Извращённые игры

Бриджит осмотрела меня, эти прекрасные голубые глаза сочувственно смотрели на меня.

- Наверное, это был шок - узнать об Эрхалле и Андреасе. Я знаю, что у тебя смешанные чувства по отношению к отцу.

Это был один способ сказать об этом. Другой способ — теперь я презирал его еще больше, когда знал его личность.

- Он не мой отец. - Эрхалл был, в лучшем случае, донором спермы. - И я не хочу говорить о нем сейчас. Давай сосредоточимся на твоем плане.

Мне нужно было разобраться с кучей дерьма, когда дело касалось Эрхалла, но я мог сделать это позже.

Бриджит уловила мою реплику и сменила тему.

- Ладно. Итак. - Она подняла подбородок. - Мы действительно делаем это. Шантажируем председателя парламента.

Несмотря на ее браваду, в ее словах звучала нотка нервозности, и яростная потребность защитить ее - от всего мира, от собственных сомнений и неуверенности - поглотила меня.

Мне хотелось, чтобы она увидела себя такой, какой видел ее я. Чертовски совершенной.

Я обхватил ее лицо руками.

- Если мы это сделаем, то сделаем это вместе. Ты и я против всего мира, принцесса.

От ее улыбки тепло разбилось о мою грудную клетку.

- Я бы не хотела, чтобы рядом со мной был кто-то другой, мистер Ларсен. - Она глубоко вздохнула. - Нам может понадобиться информация, чтобы надавить на Эрхалла, но я хочу попробовать что-то сделать, прежде чем мы прибегнем к тому же самому с парламентом. Все это время я считала таблоиды своим врагом, но, возможно, они могут стать союзником.

Она объяснила свой план. Это было проще, чем шантажировать сто восемьдесят самых влиятельных людей Эльдорры, но это также была большая авантюра.

- Ты уверена? - спросил я, когда она закончила. - Это большой риск.

Бриджит больше всех теряла, если бы ничего не вышло.

- Да. Не могу поверить, что не подумала об этом раньше. - Она сделала паузу. - Вообще-то, могу. Я боялась того, что скажут люди, и что это уменьшит мою легитимность как правителя. Но я устала бояться. С большим риском приходит большая награда, верно?

Небольшая улыбка коснулась моих губ.

- Безусловно.

Бриджит была, в конце концов, моим самым большим риском и самой большой наградой.

Она подняла одну руку и переплела свои пальцы с моими.

- Я скучала по тебе.

Настроение изменилось, перейдя от бодрой практичности нашего плана к чему-то более мягкому и ранимому.

- Я здесь. Я не уйду. - Я провел большим пальцем по ее нижней губе. - Я забочусь о том, что принадлежит мне, а ты была моей с того момента, как я увидел тебя возле твоего плохо охраняемого дома в Тейере. Пока я не исправил его, конечно.

Улыбка растянулась на ее губах.

- Тогда ты меня терпеть не мог.

- Неважно. Ты все равно была моей. - Я провел рукой по ее шее, держа большой палец на ее губах. - Моя, чтобы бороться. Моя, чтобы защищать. Моя, чтобы трахать. - Мой голос понизился. - Моя, чтобы любить.

Бриджит шумно вздохнула.

- В Коста-Рике ты спросила, был ли я когда-нибудь влюблен. Я ответил "нет". - Я опустил голову, пока наши лбы не соприкоснулись и ее губы не оказались в нескольких дюймах от моих. - Спроси меня еще раз.

Это была та же просьба, что и в больнице, но на этот раз Бриджит не отрывала от меня взгляда, спрашивая:

- Вы когда-нибудь были влюблены, мистер Ларсен?

- Только один раз. - Я скользнул рукой от ее шеи к затылку и сжал его. - А ты, принцесса. Ты когда-нибудь была влюблена?

- Только один раз, - прошептала она.

