Пепел и пыль

Он имеет в виду Соню. Мы и правда ничего не слышали о сёстрах после того, как поселение, где мы их встретили, было стёрто. Вероятность их спасения так же мала, как и вероятность нашего успеха.

— Допустим, что у нас есть кто-то достаточно сильный, чтобы всё это провернуть, — прикидываю я. — Что дальше?

— Мы наведём на Нити чары Памяти и, прежде чем отдать их Власу, оставим себе небольшую часть. Так, когда Влас пропитает Нити кровью и прочитает заклинание для переноса, оно сработает и на тот кусок, который есть у нас.

— И мы перенесёмся в прошлое вместе с Христофом?

Ваня запускает пальцы в волосы и ерошит их.

— Теоретически, — произносит он.

— Теоретически, — с гигантской долей сарказма повторяет Бен. — Обожаю продуманные планы со стопроцентным результатом!

В этот раз, когда он стремительно проходит мимо меня, я его не удерживаю. Пусть успокоится, пока окончательно не взорвался.

— Почему он так бесится? — спрашиваю я у Вани, не переставая следить за тем, как Бен, поднимая пыль, быстро идёт к дому.

Доходя до крыльца, он со злостью пинает одну из железяк, которую Лукас и Зоул ещё не успели превратить в фигуру. Старший сын Доурины, на счастье Бена, совершенно не реагирует на это, продолжая уделять всё внимание своему брату.

— В смысле, как делал бы любой нормальный человек? — уточняет Ваня.

Поворачиваюсь на него и взглядом требую ответа.

— Задумайся на секунду, что ты предлагаешь. Путешествия во времени это тебе не со взбесившимися сиренами разобраться. Это в сто раз опаснее и…

— Но почему тогда ты относительно спокоен?

Ваня пожимает плечами.

— Ну, во-первых, я знаю, что другого выхода у нас нет, иначе давно бы предложил альтернативу. А во-вторых, это может быть наследственное. Тебе стоило видеть, в какие приключения ввязывался отец, когда ещё не был директором…

Смена эмоций на лице Вани вводит меня в ступор: сначала он криво улыбается, затем, когда до него доходит, что именно он сказал, на смену улыбке приходит растерянность и сожаление.

И вот через мгновение я уже слежу и за его исчезающей в доме спиной.* * *

На следующий день наутро я, пропуская завтрак, хватаю нарукавник и бегу к облюбованному выступу. Даня оставил уже три пропущенных, а мне не хочется заставлять его лишнее время проводить в штабе, ведь наверняка ему самому это не по душе. Быстро запрыгиваю на ровную поверхность, попутно царапая голень. Боль проходит так же быстро, как и наступает, а потому я не обращаю на неё внимания, лишь стряхиваю оставшуюся на ноге каменную крошку.

Стоит только нажать на кнопку вызова, как на экране появляется лицо Дани:

— Чего так долго? — недовольно спрашивает он.

— У нас вообще-то утро, — говорю я, усаживаясь удобнее.

— А, извиняюсь тогда. Ну, рассказывай, как дела?

Несколько секунд я молчу, уставившись на брата, а потом выкладываю всё как есть.

— Ээээ, — выпятив челюсть, протягивает Даня, когда я замолкаю. — Мне нечего сказать. Серьёзно, что за чёрт у вас там происходит? Путешествия во времени? Такое вообще реально? Хотя, видал я тут у вас одного парня по имени Тай, так он в волка превращается за секунду…

— Дань, тебе вроде, нечего сказать было, — напоминаю я.

— Да, да, — кивает он. — Я просто немного шокирован твоими новостями.

— Не ты один, — говорю я.

— Надеюсь, сама ты ни в какие временные путешествия отправляться не собираешься?

Я жму плечами. Не знаю, увидел ли это Даня, но он явно всё ещё ждёт моего ответа.

— Дань, а ты как думаешь, если это моя идея? Жалко будет лавры гения кому-то другому передавать…

— Это не лавры гения, это безрассудство чистой воды!

