Сирота с Манхэттена. Огни Бродвея

7. Чары Дакота-билдинг

Манхэттен, пятница, 14 июля 1899 года, по прошествии часа

Жан Дюкен и Бонни гуляли по Нью-Йорку. Огромный город, чье название всегда навевало на Жана мечтательность, поражал, вызывал почти детское восхищение. Бонни была чрезвычайно горда своей ролью гида. Она указывала жениху на особенности той или иной улицы, объясняла, как лучше ориентироваться в сети прямолинейных улиц.

— Это просто чудо какое-то! Это поразительно! — то и дело повторял Жан. — Даже в Париже я не видел таких высоких зданий! И сколько их еще строится!

По пути они увидели множество строек с сотнями рабочих. Серые глаза Жана сверкали восторгом. С тем же энтузиазмом он любовался и статуей Свободы, освещающей мир, с палубы парома.

При встрече, когда все были представлены друг другу, встал вопрос, как им добраться до Дакота-билдинг. Эдвард Вулворт вынужден был признать, что его автомобиль рассчитан на четверых, так что всех увезти не получится. Устроив на сиденьях Мейбл и Элизабет, негоциант предложил Бонни и Жану сесть в такси, которое наняли для доставки багажа. Но жених с невестой вежливо отказались.

— Мистер Вулворт, мы с удовольствием прогуляемся, — сказала Бонни. — Отвезите домой мадам и Элизабет. В кругу семьи вам будет комфортнее. Дорогу я знаю. Идти далеко, но по дороге всегда можно присесть и отдохнуть!

Мейбл, услышав это, украдкой вздохнула с облегчением. И поблагодарила Бонни улыбкой, полной симпатии.

Они с Жаном шли уже не меньше двух часов. Время от времени Бонни задерживалась перед какой-нибудь витриной. Так, в булочной она купила пончиков, и они съели их на ходу, смеясь и подмигивая друг другу.

Жан улыбался всякий раз, когда они слышали разговоры местных жителей.

— Мне нужно поскорее выучить английский! А наставницей будешь ты, ненаглядная моя невестушка, — заявил он после того, как Бонни перебросилась парой фраз с одной цветочницей.

— А кроме этого, если у нас все-таки будет магазинчик, — еще и азы итальянского и немецкого! — сказала Бонни, радуясь в душе, что они с Жаном так хорошо ладят. — Видишь те высокие деревья? Нам нужно пройти через Сентрал-парк. Это там Элизабет, тогда шестилетняя малышка, спала на скамейке! Но Господь ее уберег, ведь в мире столько негодяев, которые могли ее обидеть. Столько сирот пропадает без вести, а еще скольких принуждают делать всякие пакости…

— Увы, по прошествии десяти лет моя наивная племянница оказалась в лапах Лароша! Обычно я об этом молчу, Бонни, но стоит вспомнить, что Элизабет пережила в апреле, как мне хочется его прикончить! А теперь новое несчастье: она вдова в девятнадцать лет!

Бонни печально кивала. И крепче сжимала локоть жениха, который зачарованно разглядывал фасады высоких домов, раззолоченные заходящим солнцем.

— Скоро мы будем на месте, поэтому вот наш первый урок, — сказала она жизнерадостным тоном, чтобы его отвлечь. — Мы находимся на Манхэттене, это один из пяти районов Нью-Йорка. По-английски район будет «borough»[22]. Ты должен научиться хорошо ориентироваться в городе. Итак, пять районов: Манхэттен, Бруклин, Квинс, Бронкс и Статен-Айленд. В Квинсе у меня живет дядя, мы пригласим его на свадьбу.

— А в Бронксе убили Гийома! — вспомнил Жан. — Бедный мой брат! Он приехал сюда с разбитым сердцем, без жены и с шестилетней Элизабет на руках. Ему было не до красот Нью-Йорка! А теперь трагедия повторилась для Элизабет. Она так радовалась, что возвращается сюда с Ричардом! Они планировали венчание в церкви… На причале на нее было жалко смотреть!

— Ты прав, мадам очень расстроилась, когда увидела ее такой — исхудавшей, бледной до синевы, в мрачной одежде.

