметь, после того, как ее чуть не убил человек, который признался ей в любви. Но теперь ее нет, и в ее собственной жизни с мужем тоже. А Джон — ладно, давай не будем говорить о твоем брате, потому что это совсем другая тема, Лючия. Но тогда остаешься только ты. Самая молодая из всей компании. Его последний ребенок. И он боится, что ты тоже можешь уйти, или он не сможет защитить тебя… но главное, что ты собираешься оставить его.

— Вы так говорите, словно это оправдание того, что он сказал или сделал.

— Это не оправдание. Объяснение.

— Но это не очень помогает, — сказала она, снова уставившись в окно.

— Нет, я думаю, что нет.

К счастью, ее дядя успокоился на оставшуюся часть пути домой. Он действительно последовал за ней в дом ее родителей, как только они приехали, хотя и не сказал ей очень многого. Мать уже ждала ее внутри.

Джордин Марчелло была загадкой. Она не была воспитана в привилегированном положении, как мужчина, за которого вышла замуж, или семья, которая встретила ее с распростертыми объятиями. Ее жизнь была нелегкой — Лючия тоже слышала эти истории. Возможно, именно поэтому, когда у ее матери появились собственные дети, которых она любила и растила, Лючия не могла даже вспомнить, чтобы Джордин поднимала на них руку или голос на протяжении многих лет. Она защищала их всем своим существом — такой яростной и полной любви. Она делала для них все, что должна была делать, как подобает матери.

Но сейчас ее мать выглядела просто грустной.

И разочарованной.

— Я звонила тебе, — тихо сказала Джордин. — Три раза за последние пару дней. По крайней мере, ты выбрала отель, с которым я могла связаться, даже если не могла дозвониться до тебя.

Да, потому что, несмотря на то, что Лючия отказалась возвращаться домой и решила вместо этого присмотреть за Диего ради Ренцо, это действительно не имело значения. Все, что потребуется, это быстро проверить ее счета или карточки, и ее семья будет точно знать, где ее найти. Или даже просто позвонить своим стражам порядка.

Прятаться было некуда.

Так что, она не пряталась.

Джованни задержался в коридоре, когда Лючия сняла туфли и положила сумочку в угол.

— Мне нужно немного времени, мам. Прости.

— Но почему…

Лючия вскинула голову и, прищурившись, посмотрела на мать.

— Что почему?

Джордин, казалось, ничуть не смутилась гневным вопросом Лючии. На самом деле, ее мать стояла, прислонившись к стене, будто вся эта ночь была для нее чем-то другим. Не то чтобы это реальная проблема.

В том-то и дело…

Для Лючии это было огромной проблемой.

Ее отец… то дерьмо, что он делал, было проблемой.

— Как поживает молодой человек? — спросила ее мать. — Я слышала, его зовут Ренцо. Думаю, он довольно хорош в том, что делает. Твой брат посвятил меня в дело. Отец рассказал мне еще кое-что. Ну, как он?

Лючия моргнула.

Она могла бы сказать о многом, но только одно казалось ей подходящим для того, что она чувствовала к Ренцо.

— Он великолепен.

Ренцо был намного больше, чем просто великолепен. Он был всем, чем Лючия никогда не хотела быть. Обладал той силой, о которой она могла только мечтать. Он был чертовски удивительным.

Джордин коротко кивнула.

— Ты могла бы попытаться взглянуть на вещи с точки зрения твоего отца, когда речь заходит о молодом человеке, Лючия. Пройди милю в его ботинках, так сказать. Ты могла бы по крайней мере…

— По крайней мере, что, мам? — резко вмешалась Лючия. — Притвориться, что папа не считает Ренцо мусором? Вести себя так, будто он не забрал единственную вещь, которая действительно помогает Ренцо, лишив его младшего брата детского сада, где я работаю? И за что, потому что он связан со мной? К черту это…

— Лючия, язык.

— Что, как и все остальные здесь, черт возьми, не ругаются все время?

Кто-то кашлянул позади Лючии, и ей потребовалось полсекунды, чтобы понять, что это не ее дядя. Она резко повернулась и увидела, что отец снимает пиджак, прежде чем повесить его на крючок, предназначенный для него. Ей хотелось, чтобы все было не так, как сейчас, но от одного взгляда на отца ее гнев разгорался еще сильнее.