Мать всех дорог

На лицевой части конверта написано «Портеру» идеальным почерком Мамы МакМэнн. У нее была особенная ручка, она пользовалась ей только для определенных людей. Я могу сказать по надписи, что она использовала такую же ручку, даже для моего письма.

Любопытно, но страшно, я открываю письмо и раскрываю такой же кремовый листок бумаги. Я тру свою бороду, когда вижу, что внутри.

Я читаю первое предложение вслух.

- Мой дорогой Портер.

Блять.

Я сжимаю свои глаза, и наклоняю голову назад, вспоминая каким нежным образом Мама МакМэнн обнимала меня, когда бы я не подошел, то, как она сияла, когда наблюдала, как я играю с Полом, и то, как она относилась ко мне также, как и к остальным своим двум детям.

Когда я падал и царапал свою коленку, она была первой, кто накладывал повязку, и когда мне нужен был совет, как справляться с отцом, она сидела со мной под этим деревом и помогала мне разобраться, что значит принять правильно решение и неправильное. Когда у меня не было чистой одежды, она забирала ее в дом, где могла постирать ее для меня, и когда у меня не было обеда, который я мог бы взять с собой в школу, потому что мой отец был слишком бесполезен, чтобы понять что я голоден, Мама МакМэнн засовывала мне в карман десятидолларовую купюру на всю неделю.

Эта женщина спасала мою жизнь день изо дня, пока была жива, и даже теперь, когда ее нет больше на этой земле, чтобы поцеловать меня в лоб, она все еще пытается спасти меня с помощью своих слов.

Желая прочитать, о чем она говорит, я делаю глубокий вдох и смотрю вниз на бумагу.

Мой дорогой Портер,

Если ты читаешь это письмо, то произошло две вещи, я не прошла свою химиотерапию и ты, наконец, понял, что вы с Марли созданы друг для друга.

Прежде чем перейти к Марли, я бы хотела поговорить о своей химиотерапии. Во-первых, я хочу поблагодарить тебя за то, что оставался рядом с Марли и Полом, когда я становилась слабой в последние несколько месяцев. Я никогда бы не стала просить лучшего друга для них. Во-вторых, я хочу сказать тебе, как сильно я люблю тебя за то, что ты навещал меня, когда я была слишком больна, чтобы вылезти из кровати, за то, что приносил мне суп и воду, когда я нуждалась в них, за то, что читал мне книги, когда они не являлись тем, что было необходимо читать тебе. Хоть я и не справилась со сражением, я все еще счастлива, что была способна провести эти последние драгоценные моменты с тобой.

Когда ты впервые пришел к нам на ферму, чтобы познакомиться, я моментально влюбилась в твои каштановые, растрепанные волосы, узловатые коленки и улыбку с ямочками. Так уж совпало, что вы с Полом были одного возраста и сразу же стали лучшими друзьями. Ты помог стеснительному, фермерскому мальчику превратиться в общительного, уверенного, хоть и истеричку, но мужчину. Мне грустно, что я не смогу наблюдать за вашей дружбой годами, но я знаю, что она будет постоянной в ваших жизнях, из-за связи, которую вы выстроили, когда были очень маленькими.

А теперь о Марли. Во-первых, она была той, кто ходит за всеми по пятам, кто раздражала вас мальчиков без конца. Я проводила много послеобеденных разговоров с тобой и Полом о том, как быть милыми с Марли и принимать ее в свои приключения. Помнишь, как я подкупила вас печеньем? В тот день, мне не было стыдно за то, что я делала, потому что это было бесценно видеть вас троих, играющих вместе.

Шли годы, и я заметила сдвиг в ваших отношениях. Ты был более дружелюбен с Марли, чем Пол. Ты считал, что это хорошо для нее – таскаться повсюду, играть, присутствовать в ваших великих приключениях на ферме. Я не думаю, что ты понимал это тогда, но я понимала, я видела это в твоих глазах. Марли для тебя была не просто сестра Пола, она была твоей половинкой. Человеком, с которым ты должен провести всю свою жизнь.

Я всегда думала о том, что вы двое принадлежите друг другу, в этом не было никаких сомнений в моей голове.. ты просто должен был осознать это сам. А сейчас, когда ты читаешь это письмо, я надеюсь, что ты сделал это.

Итак, что ты собираешься делать с этим?

Единственный урок, которому я могу научить тебя в этой жизни, - это хвататься за каждый день и не ждать, представляя, что могло бы быть. Портер, сын мой, жизнь коротка, прими себя таким, какой ты есть сейчас, отреагируй на свои чувства, даже если это означает поставить на кон свое сердце, потому что, если ты не сделаешь этого, ты всегда будешь представлять, какой могла бы быть жизнь, если бы ты использовал возможность.

Будь с моей малышкой, сделай ее счастливой, и подари ей такую любовь, которая, я знаю, приходит один раз в жизни. У меня было это с моим Берни. Раздели такой же вид непоколебимой любви с моей Марли.

Я люблю тебя, Портер. Я наблюдаю за тобой, целую эти расцарапанные коленки, и треплю твои непослушные волосы.

Люблю тебя всегда,

Мама МакМэнн.

Слезы текут по моему лицу, письмо тяжелеет в моих руках, когда я опускаю его вниз и смотрю на ферму. Что, блять, я должен теперь сделать?

