Стеклянная Крепость

— Я Птица, а не лорд, — сказало сверкающее существо. — Я была одним из многих равных, и теперь я одна из них. Но ты права насчет крепости, Теноктрис.

Она издала своим телом кудахчущий, щелкающий звук, затем продолжила своим мысленным голосом: — Ничто из того, что я видела за те века, что прожила с Травяным Народом, не предполагало, что я встречу людей, которые поймут уравнения, из которых состоит моя жизнь.

Теноктрис вздернула подбородок в направлении Крепости из Стекла. Теперь при каждом шаге море с рычанием накатывалось на берег.

— Это кости твоей расы, Госпожа Птица, — сказала она. — Неужели ты оставишь их в руках их убийцы, чтобы убить еще больше существ, таких же невинных, какими были твои люди?

— Я сказала Гаррику, что верну его в его мир для него и для себя, — произнес тихий голос Птицы. — Я завершу свои цели здесь. Но Теноктрис — знаешь ли ты, что это будет означать для твоего мира и твоего народа?

— Я знаю, — ответила Теноктрис, кивая. — Силы должны быть сбалансированы. Но это должно быть сделано.

— Стороны уравнения должны быть равны, — продолжила Птица. — Но я сожалею о том, чего это стоит вам и вашим близким, потому что некоторые люди относились ко мне как к одному из своих.

— Иди, — сказала Теноктрис, указывая своей бамбуковой палочкой на крепость, возвышающуюся на фоне ясного неба. — У нас очень мало времени.

— У нас достаточно времени, — ответила Птица. Она поднялась в воздух и направилась в сторону моря, делая резкие, трепещущие движения крыльями. Слабо, словно с невообразимого расстояния, мысленный голос добавил: — Существует целая вечность.

***

Кэшел описал своим посохом простой круг перед собой, время от времени меняя движение на цифру 8, чтобы убедиться, что он задействовал все свои мышцы. Ритм был простым и успокаивающим; его тело могло поддерживать его весь день, оставляя разум свободным, чтобы наблюдать за танцем вселенных на поверхности Стеклянной Крепости.

На самом деле он не мог проследить за рисунком, но было приятно наблюдать за чем-то более удивительным, чем что-либо в этом, или в любом другом отдельно взятом мире. Глаза Кэшела видели мерцающий свет, но разум показывал ему связи, простирающиеся во времени во всех направлениях. Века поднимались, катились и снова падали в глубины, но не этой вселенной, а космоса, который был всеми вселенными. Стеклянная Крепость была идеальной, и поскольку она была идеальной, не могло быть ничего прекраснее.

Она собиралась сокрушить Кэшела и всех, кого он любил. Его долгом было остановить ее. Это было невозможно, но, конечно, он попытается. Конечно, он попытается.

— Кэшел, — сказала Шарина у него за спиной. — Перестань вращать своим посохом и обними меня. Все в порядке. Обними меня!

Что-то мелькнуло в поле зрения Кэшела. Поскольку он был сосредоточен — и глазами, и разумом — на крепости, на мгновение это было просто мерцанием. Затем Кэшел увидел птицу, которая ранее сидела на плече Гаррика. Она летела к Стеклянной Крепости, и, подобно крепости, мерцание птицы вмещало в себя все миры и все времена.

— Кэшел, все в порядке, — повторила Шарина. — Пожалуйста, обними меня. Что-то должно произойти.

На этот раз Кэшел остановил свой посох и поднял его вертикально. Он отступил назад, становясь рядом с Шариной и держа ее свободной рукой. Он не сводил глаз с крепости и летящего к ней кристаллического блеска.

Стеклянная Крепость обладала холодной, совершенной красотой, но Кэшел ор-Кенсет был человеком и принадлежал к одному миру. В мире Кэшела Шарина была настолько близка к совершенству, насколько это вообще возможно. Он застенчиво улыбнулся, не сводя глаз с возвышающейся крепости и птицы, поднявшейся так высоко в воздух, что теперь она казалась пылинкой, кружащейся в солнечном свете.

