Стеклянная Крепость

Адские растения наступали с удвоенной энергией. На такой влажной почве они могли передвигаться так же быстро, как человек. Их щупальца извивались, готовые вцепиться и разорвать любого.

***

Илна обошла дуб, растущий в углу лабиринта. Живой изгородью в проходе перед ней теперь были остролист слева и боярышник справа. Посередине, скорчившись, сидел трехголовый пес величиной с быка.

Она подняла узор, который связала в ожидании этой встречи или чего-то подобного. Однако она не ожидала увидеть три головы: огромный пес бросился к ней, прежде чем споткнуться и рухнуть с двойным тявканьем.

Чалкус крикнул и промчался мимо нее с обнаженными мечом и кинжалом. Он хотел идти впереди, но нужно было охранять и тыл, а также контролировать пространство над Илной и ребенком, чтобы никто не смог приблизиться сверху. Илна настояла на том, что она возглавит отряд, потому что она могла захватить в плен, а не просто убить или прогнать прочь любого Принца, которого они встретят в следующий раз. Эта логика все еще действовала.

— Уйди с дороги! — приказала Илна, быстро внося изменения в свои узоры — собирая петлю посередине ткани, потому что не было времени выполнить работу должным образом с дополнительной длиной пряжи. Она была в ярости: на себя за то, что не подготовилась лучше, и на Чалкуса за то, что он рванулся вперед — ну, вел себя так, будто она не сможет вовремя оправиться от своей ошибки.

В основном на саму себя. Как обычно.

Чалкус отскочил в сторону так же быстро, как и появился. Собака уже пятилась, отвернув головы в обе стороны. Средняя голова застыла с выражением брызжущей слюной ярости, похожая на чучело трофея, прибитое гвоздями к стене. Правая передняя лапа зверя волочилась, и в движениях левой задней лапы также наблюдалась заминка.

— Это моя территория! — прорычала левая голова.

— Вы не имеете права... — начала правая голова.

Илна расправила свой узор. Собака восприняла его открытыми глазами своей средней головы, и упала там, где стояла.

— Сейчас, — решительно сказала Илна. — Ты ответишь на вопросы, которые мы зададим, или мой друг Чалкус разрежет тебя на куски. Сейчас я изменю, свой узор так, чтобы ты могла говорить. Если ты решишь не помогать нам, мы спросим кого-нибудь из твоих собратьев Принцев, но мы не будем этого делать, пока ты жива.

Изо рта пса воняло тухлым мясом. Знание того, что мясо было человеческим, не изменило поведения Илны, но и не заставило ее полюбить это существо. Вместо того чтобы поправить узел узора, она просто провела кончиком мизинца по одному уголку.

Левая голова собаки дернулась, чтобы посмотреть на них. — Это возмутительно! — прорычала она. — Ты...

Чалкус шагнул вперед и взмахнул мечом. Одно ухо говорившей головы отлетело, и врезалось в живую изгородь. Собака взвизгнула гораздо громче, чем раньше; голова яростно замоталась, но существо убежать не могло.

Мерота ахнула и прижала ладони ко рту. Затем она подняла голову с огорченным выражением лица и сказала: — Мне жаль, Чалкус. Но он это заслужил!

— Ах, дитя, — отозвался Чалкус. Он широко улыбнулся. — Это существо заслуживает гораздо худшего, я уверен; и если оно будет упрямиться, я с удовольствием устрою ему еще худшее, что я и сделаю.

— Мы хотим выйти из этого гобелена, — сказала Илна, — или этого сада, если хотите. Где же выход?

— Я не знаю... — ответил пес. Он с воем дернул головой, когда Чалкус слегка пошевелился.

— Нет! — сказала Илна. — Нет, пока я не решу, что он не отвечает. Пес, как ты думаешь, где выход? Вы, Принцы, разговариваете друг с другом, не так ли? Вы должны говорить об этом!

— Мы не знаем, — сказал пес, очень тщательно выговаривая слова. Его язык высунулся из узкой морды, пытаясь дотянуться до крови, медленно вытекающей из оторванного уха. — Никто никогда не покидал Сад. Но некоторые думают...