****

Кто-то стучит в мою входную дверь, но я даже не удосуживаюсь ответить, потому что я знаю кто это, и знаю, что он может сам себя впустить.

После того, как я прочитал письмо Мамы МакМэнн, я засунул его подальше в ящик для носков в конце рабочего дня, а затем забылся в одном из любимых напитков Пола, спасибо остаткам после его свадьбы. Ужин меня не волнует сегодня, все, что меня заботит сейчас – это попытаться напиться достаточно для того, чтобы не думать о принятии каких-либо решений о моем будущем.

- Не очень вежливо заставлять людей ждать на улице, - говорит Берни, направляясь к моему месту с тарелкой еды. Он усмехается, когда замечает пустые бутылки из-под выпивки на моем кофейном столике и мою задницу на полу, играющую старым, плетеным ковром, который сделала Мама МакМэнн, когда была молодой. – Как ты думаешь, чем ты занимаешься?

Я смотрю на бутылку с пивом, а затем протягиваю ее ему, чтобы он посмотрел.

- Пью. А что начет тебя?

- Не приемлемо, - Берни ставит тарелку с едой, хватает меня сзади за шиворот и поднимает с пола. Я не сопротивляюсь ему, потому что я никогда не сопротивлялся Берни. Вместо этого, я позволяю ему тащить меня на кухню к раковине, где он обливает мою голову холодной водой. – Я никогда не позволю тебе растрачивать попусту свою жизнь, как это делал твой отец. Ты слышишь меня?

- Да, - отвечаю я, между потоками воды на лицо.

Берни отпускает мою рубашку и пихает мне кухонное полотенце. Он делает шаг назад и перекрещивает руки на своей груди, став выше и немного пугающе, я не стану лгать.

- Что ты пытаешься сделать? Как распитие алкоголя поможет тебе с проблемой, которая у тебя сейчас есть?

Почему я чувствую, будто мне снова двенадцать, когда Берни поймал нас с Полом, распивающих пиво за сараем? Вероятно, это был один из самых страшных моментов в моей жизни. Мы больше не пили, пока нам не исполнилось по двадцать одному. У Берни была способность, одним взмахом брови, вселить весь страх Господний в вас. Это ужасно.

- Я надеялся забыть, - отвечаю я честно.

- Забыть? Ты веришь, что у алкоголя есть какая-то волшебная сила, которая сотрет все, что ты хочешь забыть? Срочное сообщение, придурок, ты можешь забыться, пока ты в отключке, но на следующее утро ты проснешься с головой, отдающейся в твоей заднице, а воспоминания о твоих проблемах нависнут над тобой. Единственный способ решить проблему – это посмотреть правде в глаза. Итак, скажи мне, что тебя так пугает, что ты почувствовал, что тебе необходимо дьявольски напиться?

Забавно он называет это, после того, как попробовал несколько дьявольских глотков на свадьбе.

- Моя проблема? Ну, я влюблен в твою дочь, тем вид любви, когда она поглощает тебя, что ты неспособен нормально функционировать, эм, она ненавидит меня, и мы живем на расстоянии трех тысяч миль.

- Я вижу единственную проблему в этом предложении. Ты живешь на расстоянии трех тысяч миль, но она решается с помощью билета на самолет.

- Все не так просто, - я расхаживаю взад и вперед. – Она не хочет со мной разговаривать, она даже не попрощалась со мной, когда уезжала. Она не желает ничего со мной, Берни. Я знаю, это моя вина, потому что я оттолкнул ее… я должен был оттолкнуть ее.

- Потому что ты испугался?

Моя голова дергается в его сторону, чтобы увидеть ухмылку на его лице.

- Я не боюсь.

- Да, так и есть. Ты сказал, что хотел спасти ее от пребывания здесь, но в реальности, ты спасаешь себя от движения через свою паутину безопасности. Единственный раз, когда ты не проводил время на этой ферме, был, когда ты помогал Томасу четыре года назад, но даже это был небольшой промежуток, после отъезда Марли. Ты вернулся и жил на этой ферме, никогда не выходя за пределы своего маленького круга, где были все твои знакомые. Ты боишься провала. Единственная причина, по которой ты отдал свое мыло на суд людей, это потому что я практически заставил тебя, - Берни держит меня за плечо и искренне мне говорит. - Я понимаю, Портер. Твой отец растрачивал ваши семейные сбережения, преследуя свою мечту, и когда они не оправдали себя, он заливал свои переживания выпивкой. Ты хочешь безопасности, ты хочешь комфорта. Это не удивительно. Но жизнь не стоит того, если ты никогда не поставишь на кон свое сердце, если ты не попробуешь что-то новое. Боль может быть кратковременной, «что бы могло быть» останется с тобой навечно. Не живи жизнью полной сожалений, Портер, из-за того, что ты боишься неизвестности.

- Но что если у меня не получится? – я слышу маленького мальчика в своем голосе.

Не мигая, Берни притягивает меня в объятия и говорит:

- Тогда я буду ждать тебя здесь. Только из-за того, что Марли моя дочь, это не делает тебя меньше моим сыном. Не имеет значения, что произойдет, я буду всегда ждать тебя здесь.