Пепел и пыль

— Тебе стоит познакомиться с моими предками, — говорит Бен. — Они, наверное, только и обратят на меня внимание, когда получат моё тело грузом двести.

— Прости, но мы можем хотя бы день о тебе не говорить? — спрашивает Нина.

Бен со смесью удивления и шока на лице сначала оборачивается на подругу, развалившуюся на кровати позади нас, сидящих на ней, а потом, буркнув что-то себе под нос, опускается на пол, обхватывает колени и подтягивает их к груди.

— После смерти сестры З. никуда не ушёл, — продолжает Лена. — Христоф пишет, что они стали много времени проводить в лаборатории Марии. З. оказался умнее любого, кого знал Христоф — даже Авеля. Последнего, кстати, Христоф упоминает так часто, что других намёков не надо — сразу понятно, внук деда не очень любил.

— И это было взаимно, — говорю я. — В каком-то смысле, я была у Христофа в голове. Я чувствовала всё, что он когда-либо переживал, и там… Он не был близок с людьми, с которыми был связан кровью. Он не чувствовал себя частью семьи.

— З. рассказал Христофу о том, что болезнь, от которой умерли его родные, не была туберкулёзом и вообще чем-то человеческим. Вирус принёс гость из другого мира, являющийся переносчиком, но не больным. Он передавался воздушно-капельным путём, и была высокая вероятность, что и Христоф заразился, но ему помогло то, что он вовремя стал стражем. З. сказал, что по похожей причине вирус не может убить фейри, фениксов и нимф… В общем, люди оказались самым слабым звеном, — Лена выдыхает и коротко кашляет. — Столько лет мы считаем себя венцом творения эволюции, но на деле являемся хрупкими фарфоровыми куклами по сравнению с другими, более приспособленными к выживанию видами?

— Получается, Христоф планировал нас проапгрейдить, — говорит Саша.

Сашина щетина за время нашего пребывания в Огненных землях успела превратиться в густую каштановую бороду. И хотя в коробках, что нам передали, есть бритвы, Саша приводить себя в приличный вид отказывается, мотивируя это тем, что невеста его бороды не любит, так что тут он хотя бы на некоторое время может расслабиться.

— Что-то в этом роде… Насколько я понимаю, З. был против, но Христоф… Он был так зол! Четверть его дневника исписана гневными сообщениями, в которых самое мирное — это пожелание Авелю сдохнуть в выгребной яме.

— Боже, Христоф был таким душкой! — восклицает Бен. — Понимаю, почему вы сейчас поддерживаете его: с таким лучше не враждовать.

— Бен, — подаёт голос Нина. — Я люблю тебя, но заткнись уже наконец хотя бы на минуту.

— Потом, согласно хронологии, начались похищения, но в личном дневнике о них ничего не сказано… Лишь какие-то обрывки о том, что они с З. достаточно близки к правде и одновременно слишком далеки от успеха. Дальше нет никаких записей в течение двух лет, и лишь на своё девятнадцатилетие Христоф пишет, что планирует сделать предложение своей девушке Анне. Остальное можно проследить по его научным записям: всё от первой успешно созданной химеры и построенной на старой семейной ферме тюрьмы и до теоретической схемы создания гибрида.

— Об этом Дмитрий рассказывал, — кивает Ваня.

— Похоже, Христоф и З. начали работу над симуляцией эволюции ещё раньше, чем в середине двадцатого века об этом впервые услышал мир, — восхищение в голосе Лены уже невозможно игнорировать. — Они планировали создание новой популяции людей: сильных, неуязвимых. Даже с помощью науки того времени, добавив древнейшую магию и чёрт знает какой уровень знаний этого З., они с Христофом смогли достичь многого. В каждом следующем эксперименте были учтены ошибки предыдущих, и потому прогресс в течение всех лет был огромен. Последние двадцать химер были идеальны… Клетки больше не отторгали друг друга.

— Но как они этого добились? — спрашивает Нина.

Она сидит в кресле, подперев подбородок кулаками. Сарафан, в который она одета, напоминает мне одеяние Лисы.

— Переливание крови Христофа его химерам. Эхно и клятвенный эфир перестроили иммунную систему, залечили швы, заставили органы выделять особый гормон, благодаря которому клетки больше не отторгали друг друга. Теперь химеры стали идеальным подспорьем для следующего шага — создания гибрида.

— Но тут ему помещали? — догадывается Саша.

— Анна случайно нашла его записи и пришла вместе с ними к Авелю. Он собрал стражей и отправился на задержание Христофа. Авель думал, что спасает невинных жертв, но кровь Христофа привязала химер к нему, а потому своей целью они видели беспрекословное подчинение и его защиту. — Лена замолкает. Некоторое время я не слышу даже помех. — Дальше вы знаете, — продолжает Лена резко. — Ну а у Христофа судьба сложилась так, что в сорок пять он скончался.

— А что насчёт гибридов? — подаёт голос Саша. — Их-то он создать успел?

— Слава как раз предлагает переместиться в прошлое: лети с ней и лично спроси у Христофа, — едва давая Саше закончить, говорит Бен.

— Не знаю, — отвечает Лена. Представляю, как она пожимает узкими плечами. — Личный дневник Христофа обрывается на дате перед тем, как случилась битва на Правобережье. А в научном значится только теоретический план и никаких практических пометок. Полагаю, в этот раз, даже если что-то и получилось, он решил не записывать.

Что-то мы упустили. Пока я не уверена, что именно, а потому пытаюсь до мельчайших подробностей вспомнить видения, которые мне показывал Христоф.