— Бонни, мне неприятно, когда ты называешь Мейбл Вулворт мадам. Ты больше не ее домоправительница и не служанка моей племянницы!

— Тут ничего не поделаешь. Я никогда, слышишь, никогда не смогу говорить ей ни «Мейбл», ни «миссис Вулворт». Она либо станет надо мной потешаться, либо ей будет некомфортно. Они с мужем — хорошие, порядочные люди, Жан.

А Дакота-билдинг, в котором Вулворты живут, — и вовсе сказочный замок! Ты сам увидишь. Там и электричество, и центральное отопление, и четыре лифта, и даже площадка для игры в крикет на крыше. Свою первую ночь в Америке ты проведешь в роскошнейшей из резиденций!

— Такой роскоши я даже представить не могу! — улыбнулся Жан, прогоняя мрачные мысли. — И знаешь, Бонни, мне кажется, что этот огромный город меня принимает! И я слышу, как его сердце стучит у нас под ногами… Только представь: вся моя жизнь прошла в Монтиньяке, на берегу Шаранты. Поездка в Ангулем — уже приключение! А теперь я в Америке. И это только твоя заслуга, Бонни.

Эти слова Жан Дюкен подкрепил поцелуем. Планы на будущее у этого нового гражданина Нью-Йорка были наполеоновские. Дакота-билдинг, в тот же день, в тот же час

Элизабет разглядывала комнату, в которой, за малым исключением, все осталось таким, каким было в юности, и печально улыбалась. Мейбл, по ее просьбе, только что вышла.

— Хочу принять ванну, ма, милая, а потом немножко отдохну перед ужином, — пояснила она.

Молодая женщина действительно утомилась, но особенно ее тяготили эмоции, связанные с возвращением в Нью-Йорк. По дороге домой она в общих чертах рассказала приемным родителям, как погиб Ричард. И куда охотнее — о том, как они с Бонни, Жаном, корабельным капелланом и другими пассажирами лечили больных в трюме.

— Я делала что-то полезное, была на своем месте! — подчеркнула она. — Теперь я вдова и буду заниматься благотворительностью, заботиться о сиротах!

Застыв посреди комнаты, роскошно оформленной и обставленной, молодая женщина вспомнила это свое заявление. Что ж, исполнить намерение будет непросто, но Элизабет знала, что не отступит.

— В противном случае горе убьет меня, — тихо проговорила она.

Раздеваясь, Элизабет заметила на окнах новые занавески — очень красивые, из расшитого синей нитью тюля, а еще несессер с набором зеркал и расчесок для волос, серебряных, украшенных слоновой костью. То был подарок Вулвортов к ее возвращению. На инкрустированном комоде стоял великолепный букет белых роз. Столько приятных знаков внимания… Но горе Элизабет от этого стало только острее.

— Ричард, я по тебе скучаю! — прошептала она. — Знаю, сегодняшний вечер мы бы все равно провели порознь, но я бы радовалась, что увижу тебя уже завтра!

Муж, как того требовали правила хорошего тона, намеревался провести первые несколько дней по возвращении не в резиденции Вулвортов, а у своего отца.

— Ты хотел, чтобы я как можно полнее насладилась нашей встречей с ма и па! — проговорила она, вспоминая янтарные глаза Ричарда. — А еще — что твой отец будет рад пообщаться с тобой наедине, без своей прелестной невестки. Его прелестная невестка, твоя жена… Хороший мой, спасибо, что так сильно меня любил!

Несмотря на жару, Элизабет зябко поежилась. Распустила волосы, полностью разделась и только потом вошла в ванную комнату. Увидела свое отражение в зеркале, украшенном мозаикой. Вид собственного тела ее расстроил.

— К чему теперь красота? — со вздохом произнесла молодая женщина.

Темно-каштановые, чуть волнистые волосы прикрывали ее восхитительные груди

— крепкие, округлые. Элизабет вспомнила свои ощущения, когда муж посасывал ей соски, целовал внизу живота и между ног. Несколько дней нежности и разделенных удовольствий — и с Ричардом она снова обрела радость жизни.

Со слезами на глазах Элизабет включила воду. Шум струи, ударявшейся о мраморную ванну, только усилил нервное напряжение.