Теноктрис сказала: — Крепость больше, чем кажется. Я полагаю, вы с сестрой знаете это, Кэшел?

— Да, мэм, — ответил Кэшел. Он говорил от имени Илны, но у него не было никаких сомнений на этот счет. Все это было настолько ясно, что он не мог себе представить, что это было ясно не всем. Однако он знал, что его глаза видели крепость не такой, какой она была на самом деле.

Шарина прижалась к нему. Это было так чудесно…

— Что бы ни случилось с крепостью, — продолжила Теноктрис, — это происходит во все времена, частью которых является крепость. Если крепость исчезнет, что-то займет ее место. Я думаю, что сами времена сольются воедино, чтобы уравновесить то, что отнимается.

— Я не понимаю, — сказала Шарина.

Кэшел тоже ничего не понял, но это был не тот вопрос, который его волновал. Он не мог изменить то, чего ожидала Теноктрис, так что с таким же успехом он мог подождать и узнать. Он справится с тем, что бы это ни значило, когда бы это ни случилось, точно так же, как он всегда поступал в прошлом.

Он улыбнулся. Шарина так не думала, как и Гаррик, и большинство людей. Королевство нуждалось в пастухах так же, как и в принцах.

— Все будет двигаться скорее во времени, чем в пространстве, — сказала Теноктрис. — Я не могу угадать, насколько большая площадь будет затронута, но крепость очень большая. Очень большая.

Одна нога Стеклянной Крепости опустилась на бар у входа в Бухту Калф Хед; земля затряслась, как мокрая собака. Кристаллическая масса утесов и пиков была так высоко, что казалась огненным облаком, а ноги, которые казались стройными, когда крепость начала движение, были толще надвратных башен в Валлесе, каждая. Ноги двигались так, как песок сыплется в песочных часах, а, не изгибаясь, как змеи.

— Вон, — сказала Шарина. Она указала вверх. — Птица преобразилась во что-то другое. Вы видели это, Теноктрис?

— Я доверяю твоим юным глазам, дорогая, — ответила пожилая женщина. — И это то, что она, конечно, сделала бы. Возвращается к своему народу.

Следующий шаг, который предпримет крепость — поставит огромную ногу на материк. Кэшел не знал, как много видела Зеленая Женщина с того места, где она находилась внутри кристалла, но он полагал, что она видела достаточно, чтобы убедиться, что нога станет там, где от нее будет больше пользы. Если бы ноги укоротились и опустили тело на землю, оно легко покрыло бы всю грязную равнину и всех стоящих на ней людей.

Кэшел обнял Шарину чуть крепче, вместо того чтобы снова взмахнуть своим посохом. Это было то, чего она, по ее словам, хотела. И он не собирался ни в чем отказывать Шарине в эти последние мгновения.

Задняя нога крепости поднялась и начала движение вперед. Это прекратилось так же внезапно, как затвердевает железо, вытекающее из плавильного котла. Кэшел не смог бы описать возникшей вспышки. Это был не свет, а пронизывающая чернота, которая затопила весь мир. На мгновение Крепость из Стекла исчезла из виду. Небо было пустым, но внутри него царила бесконечная чернота.

Кристаллическая масса появилась снова, изменив форму, которую ей придала Зеленая Женщина. — Птица! — закричала Шарина, и это была Птица, теперь размером с крепость, которую она заменила.

Чей-то голос закричал так же, как кричали Черворан и его Двойник, попав в сеть тени Илны. Пальцы Кэшела крепче сжали ореховый посох, затем расслабились. Илна не нуждалась в помощи, чтобы отплатить тем, кто отнял у нее Чалкуса и Мероту; Птица тоже не нуждалась в помощи.