Его друзья ни о чём не подозревали. Едва ли они встали на его сторону, если у них была такая реакция на одну лишь идею.

Его эксперименты, о которых он думал с тоской и заботой. Кровь связала их, как родственников.

Затем Роза и внутренние терзания о детях, которые ещё слишком малы, чтобы оставлять их, и о времени, которое ускользает сквозь пальцы.

Дети… У Христофа были дети?

«Ваши главы прячут кое-что от моего отца… Нити Времени. Это всё, что мне нужно».

«Дядя думает, Эдгар одно из лучших его творений…»

— Христофу удалось… — произношу как в тумане. Не до конца осознаю, что нахожусь в комнате с ребятами, а не в воспоминаниях Христофа, и потому когда поднимаюсь на ноги, приходится обхватить корпус руками, чтобы перестать балансировать. — Не знаю, как, но двоих гибридов ему удалось создать точно. * * *

Ждать, пока все в комнате уснут, приходится долго. Ребята не могут перестать перешёптываться, даже когда уже давно за полночь по местному времени. Конечно, я могу понять их возбуждённость после всего, что было сказано за день, но сейчас их разговоры мне не на руку. Лукас наверняка уже ожидает меня на улице. Он так легко согласился, что я не удивлюсь, если так же легко он уже ушёл, простояв не больше пяти минут.

Или вовсе не пришёл… Как мне кажется, это было бы очень в его духе.

Я последний раз проверяю, все ли уснули, шёпотом произнося имя каждого из ребят, а когда ответа мне не поступает ни в одном из случаев, скидываю с себя одеяло, хватаю в руки кроссовки и босиком, осторожно маневрируя между спящими на полу, выскальзываю из комнаты. Обуваюсь уже там. В коридоре снимаю с крючка чью-то куртку, хватаю заранее спрятанный за шкафом меч и выхожу на улицу.

Ночь сегодня теплее обычного, поэтому куртку я не застёгиваю. Бегом пускаюсь к нужному выступу, и уже на подходе замечаю одинокую высокую фигуру, стоящую ко мне спиной.

— Лукас! — окликаю я.

Фигура не то, чтобы не вздрагивает: при слабом сером свете и серебристом тумане она в какой-то момент кажется мне и вовсе ненастоящей. Только подойдя ближе, я вижу, что это и правда Лукас. На нём льняной комбинезон с длинными рукавами. Ткань тонкая и полупрозрачная, и я, останавливаясь по правую руку феникса, вижу красные узоры на его коже, словно языки пламени обнимающие его предплечья, локти, грудь, живот и бёдра.

— Прости, что так долго, ребята никак не хотели засыпать…

— Я сам только пришёл, — обрывая меня, говорит Лукас. Никак не привыкну к его голосу. — Нина заглядывала к Шиго перед сном, я был там. Поэтому понял, что рано ты не сможешь прийти.

Так вот куда Нина улизнула из комнаты, когда сказала, что идёт в ванную, а сама вернулась только через час!

— Мне кажется, или они проводят слишком много времени вместе? Если бы я не знала, что Лиса, — то есть, Шиго, — по мальчикам, я бы уже давно начала что-то подозревать.

— Когда я ушёл, Нина лежала головой на коленях у моей сестры и явно с ней кокетничала, хоть и рассказывала о вещах далеко не романтичных. Если ты об этом, — Лукас, до этого смотревший на горизонт, поворачивает голову на меня, — полагаю, можешь начинать волноваться.

То, что я раньше приняла за урчанье в его говоре — теперь понимаю, что это своеобразный акцент.

— О чём Нина рассказывала вам? — интересуюсь я.

Лукас глядит на меня секунду и снова устремляет взгляд вперёд. Сейчас его глаза не такие яркие, как днём: словно на ночник накинули платок, приглушив свет.

— О нашем разговоре в комнате, — сама отвечаю на свой вопрос. — По поводу Христофа.

— Это был секрет?

— Нет, но… Нине всё-таки стоило посоветоваться с нами, прежде чем всё рассказывать вам. Без обид.

Лукас качает головой. Полагаю, так он показывает мне, что мои слова его не трогают.

— Вам нужен кто-то сильный, — вместо этого произносит Лукас. — Нина сказала, что без сильной магии у вас не получится то, что вы задумали.

— Да, — подтверждаю я. — Ведьма или ведьмак. У нас пока только один план, а он требует больших энергетических затрат. И вообще может быть опасен. Смертельно.

Лицо Лукаса не выражает никаких эмоций.

— Мой отец тридцать лет преподавал в Академии. Я мало что знаю о его жизни в целом, но ковен, верховным которого он является, в Проклятых землях самый сильный.

Лукас отходит к камню и опирается на него спиной. Удивлённая брошенными мне невзначай фактами, я снимаю со спины меч медленно, как во сне. Не свожу взгляд с Лукаса. Собирается ли он продолжать говорить, или ждёт, что я на это отвечу?

— Это ты так помощь предлагаешь? — спрашиваю я, когда по истечению достаточного времени не получаю никакого ответа.

— Просто говорю, что мой отец вполне подходит под ваши требования, и, если нужно…

— Нужно! — перебиваю я. — Очень нужно. Лукас, это решило бы многие наши проблемы!

Лукас кивает. Прищурившись, он оглядывает меч в моих руках с нескрываемым разочарованием. В голове всплывают его слова: «В последний раз, когда я держал в руках оружие, моей задачей была защита города и его жителей… И у меня не получилось…С тех пор я недостоин носить оружие».

— Только отец не был в Огненных землях с третьего дня рождения Шиго, — говорит Лукас. — Полагаю, с матерью им лучше не пересекаться.