Сирота с Манхэттена. Огни Бродвея

— Какая неприятность! — сокрушалась Мейбл. — Вам всем пришлось потрудиться! Эдвард, не стоило увольнять Джудит сегодня!

— Я не мог поступить иначе, — отрезал супруг.

— Не убивайтесь так, мадам, — сказала Бонни. — Мне было приятно вернуться в вашу чудесную кухню, где так много новых кулинарных приспособлений!

— И таких котлет из ягнятины эта безрукая, невоспитанная девица никогда бы не приготовила! — подхватил Эдвард.

В коридоре Жан Дюкен, в руках у которого было большое овальное блюдо с остатками соуса, иронически подмигнул племяннице. Оба шли в кухню, и Элизабет несла стопку тарелок.

— Оказывается, у представителей нью-йоркского высшего света тоже есть дефекты, — доверительным тоном сказал он. — Согласись, Элизабет: если бы не прислуга, эти господа наверняка бы умерли с голоду! Им даже в голову не приходит нам помочь. Я все жду, когда мадам Мейбл снова позовет Бонни к себе на службу. Но я ее не отпущу!

— Дядя Жан, Мейбл и Эдвард — хорошие, с добрым сердцем. Но ты прав, они привыкли, что их обслуживают, — отвечала молодая женщина. — И твое предположение неверно: опасности, что они умрут с голоду, нет. В Дакота-билдинг есть особая кухня, которая обслуживает жильцов. Когда у Бонни случался выходной, ма заказывала еду там.

Элизабет сняла фартук с медной вешалки и повязала на талию.

— Посуду я помою сама! — объявила она. — Кстати, дядя Жан, я тоже не собираюсь сидеть тут, в четырех стенах, и упиваться своим горем, окруженная роскошью и удобствами, какие только можно купить за деньги. Свое время и усилия я буду отдавать самым несчастным, неимущим и обиженным судьбой — сиротам!

Она обернулась к Жану. Прекрасные глаза племянницы горели, и ему показалось, что он видит перед собой совершенно иную, новую Элизабет.

— Значит, я плохо тебя знаю, — сказал он. — У тебя исключительная сила духа, моя девочка. Я тобой горжусь. И твои родители гордились бы!

— Надеюсь, они смотрят на меня с неба и радуются, — отвечала молодая женщина. — Дядя Жан, я уже извинилась перед тобой там, на корабле. И чем больше размышляю, тем больше на себя злюсь, что напрасно тебя винила — из-за Ричарда. Я очень тебя люблю, и не только потому, что ты так похож на папу. Когда вы откроете магазин, я буду постоянной покупательницей, обещаю!

Элизабет ласково ему улыбнулась, Жан прижал племянницу к груди. Так их и застала Бонни.

— Приятно видеть, что вы правда помирились, — сказала она весело. — Жан, у меня прекрасные новости! Мадам так хотелось все мне рассказать, что мы тебя не дождались. Хотя мне пришлось бы тебе переводить, так что, получается, мы еще и сэкономим время!

— Говори, моя прелестница! — сказал Жан, но по лицу было видно, что он чуточку встревожился.

— Мадам Вулворт — единственный ребенок в семье. После смерти родителей ей достался их магазинчик — бакалея в Бруклине. К тому времени она уже была замужем за мсье Вулвортом, поэтому поставила туда управляющего. Но вот уже три года, как магазин закрыт. Все в хорошем состоянии, нужна только генеральная уборка. Мадам назначит скромную арендную плату, а на мои сбережения мы закупим товар.

Бонни умолкла, чтобы перевести дух. Жан только хлопал глазами, все еще не веря в такую удачу.

— И на втором этаже, над магазином, есть квартирка! — добавила Бонни финальный штрих.

— Все так, как вы хотели! — сказала Элизабет. — Дядя Жан, ты согласен?

— Не знаю, надо подумать. Даже слишком хорошо для правды, — отвечал Жан. — Наверное, есть еще условия?

— Никаких! — помотала головой Бонни. — А что до арендной платы, это мое требование, мы будем ее платить! Мадам это не интересует. Она рада помочь!