Сверкающие крылья трепетали, но не было никаких признаков сильного ветра, который они должны были бы развевать над заливом. Птица поднялась, но не в воздух или не только в воздух. Птица съежилась, удаляясь от мира людей.

Раздался грохот, слишком глубокий и громкий, чтобы быть звуком. Все текло — земля, море и воздух. Кэшел крепко обнял Шарину.

Ничто другое не имело значения. Ничто другое в космосе не имело значения.

***

Гаррик прильнул к Лайане, наблюдая, как реальность кружится вокруг него и проходит сквозь него. Лорд Уолдрон стоял так неподвижно, словно его привязали к столбу в качестве мишени для стрельбы из лука, но многие солдаты его личного полка опустились на колени, сложив руки перед собой в молитвенной позе.

— Это не землетрясение! — прошептала Лайана. — Земля не трясется!

Скала, земля, море, и даже ствол гигантского дерева дрогнули перед Гарриком и стали меняться. Он мог нормально дышать, и его ноги оставались твердо стоящими, как и сказала Лайана, но туман других миров наполовину скрывал его мир и размывал фигуры людей вокруг него.

Обволакивающий звук был похож на шепот листьев, когда ветер шелестит в лесу перед сильной бурей. Он был таким громким, что Гаррик смог расслышать слова Лайаны только потому, что она кричала, и даже тогда он многое понял только по форме ее губ.

Рядом с Кэшелом и Шариной стояла Теноктрис, оглядываясь по сторонам со своим обычным живым любопытством. Лайана проследила за взглядом Гаррика и спросила: — Она знает, что происходит? Кажется, она знает, тебе не кажется?

— «Нет», — подумал Гаррик. — «Она Теноктрис, и она проявила бы такой же интерес к рунам на лезвии топора, занесенного, чтобы обезглавить ее».

Но он услышал тщательно сдерживаемую надежду в голосе Лайаны. Он не думал, что она в точности боялась; но Лайана определяла себя по тому, что она знала. То, что происходило сейчас, было выше ее понимания. Вероятно, это было за пределами человеческого понимания, но если бы кто-нибудь знал, так это Теноктрис.

— Мы спросим, — сказал Гаррик и, прижав к себе Лайану, направился к своей сестре и друзьям. Это было похоже на прогулку по отмели во время прилива, который действовал по прихоти сил, полная мощь которых была за пределами человеческого воображения.

Король Карус безмолвно присутствовал в его сознании. Карус утонул тысячу лет назад, когда волшебник своим искусством расколол морское дно и засосал в него королевский флот. Если бы произошла подобная катастрофа, результат был бы хуже, чем столетия хаоса, последовавшие за смертью Каруса. Острова на самом деле так и не оправились от падения Старого Королевства; повторный крах навсегда положил бы конец цивилизации.

По коже Гаррика пробежали мурашки. Клочья воздуха на мгновение рассеялись. Но Гаррик мельком увидел двуногое существо, которое держало украшенный драгоценными камнями атаме, и смотрело на него фасеточными глазами насекомого.

— Теноктрис! — позвал Гаррик. Ему пришлось кричать, чтобы его услышали, но напряжение все равно повысило бы его голос, если бы он не боролся с этой тенденцией изо всех сил. — Вы знаете, что происходит?

Теноктрис повернула голову и улыбнулась, признавая их присутствие, но она не ответила на вопрос; либо у нее не было ответа, либо она просто его не услышала. Гаррик ухмыльнулся: вероятно, и то, и другое, поскольку, если бы Теноктрис услышала, она бы покачала головой из естественной вежливости.

Звук затихал так постепенно, что даже после того, как он затих, Гаррик слышал его отголоски в своей памяти. Реальность вокруг него смещалась, текла и, наконец, застыла, как зерно, которое встряхивают.

Он посмотрел на юг, моргнул и посмотрел снова: Внутреннее Море исчезло. На его месте был лес из незнакомых деревьев. На горизонте возвышались горы, пурпурные и затуманенные расстоянием.