Право на эшафот

— Нагейту нужно жениться.

— Пусть поприсматривается к дамам близкого возраста.

— Ему нужны дети, — намекнул король.

— Тем более. У дам близкого ему возраста дети уже наверняка есть, получит готовых, Ваше Величество. Или вы передумали и планируете теперь меня отдать ему в дочери?

— Для дочери вы слишком взрослая.

Он хмыкнул и опять задержал взгляд не там, где надо.

— Разница в возрасте между нами запросто позволяет ему меня удочерить, Ваше Величество. У меня даже ещё любимые куклы в комнате остались.

Он отвлёкся от разглядываний моих прелестей, но обратил монаршее внимание не на упомянутых кукол, а на разбросанные на кровати письма.

— В переписке вы с куклами состоите? — насмешливо поинтересовался он.

— С кем бы я ни состояла в переписке, вас это не касается, Ваше Величество.

— Почему не касается, Эстефания? Вдруг вы шлёте письма врагам Муриции?

— Именно поэтому я их перевязываю красивыми ленточками, — согласилась я. — А ленточки выбираю по цвету вражеской страны.

Он хмыкнул, но полностью потерял интерес к письмам и переключился на меня.

— Знаете, Эстефания, для меня это несколько непривычно, но я чувствую себя виноватым из-за того, что с вами случилось, поэтому, пожалуй, выполню вашу просьбу. Одну. Разумную.

— А вашей вины, Ваше Величество, не хватит на две? — нахально поинтересовалась я. — Потому что мне очень сложно выбрать между отказом от брака и снятием блока.

— Не уверен, что второе в моих силах.

— Но консультацию вы можете устроить? Не с сеньором Охедо. Хотелось бы экспертизу, независимую от вашего Бласкеса и тётушки.

— Не доверяете обоим? — он прищурился.

— Сложно кому-то доверять, если ничего не помнишь, Ваше Величество.

Я вдруг подумала, что с Эстефании сталось бы внедрить ложные воспоминания, и тогда вполне может оказаться, что короля она действительно пыталась отравить и делала это без помощи Бласкеса. Придворный маг, конечно, воняет куда забористей любого бомжа, но это не основание считать его преступником. Скорее, жертвой магии…

Мы с королём смотрели друг на друга и молчали. Пауза затягивалась и становилась неприличной. Не знаю, о чём думал он, я просто любовалась красотой, тем более совершенной, что её носитель молчал и даже почти согласился не выдавать меня замуж.

— Я подумаю, что можно сделать, — решил Теодоро и испарился с моего подоконника, как не так давно из кареты.

На всякий случай я проверила кусты внизу, но они даже не были примяты, поэтому я с чистой совестью захлопнула окно и задвинула запоры. Не уверена, что они остановили бы Теодоро, но с ними мне как-то спокойнее.

Письма я собрала, перевязала и отправила опять в кокон. Как я и думала, защита активировалась именем Эмилио. Кокон я убрала в гардеробную, засунув в самый дальний угол. Сейчас пользы от него нет, но кто знает, что будет? Вдруг мне удастся выцепить хотя бы немного чужих воспоминаний из памяти?

С горя я дочитала валяющийся романчик, который закончился красивой любовной сценой, и легла спать, надеясь, что приснится продолжение, но уже со мной в главной роли. Представлять себя героиней любовного романа — действие совершенно безопасное во всех отношениях.

Но приснилось мне совсем другое: больничная палата, в которую моя мама за рукав халата затаскивала почти не сопротивляющегося врача, весьма симпатичного и молодого. До Теодоро он сильно не дотягивал, но по меркам моего прошлого мира был очень даже ничего. А вот я… Я выглядела из рук вон плохо: на исхудавшем теле кости торчали так, что по ним можно было изучать строение скелета.

— Я уверена, что у Кати дёрнулась рука! — возбуждённо говорила мама.

— Такое бывает. — Врач осторожно пытался освободиться, но если уж мама вцепилась, стряхнуть её никак не выйдет. — Это вовсе не значит, что она вышла из комы.

— Проверьте рефлексы, — потребовала мама.

— Хорошо, если вы так настаиваете.

Он склонился над кроватью, но ничего проверять не потребовалось, потому что та, что там лежала, открыла глаза. Не знаю как доктор, но я заметила явственное свечение. Глаза сияли и казались необычайно выразительными на бледном лице. Врач застыл, в них потерявшись.

— Надо же, у тебя всё получилось, — не удержалась я.

Она отвела взгляд от склонившегося врача и безошибочно нашла то место, где присутствовала моя проекция, невидимая больше никому.

— Надо же, ты всё-таки выжила. — Она не разжимала губ, но я слышала каждое слово. — Не уверена, что тебе повезло. Не приходи больше, это не твоя жизнь.

— Но мы могли бы помогать друг другу советами.

— Советы тебе не помогут. Забудь сюда дорогу.

Она приподняла руку и лёгкими движениями пальцев отправила в меня заклинание, которое закрутило и поволокло прочь. Последнее, что я увидела — это восторженно ахнувшая мама, бросившаяся обнимать уже не меня.