Стеклянная Крепость

Глава 17

Илна наблюдала, как Стеклянная Крепость приближается к ним. Несомненно, это был самый сложный — и потому прекрасный — узор, с которым она сталкивалась в бодрствующем мире, хотя, погружаясь в свои грезы, она мельком видела нити самого космоса. Иногда Илна даже заходила по этим нитям достаточно далеко, чтобы представить себе существование самой Ткачихи за Ее работой.

Рассматривая себя как ниточку в чужом узоре, Илна почувствовала, как ее губы изогнулись в кривой улыбке. К ее удивлению, теперь многие вещи казались ей забавными. Это само по себе позабавило ее.

Все говорили, но почти никто, казалось, не слушал. Поскольку Илна молчала, никто не обращал на нее внимания. Она привыкла к этому, и действительно, это было то состояние, которое она предпочитала.

Волшебники, которые были ответственны за смерть ее семьи, поставили упавшую жаровню на треногу, и подожгли древесный уголь искрой волшебного света. Они пели, по-видимому, заклинания, не обращая внимания на окружающих их людей.

Илна посмотрела на их мертвые, одутловатые лица. Мертвыми, конечно, были только тела. Нечеловеческая искра внутри них использовала плоть просто для передвижения, являясь частью реального существа не больше, чем моряк является частью своего корабля.

Моряк… Что ж, Чалкус никогда не сомневался, что когда-нибудь умрет. Мерота сказала бы то же самое, если бы ее спросили, хотя, вероятно, она была слишком мала, чтобы понять, что это значит. Хотя, возможно, и нет: она была умным ребенком и находилась рядом с Илной и Чалкусом в тех местах, где смерть была более вероятным исходом, чем жизнь для всех них.

Пока Черворан пел со своим Двойником, Илна вспомнила ощущение холодной восковой плоти, когда она вытаскивала волшебника из погребального костра, который в противном случае поглотил бы его. Что бы случилось, если бы она позволила огню взять свое? Конечно, эта плоть, эта форма не напустила бы Коэрли на Илну и ее семью; но изменило бы это результат? Когда существо из хрусталя двинулось к ним со стороны моря, было легко представить себе огненное существо, стоящее лицом к нему, и весь остров под почерневшей пустошью.

Эта закономерность была за пределами понимания Илны. Что она знала с ясностью, которую никто из ее друзей и представить себе не мог, так это то, что существует некая закономерность.

Шарина схватила Кэшела за левое запястье обеими руками и попыталась пошевелить его. Он оставался застывшим, таким же неподвижным, как солнце в зените на бледном небе. Шарина обернулась, поймала взгляд Илны и воскликнула: — Илна? Ты можешь что-нибудь сделать? Теноктрис говорит, что не может.

Теноктрис стояла со спокойным выражением лица. Она держала в руке одну из своих тонких бамбуковых палочек, но, казалось, забыла о ней, когда смотрела на птицу. Она повернула голову, не тронутую параличом, но прекратила говорить.

— Я не могу уловить закономерность, Шарина, — ответила Илна нормальным голосом. Она разбирала узелки на ткани, которую сама связала, чтобы вернуться из сада гобеленов. — Для меня это слишком сложно. Даже для меня.

— Тогда ничего, — сказала Шарина, ее отчаяние сменилось покорностью судьбе. — Никто из нас ничего не сможет сделать. Если эти двое...

Она с несчастным видом кивнула в сторону Черворана и его Двойника, которые, напевая, подносили свои атаме к жаровне.

— ... не смогут остановить Зеленую Женщину, тогда мы обречены.

— Я не говорила, что я ничего не могу сделать, — резко сказала Илна. Единственной эмоцией, которую она вынесла из сада, был гнев. Она вернулась туда, где была первые восемнадцать лет своей жизни, до того, как встретила Чалкуса и Мероту. — Я сказала, что не вижу, как какое-либо действие, которое я предприняла, вписывается в общую картину, но я решила, что это не имеет значения. Я разберусь с той частью узора, который передо мной, а кто-нибудь другой сможет позаботиться об остальном.

