Право на эшафот

Глава 16

Признаться, когда впервые вытащила книгу со стеллажа, указанного моей предшественницей, я была полна пессимизма: понимала, что времени мало и что вложить за него весь тот объём, что Эстефания учила с детства, невозможно. Действительность же оказалась куда милосердней: я словно вспоминала, пробегаясь глазами по прочитанному, и к концу первого дня уже уверенно составляла простенькие заклинания, причём не из тех, что мне были оставлены при переходе. Те-то у меня с рук слетали как родные. Правда, должна признать, что оставили один хлам, с которым ничего приличного не сделаешь. Но зато сейчас я семимильными шагами двигалась к тому, чтобы стать великим магом современности.

Хвастаться этим было некому: магов в моём окружении не наблюдалось. Тётя задерживалась в столице до самой королевской свадьбы, о чём прислала сообщение. Задержка меня порадовала, а вот её причина — напротив. Почему-то мне постоянно казалось, что этой свадьбе непременно что-то должно помешать. То, что я больше не встречалась с королём, почему-то сделало его для меня куда привлекательней, чем когда он был рядом, и я никак не могла избавиться от странных и глупых в моём положении мыслей.

Ведь думать надо было совсем о другом. Катя не просто так выражала своё сожаление. Я не только повторяла магию, но и изучала все документы, касающиеся Эрилейских, чтобы понять, откуда нужно ждать удара. Всё-таки некоторые особы могли бы быть и поконкретнее…

Я как раз ставила на полочку очередной томик, посвящённый великим деяниям теперь уже моего предка, как ко мне заглянула Эсперанса, донельзя озабоченная.

— Ваша Светлость, к вам посетитель.

Я так удивилась, что у меня чуть книга из рук не выпала. Тётя утверждала, а Эсперанса подтвердила, что меня беспокоить тут не будут, пока я одна, без старшей родственницы. Максимум — письмами завалят, на часть которых нужно будет дать вежливый ответ. Пока меня заваливал письмами только граф Нагейт, которого я игнорила и отправляла присылаемые им подарки. В первом письме, которое я всё-таки из интереса распечатала и прочитала, он сообщил, что Теодоро снял жёсткое требование о браке, но не будет возражать, если граф получит моё согласие лично. Не знаю, кто меня больше разозлил — граф, которому давно дали понять, что он нежеланен в нашем доме, или король, который решил распоряжаться моей рукой — но досталось графу. Я написала ему холодный ответ, в котором понадеялась, что наши дороги больше никогда не пересекутся. К письму я приложила нераспакованный подарок, а следующие уже возвращала с нераспечатанными письмами. Мне было совершенно всё равно, что там пишет граф. Хватило изучения первого послания, чтобы понять: ничего интересного или полезного там не будет. Комплименты себя я и сама могу перед зеркалом говорить.

— Графа Нагейта мы не принимаем, Эсперанса, — напомнила я. — И вообще никого из мужчин не принимаем, пока тётушка не вернётся.

— Это не граф. Точнее, граф, но не Нагейт, а Дарок, — затараторила она. — У него к вам королевское послание.

Сердце забилось так, что я не сразу вспомнила, что граф Дарок — это Диего, у которого его Величество экспроприировал мой жемчуг. Но когда вспомнила, воздух передо мной заискрил.

— Ваша Светлость, успокойтесь, — испугалась Эсперанса. — Это библиотека. Конечно, самое ценное зачаровано, но гореть всё равно есть чему. Жгите лучше сразу гостя.

— А можно? — я удивилась настолько, что даже почти успокоилась.

— Обычно нет. Но граф Дарок маг, да ещё из армейских. Должен уметь противостоять нападению, — с долей сомнения ответила Эсперанса. — Так-то, Ваше Сиятельство, никого жечь не стоит. Это будет нарушением гостеприимства.

— Я его в гости не приглашала.

Я хищно потёрла руки, предвкушая, как что-то из «вспомненного» использую на наглом визитёре.