Он снова лизнул, на этот раз, дотянувшись до крови. Шерсть над тем местом, куда доставал язык, была спутанной и блестящей.

— Хотя некоторые думают... — продолжал пес. — Что, возможно, Единый построил храм в центре Сада для Себя. И, возможно, когда Он закончил строительство, Он попрощался с Садом в этом месте.

— Я видела храм! — сказала Мерота. — Я смотрела на него, когда мы провалились в лабиринт!

— Да, — сказал Чалкус. Он вложил свой кинжал в ножны, тщательно протерев кончик меча сложенным дубовым листом. — И я тоже. Как он выглядит внутри, этот храм, добрый зверь?

Грудь собаки поднималась и опускалась при дыхании; Илна была осторожна, парализовав только сознательный контроль существа над его мышцами. Однако было бы очень легко заморозить все движения и наблюдать, как собака медленно задыхается. Сколько маленьких человечков прошло через эти три глотки за бесчисленные годы?

— Я никогда там не был, — сказал пес, отчаянно вращая глазами. Возможно, он понял выражение лица Илны. — Никто из нас этого не делал! Ну, мы, конечно, не знаем, но некоторые думают, некоторые воображают, что в храме живет другой, когда он не охотится. Никто из нас не знает, никто не знает наверняка, но если у другого есть определенное место, оно может быть там.

— Другой, — повторила Илна. — Ты имеешь в виду Тень.

Она говорила с преднамеренной жестокостью, так яростно злясь на своего пленника, что рискнула вызвать Тень только для того, чтобы заставить пса завыть от ужаса. Что он и сделал, испустив поток дурно пахнущей мочи на землю и свои собственные задние конечности. Как и дыхание, это была бессознательная реакция. Мерота сжала руки и уставилась на Илну.

— Осторожно, Илна, дорогая моя, — сказал Чалкус с беспокойством во взгляде. — Если ты хочешь убить его, я сделаю это без сожаления; но если нам нужны ответы, то он их нам даст.

— Да, хорошо, — холодно ответила Илна. — Тогда другой. С чего ты взял, что он прячется в храме? Ты видел его там?

— Мы больше нигде его не видим, вот в чем дело! — сказал пес. — За исключением тех случаев, когда он случайно встречается. Никто из нас не был в храме, я же вам говорил! Но ведь больше нигде его быть не может, не так ли?

Илна зажала нижнюю губу между зубами и прикусила ее. Она знала, что делать — что она сделала бы — и она почти показала свое желание, как приказ. Она должна была помнить, что теперь ее мнение было только одним из трех.

— Мастер Чалкус, что бы вы хотели, чтобы мы сделали? — официально спросила она.

— Чем дольше мы здесь остаемся, — сказал моряк, — тем больше вероятность, что мы встретим что-то, что предпочли бы не видеть. Если выход лежит через этот храм, тогда я с радостью пойду в храм, кто бы там ни жил. Я бы предпочел, чтобы мы встретились с ним в его доме в удобное для нас время, чем он нападет сзади в удобное для него время.

— Мерота? — спросила Илна. Она могла отдавать приказы своим спутникам и заставлять их соглашаться так же уверенно, как она подчинила своей воле этого трехголового пса. Она была таким человеком однажды, в те дни, сразу после того, как вернулась в реальный мир после путешествия в Ад.

Никогда больше. Несмотря ни на что.

— Я хочу уйти, Илна, — тихо сказала Мерота. — Я не боюсь. Когда я с тобой и Чалкусом, я не боюсь.

Илна фыркнула. — А ты нет? — спросила она. — Ну, а я, конечно, боюсь.

— «Но не сама по себе. Если бы я была уверена, что умру одна, я бы улыбнулась и пошла дальше».

— Тогда ладно, — сказала она. — Мы найдем храм, а потом поступим так, как сочтем нужным.

Чалкус взмахнул мечом так, что кончик задел вьющиеся ресницы пса, прежде чем тот успел отдернуть голову. — А этот? — спросил он. — Тогда, может, попросим его провести нас?