Жан внезапно осознал, какой шанс дает им судьба. Положил руки невесте на плечи и, восторженно глядя на нее, сказал:

— Я был бы полным кретином, если бы отказался! Бонни, я тебя не разочарую. Работать буду как проклятый.

— Ия! Сколько я мечтала, как буду стоять за кассой в собственном магазине! Можно будет еще приторговывать выпечкой и кулинарными полуфабрикатами.

Их радость и энтузиазм умилили Элизабет. Она на цыпочках вышла, оставив будущих супругов обмениваться идеями, не размыкая объятий. И снова вспомнила Ричарда.

«А как бы жили мы? Я этого никогда не узнаю. У него авторитарный отец, и он заранее решил, чем сын будет заниматься в Нью-Йорке. А я, готова ли я была бы стать светской дамой и женой, чей день протекает в праздности?»

Молодая женщина осмелилась наконец признаться себе, что у них с Ричардом не было такого взаимопонимания и искренности в отношениях, как у Бонни с Жаном.

«С ним я не была собой. Ни в начале знакомства, ни во Франции, когда он уже был моим любовником. А с Жюстеном я ощущала себя свободной, раскованной. Все с ним было просто и чудесно — устроить пикник у реки, наблюдать за птицами, чистить лошадей…»

— Лисбет, ты почему в коридоре, одна? Мейбл беспокоится!

Эдвард подошел, деликатно приподнял ей подбородок. Он тоже выглядел встревоженным. Элизабет с нежностью отметила про себя, что виски его посеребрила седина.

— Я все равно думаю о Ричарде, па, это сильнее меня. И какое будущее меня ждет. Но, благодарение Богу, у меня есть вы с ма. Уехать от вас было большой ошибкой, потому что во Франции ничего хорошего меня не ждало.

— Мне очень-очень жаль, что все так сложилось, Лисбет. Мы сделаем так, что ты забудешь… свои огорчения. Скажи, Жан уже высказался по поводу нашего предложения?

— Вы осчастливили дядю Жана! Па, спасибо!

— Тогда идем к Мейбл!

Элизабет позволила увести себя за руку, как та шестилетняя девочка, обретшая здесь, в Дакота-билдинг, любовь и заботу, в которых она так нуждалась. Нью-Йорк, Дакота-билдинг, месяц спустя, в среду, 16 августа 1899 года

Окна были все в серебристых каплях дождя. Элизабет, в черном платье, с высокой прической, открывавшей изящную шею, расчесывала щеткой медно-рыжие волосы Мейбл, сидящей за туалетным столиком.

— Мы поменялись ролями, — заметила она. — Помнишь, как я любила тебя расчесывать, когда ты была маленькая? Накручивала твои кудряшки на палец, распускала…

— Помню, конечно. А потом, с годами, волосы стали просто волнистые, и ты очень из-за этого расстраивалась!

Их отражения в зеркале улыбнулись друг другу. Мейбл припудрила кончик носа, поморщилась.

— Лисбет, только честно: я еще хороша?

— Да, ма! Что за вопрос? Ты прелестна, свежа как роза. Что тебя так страшит? Боишься не понравиться подруге Скарлетт, которая решилась наконец со мной познакомиться?

— В письме говорилось, что она вынуждена срочно уехать в Бостон к сестре на следующий день после твоего приезда. Думаю, Скарлетт осталась недовольна, что ее протеже уволили. Но я не жалуюсь, что ее так долго не было. Мы с тобой проводили столько времени вместе, сколько хотели, и никто нам не мешал. Скарлетт умеет быть приятной, поднять настроение, но, с другой стороны, ее причуды меня раздражают. Больше я слушать ее не стану! Стыдно признаться, но я верила всем ее измышлениям насчет Эдварда!

— Тебя легко ввести в заблуждение, ма. Так что не надо себя винить.

В дверь трижды тихонько постучали, и хрипловатый голос спросил:

— Мадам, какой чай подавать?

Это была Норма, домоправительница Вулвортов.

— Черный китайский, и не забудь подать молоко и имбирное печенье, — крикнула в ответ Мейбл.

Высокая белокурая девушка, уроженка Канзаса, вернулась к обязанностям домоправительницы благодаря Элизабет, которая на следующий же день сходила в Бюро по трудоустройству на 72-й улице, недалеко от Дакота-билдинг. Норма подала заявку, из которой следовало, что она ищет новое место, и достаточно было оставить ей записку, чтобы назавтра она явилась к Вулвортам.