Я резко выдохнул, ее слова погрузились в мою душу, заполняя трещины, о существовании которых я даже не подозревал.

До Бриджит я никогда не любил и не был любим, и я наконец-то понял, что это за суета. Это было лучше, чем пуленепробиваемая броня или забвение, которое я нашел на дне бутылки во время моего недолгого романа с алкоголем.

Алкоголь был для оцепенения, а я не хотел быть оцепеневшим. Я хотел чувствовать каждую чертову вещь с ней.

Я притянул Бриджит к себе, пока наши тела не прижались друг к другу.

- Чертовски верно, - сказал я яростно. - Только один раз. Первый и последний. Не забывай об этом, принцесса.

Я сжал ее волосы в кулак и откинул ее голову назад, мой рот жарко и настойчиво прижался к ее рту, пока я маневрировал нас к стулу.

Были ночи, когда я не торопился, смакуя каждый дюйм ее тела, прежде чем дать нам то, чего мы оба хотели, и были ночи, подобные этой, когда наша отчаянная потребность просто быть вместе преобладала над всем остальным.

- Риз… - Она ахнула, когда я задрал ее юбку на бедрах и сорвал с нее трусики, слишком нетерпеливый, чтобы стягивать их, когда она сидела. Я бросил разорванный шелк на пол и коленом раздвинул ее ноги шире.

- Мне нравится, когда ты произносишь мое имя. - Я погрузился в нее, проглотив ее небольшой крик своим поцелуем и толкаясь глубже, пока не погрузился в нее до самого основания.

Нам приходилось приглушать свои стоны, чтобы они не разносились ветром, и это только усиливало интенсивность момента, как будто мы сдерживали все свои эмоции в этом маленьком пузыре, где существовали только мы.

- Сильнее, пожалуйста. - Бриджит выгнулась дугой, ее ногти прочертили бороздки на моей коже, ее теплая кожа контрастировала с прохладой ночного воздуха на моей спине.

Я ухватился за спинку стула, чтобы лучше держаться, и дал ей то, что она просила. Из моего горла вырвался стон, когда она зарылась лицом в мою грудь, чтобы заглушить свой крик.

- Ты так хорошо ощущаешься, принцесса.

Моя кровь раскалилась до бела, когда я врезался в нее снова и снова, мои мышцы напряглись от усилий. Она была скользкой и тугой, ее дыхание обжигало мою кожу, когда она сжималась и разрывалась вокруг меня с беззвучным криком.

Мой оргазм последовал вскоре после ее, он пронесся через меня с такой интенсивностью, что мне потребовалось вдвое больше времени, чтобы прийти в себя, чем обычно.

Когда толчки наконец стихли, я приподнялся на руках, чтобы не придавить Бриджит своим весом, но она обхватила меня ногами за талию, прижимая к себе.

- Второй раунд? - Я убрал прядь волос с ее лица. Она выглядела сонной, ленивой и довольной, и я до сих пор не мог поверить, что она реальна.

Не только в реальности, но и здесь, со мной.

Она издала тихий смешок.

- Ты ненасытен, - сказала она, обращая слово, которое я использовал для нее, против меня.

- Когда дело касается тебя? - Я поцеловал ее в челюсть. - Всегда.

Глаза Бриджит стали жидкими под лунным светом, и она крепче прижалась ко мне.

- Я люблю тебя.

Из меня вырвался еще один вздох.

- Я тоже тебя люблю, - сказал я, мой голос был хриплым от давно похороненных эмоций.

Я снова поцеловал ее.

Ее губы прижимались к моим, ее конечности обвивали мое тело, наше дыхания и сердцебиения сливались в единое целое... Всю свою жизнь я прожил в аду, и только сейчас я понял, что такое рай.

Но когда наш поцелуй стал глубже, и я снова погрузился в нее, я понял, что ошибался.

Бриджит чувствовалась лучше, чем рай. Она чувствовалась как дом.