— Скольких еще дорогих мне людей я лишусь? — спросила она, ощущая беспросветную тоску. — Папа, мама, Ричард… Кто следующий? Кто? Господи, смилуйся надо мной!

И вдруг ей почудился хрустальный голосок. Это было похоже на религиозные песнопения, но только в мелодичных нотах угадывались слова, вполне достойные небесного хора: «Ты больше не одинока!»

Элизабет испуганно огляделась, хотя была уверена, что это послание прозвучало у нее в голове, а не вовне.

— Кто со мной говорит? — воскликнула она. — Мама? Мамочка, это ты?

Вся дрожа, она снова посмотрелась в овальное зеркало. Над головой — ореол света, который моментально исчез…

— Я схожу с ума от горя! У меня больше нет сил страдать!

Ей вдруг нестерпимо захотелось вернуться туда, в тесное нутро корабельного трюма, и быть с Луизоном и Агатой. Элизабет вскричала сердито:

— Это неправда! Я — одинока, в моей душе — холод, и я больше никогда не буду счастлива! Никогда!

Должно быть, Мейбл слушала под дверью, потому что она тут же постучала.

— Лисбет! Ты в порядке? Ты кричала, но по-французски, и я ничего не поняла. Милая, открой! Ты меня пугаешь!

— Ма, не волнуйся! — отвечала Элизабет по-английски у порога ванной комнаты. — У меня плохо с нервами, и иногда я начинаю жалеть себя вслух. Прости, пожалуйста! Я очень скоро приду к вам в гостиную!

— Хорошо. Помни, мы с тобой и очень тебя любим!

— Я знаю, ма, ничего плохого не произошло.

Но страхи ее приемной матери, несмотря на эти успокаивающие заверения, никуда не делись — даже наоборот. Мейбл в волнении прикусила большой палец

— ей вспомнились жуткие пророчества Скарлетт Тернер. Напрасно она пыталась вычеркнуть их из памяти. Прошло много недель, а страшные слова постоянно крутились в голове: «Я предчувствую драмы, слезы… Ваша Лисбет родилась под несчастливой звездой… Норма опутывает вашего мужа своими чарами… Этот дом населен потусторонними существами… Они проявляют себя, они разгневаны!»

— Боже, защити нас! — прошептала Мейбл и перекрестилась, словно ей грозили целые орды демонов.

В тот же миг Джудит, новая прислуга, вышла в коридор. Походка у нее была томная, неспешная. Ее подруге порекомендовала Скарлетт: прекрасно готовит и к тому же дурнушка… И пояснила, что Джудит приходится племянницей ее бывшей служанке. Однако до сих пор ни одно кушанье не было приготовлено как следует, и некрасивой ее Мейбл тоже не назвала бы…

Эдвард Вулворт терпел присутствие Джудит в доме, но был категоричен: есть испытательный срок. Втайне он надеялся как можно скорее от нее избавиться.

— Джудит, что вы хотели? — строго спросила у нее Мейбл.

— Ничего, мадам! Я всего лишь иду в столовую, накрыть стол на три персоны. Притом что вы приказали мне купить шесть порционных котлет из ягненка. И я подумала: раз уж я вас встретила, лучше спрошу. Каждому подавать по две котлеты?

— Джудит, чем вы слушаете? Мистер Вулворт по возвращении из порта сообщил вам, что супруг нашей Лисбет, мистер Джонсон, погиб в море, но ее дядя с невестой Бонни ужинают сегодня с нами!

— Прошу прощения, мадам, но миссис Тернер говорила, что эти люди — ваша будущая прислуга. Значит, поужинают в кухне.

— Почему вы вообще вмешиваетесь не в свое дело? Я сама решаю, где и как принимать гостей!

Мейбл рассердилась, но служанка смотрела на нее все с тем же невозмутимым видом. Она уже жалела, что наняла на работу эту девушку и даже что позволила Скарлетт собой манипулировать.

— За стол сегодня сядут пятеро, запомните это наконец, глупая девчонка! И нужно подготовить две спальни: одну — для мистера Дюкена, вторую — для Бонни, нашей незаменимой Бонни. И поторопитесь! Я проверю, чтобы постели были застелены безукоризненно. Вы предупреждены!