Чёрный княжич

— Допросной! — обиженно вскинулся писарь.

— Так порядок такой, — ласково пояснил князь, — дела о государственной измене вести в допросной в присутствии писаря и ката, — он поочерёдно кивнул на чиновника и Луку. — Так что давайте поскорее закончим да по своим делам разойдёмся. Приступай, Яша, — это уже писарю, — как бишь там? А, поместный дворянин Лещинский Пётр Андреевич…

Дальше Лука уже не слышал. Он наконец-то понял, для чего его сюда привезли. И что значат слова Темникова про «Отмщение МНЕ…» и «одного за трёх плачу». А ещё он почувствовал, как в уголках глаз красная муть опять собирается.

— А письмо то где? — вырвал его из задумчивости голос князя. — Яша, вот что у тебя за беспорядок с бумагами?!

— Так здесь было, Игорь Алексеевич, — писарь растерянно шарил взглядом по столу, — вот с утра же было.

— То-то же, что было. А теперь где?

— Может, наверху застряло.

— Само застряло? — скептически скривился князь. — Ну пойдём-ка посмотрим, где оно там «застряло». Вы здесь покуда побудьте, Пётр Андреевич, и ты братец, как тебя там.

— Алёша я, — с готовностью подтвердил Лука.

— То-то же, что Алёша. Вот что за день сегодня такой?!

Обернулись они быстро, но когда пришли, Лещинский уже не дышал.

— Это что?! — вытаращился Яша. — Это как это?

Лука недоумённо развёл руками, мол, само вот как-то так вышло.

— Ты, братец, — князь вновь защёлкал пальцами.

— Алёша, — радостно напомнил Лука.

— Господи! Ну вот что за день, сегодня такой?! Ты что с Лещинским сделал, Ирод?

— Так ничего вообще не делал, — затряс головой Лука, — токмо кулаком в пузо для порядку сунул. А он возьми, да и помри.

— Хуже дурака только дурак с инициативой, — тоскливо проговорил Игорь Алексеевич, обращаясь к писарю. — Вот с самого утра всё наперекос. Да ещё сон приснился, будто я на ярмарке у кошек репу покупаю, такая пакость в голову лезет, как знал, что ничего хорошего сегодня не выйдет.

— Ваша правда, — подтвердил Яша, — кошки не к добру снятся. Вот у меня помню… А с этим что делать? — прервался он, кивнув на покойного.

— С этим… — задумался князь. — Значит так — Лещинского отправь к медикусу, скажи, я после подойду, а дурака этого…

— Алёшу, — хихикнул писарь.

— Именно что, Алёшу — бить палками да гнать взашей, и чтоб на версту к присутственным местам не подходил. Когда Луку, растянутого на лавке, по спине охаживали, ему не было больно, он улыбался абсолютно счастливой, какой-то детской улыбкой. А после, отлежавшись, пришёл в особняк Темниковых.

— С чем пожаловал? — поинтересовался князь.

Лука обратил внимание, что как и первый раз разговор происходил наедине, без охраны. Не боялся его Темников, вот ничуть.

— Я за расчётом, княже, — пояснил Лука, — неладно мы с тобой разошлись. Не по совести.

— Ишь ты? — удивился князь. — Не по совести, значит. Только я ж сказал — «не торгуюсь», не нравиться цена — не покупай.

— Так и я не торговаться пришёл, — упрямо заявил Лука. — Переплатил ты, княже. А я в должниках ходить не люблю.

— Даже так! — с уважением, протянул Игорь Алексеевич. — И сколько ж долгу ты себе насчитал?

— Не много. Жизнь свою, ну, сколько там Господь ещё отмерил.

— Хорошо, — после паузы сказал князь, — хорошо, что ты у барыни своей кузнецом трудился, и к делам коммерческим допущен не был. А то со своим умением торговаться ты б старушку помиру пустил. Ступай, комнату во флигеле занимай обратно. А к делу я тебя приставлю.

Неправду сказал Темникову Лука, вернее, не всю правду. Не только в долге дело было, основное и самое важное — дети. Сашка и Луш… нет, Аринка. И пусть они были Темниковы, и по рождению и норовом княжеским. То всё едино. Лука их за своих почитал. Прикипел к ним и сердцем и душою с первых мгновений, как муть красная из глаз исчезла. Да благодаря им и исчезла, наверное.

А теперь вот всё сызнова вернулось. Как круг в семь лет закончился. Снова карета эта проклятая. Посыльный, задыхаясь, протарахтел, что побили семью князя до смерти. И жену его и детишек, в карете побили. А теперь его сиятельство Луку к себе требует.

Темников ждал в опочивальне, косо привалясь к подушкам. Сквозь тонкую ткань сорочки бинты с кровавыми пятнами проглядывали. А на столике у кровати пистоль лежал заряженный и ещё один на комоде.

— Звал, княже? — склонил голову Варнак.

— Звал, Лука, звал. Слыхал, что за беда у нас приключилась.

— Кто? — глухо рыкнул бывший разбойник, а ныне доверенное лицо князя Темникова.

— То сейчас не важно. Опосля разберёмся. В другом дело. Сын мой выжил, и даже двух татей прибить сумел.

— Сашка! — с некоторым облегчением выдохнул Лука. — То есть простите. Александр Игоревич.

— Он самый, — грустно улыбнулся князь. — Зайди, Саша, — чуть повысил он голос.

Неприметная дверь слева от Луки распахнулась, и в комнату вошёл подросток. Сразу как-то на пару лет повзрослевший и посуровевший. Он твёрдой поступью подошёл к комоду и, положив руку рядом с пистолетом, посмотрел на Луку. Посмотрел твёрдо, жёстко, по Темниковски.

«Выстрелит, — понял Варнак, чувствуя, как у него слабеют ноги, — вот одно слово не так и выстрелит, даже не задумается. У князя-то пистоль так, для надёжности. А стрелять будет младший».

— Хочу я, — сказал Игорь Алексеевич, — дабы ты, Лука, дядькой стал при сём недоросле. Ну и охраной его озаботился. Что скажешь? Аль спросить чего желаешь.

Лука судорожно сглотнул, находясь под прицелом двух пар удивительно похожих чёрных глаз.

— Кхм, — справился он с собой, прочистив горло, — что ж тут спрашивать, и так всё ясно. А сказать хочу, да. Парню голову зашить надобно, — он указал на бинты, намотанные на лоб Александра. — А то шрам заметный останется — красоту попортит.

— Пустое, дядька Лука, — отмахнулся княжич, — шрамом княжеского достоинства не умалить. И улыбнулся.

Примечания:

[1] — Здесь воины личной охраны местных правителей, аристократов; «придворные гайдуки» — охрана русских царей.

[2] — В значении недовольства властями, которое выражается лишь на словах, не сопровождаясь действиями.

[3] — Ведро мера 12,3 л.

[4] — Второй Азовский поход 1696 года.

Был издан высочайший указ, по которому холопы, вступавшие в войско, получали свободу.