— Ты же знаешь, я люблю рисковать…

— Неправда, — Даня качает головой. — Я тебя на колесо обозрения в парке затащил только с пятого раза, и то всю дорогу ты с такой силой держалась за мою коленку, что следы от ногтей не сходили ещё несколько дней.

— Всё изменилось. Теперь я страж.

— Ну да, — Даня оборачивается на что-то вне зоны моей видимости.

Пейзаж позади него мне знаком. Различаю стопки книг, паркетный пол, высокие табуретки и лабораторные столы и понимаю, что он сидит в лаборатории хранителей.

— Сколько у вас сейчас времени? — спрашиваю я.

В кадр входит кто-то в белом халате. Картинка обрезана, поэтому я вижу лишь лодыжки в чёрных капроновых колготках и синие туфли на высоком каблуке.

— Лена?

«Белый халат» слегка приседает и наклоняется вперёд. На лицо спадают длинные рыжие кудри.

— Привет, Слава, — отвечает Лена, махая мне рукой, в которой что-то зажато.

— Привет. Что вы там делаете?

— Даня сидит на полу и последние пару часов не перестаёт задавать мне и Полине дурацкие вопросы, а я… — Лена выпрямляется. — Теперь я думаю о том, что ты сказала.

На экране с краю появляется сначала нос, а потом и щека цвета кофе с молоком.

— Полина, — полувопросительно говорю я. — Привет.

— Привет! — она снова исчезает, и вместе с её движениями дрожит наладонник.

Каждый раз, когда Даня звонит мне, так или иначе, кто-то из стражей находился рядом, чтобы держать наладонник или позволять ему говорить по нарукавнику, прицепленному к чьему-то предплечью. Ведь портативная техника стражей работает только от энергии, которую производит клятва. А Даня, он… Профессионально делает вид, словно его это совсем не волнует.

— Лена, Полина, вы всё слышали?

— Не только слышали, но лично я уже успела и осудить, — подаёт голос Лена. — Дважды. Полагаю, Дмитрия в это всё ещё не посвящали, да?

Я отрицательно качаю головой. Как только Дмитрий услышит в одном контексте слова «путешествие во времени», «Христоф» и «опасность», у него последние волосы выпадут.

— И не собираемся, если честно.

Даня встаёт с пола, вместе с ним встаёт и наладонник в руках Полины. Они оба идут к Лене.

— Но у вас не получится. Ваня прав — нужен кто-то запредельно сильный. А ещё представь, какая колоссальная это ответственность! Вам в прошлом ничего нельзя будет менять и не позволить это сделать Христофу, а иначе… Изменяя прошлое, вы не оставите привычному будущему никаких шансов.

Она надевает на глаза защитную маску. Что бы она ни собиралась сейчас делать, это явно опасно.

— Зачем это?

— Плоды дивы белоснежной стреляют соком во все стороны, когда их давишь, — отвечает Лена и демонстрирует мне размером с колпачок от ручки и плотный на вид боб белого цвета. — А ещё, кстати, — продолжает она, исчезая вне поля моего зрения. — Христоф переместится в своё тело, а вот вам перемещаться будет некуда. Но, полагаю, так далеко вы ещё не думали.

Я поджимаю губы. Даня, лицо которого снова занимает две трети картинки, вскидывает брови и вытягивает губы буквой «о».

— Не смотри на меня так, — требую я. — И вообще, иди домой, не мешай людям работать!

— Если бы я не пришёл, как бы я тебе позвонил?

— Да и не мешает он, — раздаётся Ленин голос. — Брат у тебя забавный.

— Поняла? Я забавный!

И давно, интересно, они так хорошо общаться стали? Что-то всё это мне не нравится… Да и сердце подсказывает, узнай об этом Ваня — ничего хорошего не случится. Ведь они с Леной… Они с Леной явно очень близки: Ваня выходит с ней на связь каждый вечер, чтобы просто спросить, как у неё дела, а ещё хранит вместо закладки в одной из книг её фотографию.

Не совсем друзья. Один из них точно по уши влюблён.