— Мне не нужен проводник, чтобы найти нужное место, господин моряк, — сказала Илна напряженным, сухим голосом; ее губы скривились, как будто она проглотила уксус. — Ничто в этом звере не радует меня так сильно, как его отсутствие. Отойди — и ты, Мерота.

Ее спутники отодвинулись в сторону. Чалкус старался держать Илну, Мероту и огромного пса в поле зрения одновременно — и следить, чтобы кто-нибудь не появился у них за спиной.

— Сейчас я тебя освобожу, — сказала Илна тяжело дышащему псу. — Я не хочу тебя больше видеть. Если я это сделаю, я убью тебя. В зависимости от того, как я себя чувствую в данный момент, я могу убить тебя быстро, а могу и не убить. Я надеюсь, ты понимаешь.

Она сложила ткань в ладонях и отступила назад. Собака забилась в судорожных конвульсиях, ее лапы завершили движения, которые они начали до того, как узор Илны заставил их замереть. Крупное животное, пошатываясь, поднялось на ноги и боком врезалось в живую изгородь. Шипастые ветки затрещали, но, несмотря на вес и силу зверя, изгородь устояла.

Собака пришла в себя и попятилась. — Ты связана с другим! — прорычала ее средняя голова. — У другого нет ни чести, ни вежливости. Это монстр, который убивает. — Ты связана с ним!

Илна начала поднимать руки, снова расправляя узор. Собака повернулась и скрылась из виду, ее огромные лапы отбрасывали комья дерна.

Илна пожала плечами, пытаясь избавиться от воспоминаний о собаке и ее зловонном дыхании. — Здесь налево, — сказала она, кивая на перекресток дорожек перед ними. Она вздохнула и начала развязывать узелки, чтобы пряжа была готова к использованию в следующий раз. — И снова налево на следующем повороте. Пошли! У меня нет ни малейшего желания оставаться здесь.

Мерота положила свою маленькую ручку на плечо Илны, когда они отправились в путь. — Ты не чудовище, Илна, — тихо сказала она.

— Боюсь, тут ты ошибаешься, — ответила Илна. — Но я твой монстр, дитя мое; и в этом месте он тебе нужен.

***

Кэшел услышал, как ученый встал, и тоже поднялся с постели. Было еще до рассвета, но свет пробивался сквозь восточную стену, где саман не совсем заделал щели между костями мастодонта.

Он протянул руку и взъерошил короткие волосы мальчика. — Проснись, Протас, — тихо сказал он. — Мы скоро уходим.

— Я устал! — сказал мальчик, крепко зажмурив глаза, но мгновение спустя сбросил покрывавший его гобелен и сел. Он держал лицо опущенным, пока не забрался под одеяло и не достал оттуда топазовую корону. Прочно водрузив ее на голову, он застенчиво улыбнулся Кэшелу и встал.

Антесиодор раскладывал предметы из своей коллекции на прямоугольнике плотной ткани — попоне, как догадался Кэшел. Она была украшена геометрическими узорами черного и белого цветов на фоне винного цвета. Ученый уже упаковал несколько книг и свитков; теперь он выбирал среди склянок и шкатулок, размещенных вдоль боковой стены.

— Я могу понести это для вас, если хотите, сэр, — сказал Кэшел. Связка была бы довольно тяжелой на любом расстоянии, и Антесиодор выглядел так, словно сильный ветер мог сбить его с ног.

— Мне бы не хотелось, — отрезал ученый. — Я уверен, у тебя есть свои обязанности. Ты можешь оставить меня с моими.

Кэшел кивнул и подошел к глиняному кувшину с водой. Он был покрыт красной глазурью на черном фоне; крылатые демоны с женскими головами мучили мужчину, привязанного к мачте его корабля.

— Мне жаль, Мастер Кэшел, — сказал Антесиодор ему в спину. — Я расстроен из-за того, что от меня требуют, но это не твоя вина.

— Все в порядке, — сказал Кэшел, улыбаясь про себя. — Принц Протас и я знаем, что мы чужеземцы. Мы ценим вашу помощь.