— Он не в гости пришёл, а как посыльный, Ваша Светлость, — напомнила Эсперанса. — Нападать на него будет, с любой стороны, плохо.

— А откуда ты его знаешь? — спохватилась я. — Разве он раньше наносил визиты нам с тётушкой?

— Нет, Ваша Светлость, в круг вашего общения он не входил. Но его перевели в университет после грандиозного скандала.

— Какого? — подалась я к ней.

— Неприличного. — Эсперанса зарделась. — Донья Селия меня со свету сживёт, если я вам расскажу.

— Тоже мне секрет Полишинеля, — фыркнула я. — Наверное, соблазнил какую-то неподходящую даму.

— А дон Полишинель — это кто? — задумчиво уточнила Эсперанса, заставив зардеться теперь уже меня. — Я не помню такого семейства.

— Понятия не имею, кто это. И вообще, меня в гостиной ждёт королевский вестник, а мы тут с тобой о каких-то посторонних донах болтаем. Скажи, прилично, если при разговоре будешь присутствовать ты, или нужна экономка?

Эсперанса отвлеклась от непонятного дона и перешла к более насущной проблеме: соблюдению приличий при встрече герцогини с посторонним мужчиной. После долгих раздумий она решила, что не подходит для такой роли.

В гостиную я вошла в сопровождении экономки, Росы Лидии Риос, старшей сестры экономки столичного особняка. Даже если бы я не знала, что они родственницы, сразу бы заподозрила: старшая и младшая словно вышли из-под одного и того же пресса с разницей в несколько лет. Сейчас сеньора Роса заметно робела: наверное, не приходилось ей раньше выполнять роль дуэньи при незамужней юной герцогине.

— Дон Диего, — чинно поклонилась я.

— Полноте, Эстефания, к чему эти церемонии. Разве мы с вами не друзья?

В руках самопровозглашённый друг держал конверт с королевским вензелем, который сразу привлёк моё внимание куда больше, чем гость. Но подходить и отнимать письмо, пусть и предназначенное мне? Нет, я лучше немного подожду, и Диего вручит послание сам. Вообще почему-то казалось, что не стоит проявлять заинтересованности в известиях от Теодоро.

— Друзья, дон Диего? Вы воспользовались тем, что я была после казни не в себе.

— После казни все не в себе, — елейно ответил он и осенил себя знаком Двуединого. — Кто отправляется туда, к нандам, — он манерно указал на небо, — кто туда, к ксуорсам. — Он тыкнул пальцем себе под ноги, словно не единожды топтал местное подобие демонов. — Но вы-то, Эстефания, выглядите вполне живой и целой, значит, речи о казни не идёт.

— Вы прекрасно поняли, о чём я, — разозлилась я. — Что вы собирались делать с моим жемчугом?

— Не допустить, чтобы им кто-то воспользовался, — на голубом глазу ответил этот весьма находчивый тип. — Эстефания, вам не кажется, что разговаривать стоя несколько негостеприимно?

Он широко улыбался и не выглядел виноватым ни на самую чуточку. С другой стороны, сделать он ничего не успел, а если пакость не получилась — то её, считай, и не было.

В чём-то он был прав: у стоящего человека куда больше возможностей для манёвра, поэтому я не стала говорить, что планировала не слишком затягивать приём гостей, а просто села, знаком велев экономке последовать моему примеру. Получилось величаво, и не подумаешь, что я в герцогинях без году неделя. Впрочем, при мне оставалась память тела, иной раз выручавшая куда лучше природной смекалки.

— Почему же вы не предупредили меня об опасности, дон Диего?

— Эстефания, дорогая, — фамильярно протянул он, не переставая улыбаться чуть шире, чем позволяли приличия. Возможно, конечно, что он показывал радость от встречи со мной, но мне почему-то казалось, что так вылезает внутренняя хищная сущность, — не поверю, что в вашем возрасте вы не знаете элементарных вещей. Эрилейские никогда не пренебрегали образованием детей. Поэтому я решил, что либо вы провели нужный ритуал над жемчугом, либо деньги для вас сейчас важнее безопасности. Деньги от меня вы бы не взяли, пришлось помогать вам несколько причудливым способом.