— Я не понимаю? — отозвалась Шарина. Она перевела взгляд с Илны на крепость, приближавшуюся с тяжеловесной неумолимостью. Она двигалась не очень быстро, но в этом и не было необходимости. Шарина вытащила свой нож из ножен на поясе.

— Зеленая Женщина не причинила мне вреда, Шарина, — спокойно сказала Илна, доставая из рукава другой узор. — Я не настолько глупа, чтобы верить, что это делает ее моим другом, но я очень хорошо знаю, кто мои враги.

Илна кивнула в сторону Черворана и Двойника. Улыбаясь, она развязала узел второго узора.

Короткие полуденные тени под волшебниками и их жаровней становились шире и гуще. Какое-то мгновение никто ничего не замечал. Черворан закричал, и мгновение спустя его Двойник закричал почти в унисон.

На них надвинулась Тень. Они повернули головы и уставились на Илну. Ранее ни одна из других жертв не смогла даже пошевелиться после того, как Тень схватила их.

Илна улыбнулась. Хорошо. Они должны были почувствовать каждую мельчайшую деталь того, что с ними происходило.

Они закричали. Плоть таяла, и кости тоже, но крики все еще висели в воздухе, пока невидимые части волшебников продолжали растворяться; и Илна улыбнулась.

Тень потускнела и исчезла. Кэшел и Гаррик вышли из своего транса, оглядываясь вокруг с испуганными выражениями лиц людей, которые, поднимаясь по лестнице, сделали шаг на ступеньку, которой не было.

— Это был твой выбор, Госпожа Илна, — произнес тихий голос птицы на плече Гаррика. — Но если бы ты не действовала, это сделала бы я. Они сделали со мной, то же, что и с тобой.

— Мне жаль, — сказала Илна. — Мне очень жаль это слышать.

Она подошла к жаровне и бросила в нее ткань. Нить съежилась, почернела и, наконец, вспыхнула пламенем. Острый запах горящей шерсти боролся с общей растительной вонью этой сырой пустоши.

— Ты уничтожаешь сад? — спросила птица. — Ты знаешь, что большинство обитателей умрут, когда их освободят обратно в их собственные миры, не так ли?

Илна пожала плечами. Во дворце в Моне древний гобелен превратился в пепел точно так же, как и этот фрагмент, сделанный ею самой.

— Все рано или поздно умирают, птичка, — сказала Илна. — Даже ты. Кто-то жестокий устроил этот зверинец, и я покончила с ним. Вот и все.

— Даже я умру, — сказала птица. — Но не ты, Госпожа Илна. Не так скоро, как ты сейчас можешь себе представить.

— Нет? — переспросила Илна. — Ну, у меня были и другие разочарования.

Она пристально посмотрела на существо и добавила: — Ты волшебница, птица?

— Нет, госпожа, — ответила птица. — Я математик. Обычно я бы сказала, что это означает, что я понимаю вещи, которых не понимают волшебники, но в данном случае я не думаю, что это правда. И все же, я думаю, я понимаю достаточно.

Повсюду вокруг них бегали люди, разговаривали; многие из них молились. А на юге Стеклянная Крепость поднималась все выше с каждым шагом, по мере того как морское дно приближалось к бару, закрывающему Бухту Калф Хед. Ее шаги гремели, и на берег накатывались волны.

***

Шарина положила левую руку на плечо Кэшела; просто для устойчивости, а не для чего-то другого. Просто потому, что он был Кэшел. Земля сотрясалась каждый раз, когда сияющие ноги крепости шагали вперед.

Рога и трубы призывали армию — «Стоять». Солдаты, которые рассеялись во время хаоса последнего часа, теперь выстраивались позади штандартов своих подразделений. У большинства из них были только мечи: их копья, бесполезные против адских растений, были сложены далеко позади вместе с их багажом.