— Ма, милая, ты чуть было не лишилась такой замечательной помощницы из-за козней миссис Тернер, — заметила Элизабет. — Она придумала эту историю с адюльтером, только чтобы навязать тебе Джудит. Норма намного симпатичней, мы с ней прекрасно ладим.

— Я это заметила, Лисбет. Тем лучше, потому что ты очень скучаешь по Бонни.

Я права?

Мейбл тихонько вздохнула. Чем ближе была эта встреча со Скарлетт, тем больше она нервничала. Еще раз изучила в зеркале свое отражение. Может, надеть другое колье?

— Ма, что не так? — спросила у нее Элизабет, от которой не укрылось смятение приемной матери. — Чего ты боишься?

— Откровенно говоря, мне совершенно не хочется снова встречаться с этой женщиной. Лисбет, у нас со Скарлетт есть общие… скажем так, секретики, о чем обычно не говорят. Эдвард меня предупреждал, но я не слушала. И с тех пор, как вернулась ты, я не понимаю, как я могла быть такой легковерной!

Элизабет кивнула. Что ж, секреты были и у нее. Как ни уговаривали ее Жан и Бонни, она до сих пор не рассказала приемным родителям об изнасиловании и, впоследствии, — попытке суицида.

— Я еще не готова, — отвечала она. — Ма и па будут слишком шокированы. Всему свое время…

Перед дверью Вулвортов Скарлетт Тернер остановилась. Она испытывала странную смесь возбуждения и страха. Месяц, проведенный вдали от Нью-Йорка, в уединенном доме в штате Мэн, показался ей бесконечно долгим. Но нужно было выдержать эту паузу во избежание новых промахов со своей стороны. По уверениям Джудит, Элизабет Джонсон — та еще штучка, не чета наивной Мейбл…

Она позвонила, чувствуя, как колотится в груди сердце. Открыла Норма с вежливой улыбкой на широком, с очень белой кожей, лице.

— Мадам с дочкой ожидают вас в гостиной! — сказала она.

— Вы? Но вас же рассчитали!

Норма не удостоила ее ответом. Повернулась и спокойно ушла в кухню. Скарлетт скрипнула зубами от злости. Но уже через мгновение, взяв себя в руки, изобразила на губах романтическую и грустную улыбку, с которой и появилась на пороге гостиной.

— Мейбл, милая моя подруга! — воскликнула она. — Как приятно снова вас видеть!

Вы — радость моей жизни, но такие вещи понимаешь лишь в разлуке.

Элизабет, которая стояла у приоткрытого окна, с любопытством разглядывала гостью. Скарлетт оказалась моложе и привлекательнее, чем она ожидала. Норма не раз описывала ее дерзкие наряды ярких расцветок, избыточный макияж. Но сегодня миссис Тернер выглядела по-другому. А вот голос был именно таким, как говорили: низкий, обволакивающий, с аффектированными интонациями.

— Здравствуйте, Скарлетт! — сказала Мейбл, которую подруга порывисто обняла и расцеловала в обе щеки.

— Я долго не решалась прийти, зная, как перед вами провинилась! — посетовала Скарлетт. — А это, конечно, ваша Лисбет!

— Добрый день, мадам! Очень приятно наконец с вами познакомиться. Ма столько про вас рассказывала! — обратилась к ней Элизабет.

— То же самое могу сказать и я. Мейбл так нахваливала вашу красоту, но, честно, я поражена. Глаза исключительно красивого цвета, прекрасное лицо мадонны… Увы, Джудит рассказывала, что в этом плавании вы потеряли супруга. Примите мои соболезнования и простите, что я не смогла это сделать раньше, по вашем возвращении.

— Благодарю! Вы — первая, кого мы принимаем у себя с тех пор, как я дома. Траур располагает к уединению и покою.

Скарлетт Тернер сочувственно вздохнула. Элизабет не ожидала, что комплименты и соболезнования с ее стороны будут такими искренними. Джудит — та сразу внушала неприязнь, недоверие, поэтому она приготовилась испытать нечто подобное и к гостье. И что же?