— После пребывания в казематах у меня пропала часть памяти, в том числе касающейся магии. Я просто не знала об опасности.

Диего приподнял хорошо очерченные угольно-чёрные брови.

— Мне-то откуда это было знать, Эстефания? Но я сделал всё, чтобы ваш жемчуг не попал в чужие руки.

Почему-то подумалось, что Эстефания специально выбрала именно это платье. Возможно, на нём было что-то ещё, тогда мне недоступное. Что-то делающее смерть не напрасной. А ведь Эстефания была готова и к смерти в случае, если ничего с обменом не получится… Усилием воли я заставила себя сконцентрироваться на разговоре.

— Передав жемчуг Его Величеству? — ехидно уточнила я.

— Я собирался вернуть вам, но не успел. Сначала вы сбежали, а потом жемчуг у меня отобрали. Лично Его Величество и отобрал. Кстати, меня удивляет, что вы до сих пор не поинтересовались письмом…

— А что там может быть хорошего, дон Диего? — вздохнула я. — Всё, связанное с Его Величеством, приносит мне одни неприятности.

— Поосторожнее со словами, Эстефания, Его Величество не может приносить неприятности.

— Ах да, на плахе меня ждали приятности. Жаль, что не дождались. Или нет. Не жаль, что такое красивое платье не залилось кровью. — Я нахмурилась и спросила: — А его вы, часом, тоже не прибрали?

— Хотел, — ничуть не смутился Диего. — Но хозяйка лавки не отдала. Заявила, что уже перепродала. Соврала, конечно. Но вернёмся к письму. Уверен, что его содержимое вас порадует.

— То есть вы его содержимое знаете? — подозрительно спросила я.

— Разумеется, — он опять засиял улыбкой. — Можно сказать, я одно из доверенных лиц Его Величество Теодоро.

— И в чём же он вам так доверяет?

Я бы этому скалящемуся типу не доверила бы ничего серьёзнее поставки девочек к королевскому ложу. И тут… Страшное подозрение закралось в мою душу: не это ли предложение содержит письмо? Хотя нет, не идиот же Теодоро доверять такое бумаге? Наверняка главное передаст устно через «доверенное лицо». Не зря же оно выглядит, как кот, от пуза нажравшийся сметаны. Оба — и Теодоро, и Диего — упали в моих глазах ниже некуда.

— Прочитаете и узнаете, Эстефания, — ответил Диего, подошёл и протянул письмо.

Захотелось взять и треснуть этим письмом по наглой улыбающейся роже. Но я же герцогиня, должна уметь держать себя в руках. Усилием я потушила заискривший воздух и даже улыбнуться смогла. Вежливо, но так холодно, что Диего словно отбросило на другой конец гостиной, где и приморозило к подвернувшемуся стулу. Улыбка его тоже стала выглядеть примёрзшей.

Письмо я всё-таки открыла и даже прочитала. После чего порадовалась, что свои подозрения оставила при себе, ибо выглядела бы сейчас на редкость глупо. Письмо было составлено на редкость официально, сухими канцелярскими фразами мне предлагалось поступить в университете не на общих основаниях, а без принятия клятвы, которая так нервировала мою тётю. Правда, на таких условиях я могла обучаться только первые два курса. Теодоро выражал уверенность, что за это время дон Наваретте, ректор университета, решит проблемы с моей памятью, причём я буду находиться под постоянным его присмотром. А я решу, хочу ли продолжать обучение дальше и принимать ли клятву. В конце была приписка, что памятуя резкое отрицательное отношение графини Хаго к университетам и возможность блокировки ею моих счетов, в случае моего согласия Теодоро назначит мне именную стипендию на время обучения.