Копья тоже были бы бесполезны против Крепости из Стекла. И мечи, конечно, тоже.

Гаррик повернулся и сказал: — Шарина? Ты была регентом, пока меня не было? Можешь ли ты придумать что-нибудь, что я должен сделать сейчас? Потому что я только что попал сюда.

Лайана стояла рядом с Гарриком с каменным лицом, но глаза ее снова были сухими. Смогла ли она хоть что-нибудь объяснить ему за те несколько минут, что прошли с тех пор, как он вернулся оттуда, где был?

— Нет, — ответила Шарина. — Это все...

Внезапно разочарование отступило, и она снова стала девочкой, разговаривающей с братом, которому полностью доверяла. — Гаррик, это было похоже на падение со скалы. Лайана и я...

Она посмотрела на Теноктрис, стоявшую неподалеку с веселым, сосредоточенным выражением лица.

— ... и Теноктрис, конечно, и все остальные, мы пытались что-то сделать, но в основном это были Черворан и Зеленая Женщина, а теперь есть только она. Оно.

Краем глаза она заметила Илну, стоящую в одиночестве со слабой улыбкой. Ее пальцы сплетали пряжу в узор, понятный только ей. Гаррик побывал в месте, где были болота, дожди и кровожадные люди-кошки…

Пальцы Шарины крепче сжали руку Кэшела. — «Кэшел здесь. Он всегда будет здесь. Он не умрет и не оставит меня».

— Я так и предполагал, — сказал Гаррик. — Тогда я присоединюсь к Уолдрону. Пусть Пастырь защитит тебя, сестренка. И тебя тоже, Кэшел.

— Но Гаррик... — сказала Шарина. Она не знала, как действовать дальше. На ее брате не было ничего, кроме пояса с мечом и рваной туники, которая, казалось, была сшита из мешковины. Он был в синяках и царапинах, а рана на плече должна была вывести его из строя; возможно, это произойдет, как только он перестанет двигаться и его тело получит шанс напомнить ему о своем присутствии.

Она закашлялась. — Я не думаю, что армия сможет многое сделать, — сказала она. — А ты знаешь?

— Тем больше причин для принца остаться со своими войсками, тебе не кажется? — сказал Гаррик, одарив ее улыбкой. Он повернулся, быстро обнял Лайану левой рукой и направился к королевскому штандарту. На ходу он снова вытащил позаимствованный меч. Лайана последовала за ним, отстав на полшага.

Хрустальная птица повисла в воздухе перед Шариной. Птица была именно там, где она была, когда Гаррик разговаривал с ней. Ее крылья были неподвижны, но игра света над существом и внутри него, казалось, была чем-то большим, чем просто солнечный свет на бесчисленных гранях.

— Думаю, мне нужно размяться, — сказал Кэшел с застенчивой улыбкой. Он отошел на несколько шагов от Шарины и начал вращать своим посохом. Когда он медленно вращался по кругу, волшебный свет обволакивал наконечники голубыми искорками.

Шарина облизнула нижнюю губу; когда она прикусила ее, у нее выступила кровь. — Теноктрис? — спросила она. — Сможет ли он...?

Она кивнула в сторону спины Кэшела. О ком-нибудь другом это было бы шуткой или вопросом сумасшедшего, но способности Кэшела выходили далеко за рамки силы его великолепных мускулов.

— Нет, дорогая, — ответила Теноктрис. — То, что ты видишь...

Она кивнула в сторону приближающейся крепости. Хотя она передвигалась на своих ногах — треножнике, поднимаясь все выше над поверхностью моря, Шарине она не казалось живым существом. Наблюдать за ней было все равно, что стоять на пути огромного оползня, стремительного и ужасного, но неживого.

— ... это только поверхность. Настоящая Стеклянная Крепость существует во множестве времен. Ничто из того, что происходит с ней только в этом мире, не может повлиять на какую-либо значительную часть целого.

Старая волшебница посмотрела на парящую хрустальную птицу и сказал: — Не так ли, милорд?