Звуки чьих-то голосов отвлекают меня от собственных мыслей. Оборачиваюсь и вижу, что, может и не ко мне, но точно в мою сторону поднимаются Ваня, Бен и Марк. Последний упирается на сделанные Лукасом металлические костыли. Именно благодаря медленно плетущемуся Марку, у меня ещё есть немного времени на разговор с Даней.

— Очень, — иронически замечаю я. — Мне пора идти, но… Дань, сейчас я напишу тебе сообщение. Хочу, чтобы только ты его прочитал. А потом попроси Полину удалить.

Даня хмурит брови. Чуть погодя, кивает.

— Всё у тебя в порядке? — спрашивает он серьёзно. — В смысле, не считая того, что…

Даня поджимает губы и переводит взгляд в сторону. Его подбородок вздрагивает лишь единожды, но у меня внутри сразу что-то обрывается, перекрывая воздух в лёгких.

— Да, в порядке, — отвечаю я. — Мы ещё созвонимся. Я тебя люблю.

И раньше, чем Даня отвечает, я жму на отмену вызова. А затем быстро щёлкаю по сенсорным кнопкам на появившейся клавиатуре:

«У Лены есть парень, так что даже не думай. Дай Ване шанс, если меня не будет рядом. И скажи маме, что я люблю её». * * *

Когда Доурина просит кого-нибудь из нас составить компанию Зоулу, изъявляющему вот уже несколько дней подряд нечеловеческое желание проведать своего друга, живущего в поселении, соседствующем с последним пристанищем фениксов, я первая вызываюсь помочь. Зоул меня расслабляет. Он не беспокоиться ни о чём, что напрямую его не касается, и ведёт себя по-ребячьи расслабленно и беззаботно. Рядом с ним я отдыхаю.

Отдых — именно то, чего мне в последнее время так не хватает.

С нами, разумеется, как и всегда идёт Лукас. Его общество меня чуть напрягает, но не настолько, чтобы акцентировать на этом внимание. К тому же я знаю, что для него молчание — это стиль жизни, поэтому не настаиваю на разговоре, уделяя всё внимание Зоулу, который не скупится на объяснения, когда я спрашиваю его о том, чем он жил раньше.

— Я скучаю по дому, — говорит он. — Там мне комнату не надо было ни с кем делить.

— Я делю комнату с братом всю жизнь, поэтому не могу и представить, как тебе раньше везло, — отвечаю я.

— Наши комнаты все располагались на одном этаже, но каменные стены были толстые, так что ничего не было слышно. Можно было лечь на кровать, раскинуть руки в стороны, закрыть глаза и представить, что ты один во всей Вселенной.

Один во Вселенной… Звучит заманчиво.

— Твой друг тоже феникс?

— Ага. Но вообще-то, у меня много друзей. Просто до Тины добираться ближе всего.

— Тина? Девчонка? — Зоул кивает. Я смеюсь и толкаю его в плечо. — Ах ты дамский угодник!

Его щёки лишь на секунду покрываются румянцем, слишком бледным на фоне ярко-красных глаз.

— Она моя подруга! — восклицает он неожиданно тонким голосом. — Не то, что ты подумала!

— Ну да, ну да.

— Слава!

Когда я в очередной раз хочу в шутку его толкнуть, Зоул ловко уворачивается, и я едва успеваю выпрямиться, чтобы не завалиться вперёд. Быстро оборачиваюсь на Лукаса, всё это время плетущегося позади. Несмотря на сунутые в карманы рубашки руки, сейчас он выглядит как никогда расслабленным и даже улыбается.

Интересно, что его насмешило больше: то, как я забавляюсь над его братом или моё несостоявшееся падение?

— Тина жила в столице, но во время нападения успела с родителями перебраться к родственникам, — вдруг произносит Зоул серьёзно. — Она была ранена, но выжила… И она просто моя лучшая подруга, ясно?

— Ясно, ясно, — прыскаю я.

Но на самом деле и правда ему верю. То, с каким лицом он упомянул историю подруги, напоминает мне меня, узнавшую, что Кирилл на самом деле жив: но не первое впечатление, а последующее осознание — это не похоже ни на радость, ни на что-либо ещё. Другое чувство. Но не менее сильное. Облегчение, я полагаю.