Ангелы плачут в июне

* * *

В маленьком офисе на Тверской было светло и по-домашнему уютно. У окна за компьютером сидела симпатичная сероглазая брюнетка в строгом деловом костюме. Пятнадцать лет назад она была Катей Мироновой, сейчас табличка на двери представляла её как Екатерину Васильевну Писареву, юриста первого класса. Напротив находился кабинет её мужа — нотариуса. Такой вот семейный подряд. Молодая женщина посмотрела на меня и неуверенно улыбнулась:

— Доброе утро, вы записаны на консультацию?

Секретарше в приёмной я сказала, что у нас личная договорённость о встрече. Девушка красила губы и была настолько поглощена своим занятием, что не стала отвлекаться на уточнения. Похоже, к Екатерине Васильевне клиенты толпами не валили.

— Доброе утро. Нет, я по личному вопросу. Меня зовут Злата Мелихова. Я хочу поговорить с вами о Ларисе Малининой.

Прямолинейность — не лучшее моё качество, тем более в общении с юристами, но интуиция подсказывала, что здесь нужно действовать именно так.

Екатерина Васильевна побледнела, но быстро взяла себе в руки.

— Кого, простите? — а вот дрожь в голосе удалось унять не сразу.

— Ларису Малинину, вашу подругу детства, пропавшую пятнадцать лет назад шестнадцатого июня 1997 года, — спокойно объяснила я.

Больше попыток сохранить самообладание не было. На её бледном лице проступила испарина. Испуганный взгляд метнулся в сторону закрытых дверей. Наверное, раздумывает стоит ли позвать мужа. Признаюсь, я юристов представляла несколько иначе: более выдержанными и владеющими собой.

— Вы вообще кто? Покажите документы! — потребовала Писарева не слишком уверенно.

— Я не представитель правоохранительных органов, если вы об этом, не частный детектив и шантажировать вас тоже не намерена.

Катя снова покосилась на дверь:

— Тогда кто вы?

Элементарный вопрос для обычного человека, но вот как на него ответить мне? И желательно так, чтобы не упекли в специализированное медицинское учреждение.

— Вы смотрели сериал «Говорящая с призраками»? Так вот, я кто-то вроде Мелинды Гордон. Лариса пытается передать через меня послание, но чтобы его понять, нужна ваша помощь.

Екатерина, наконец, овладела собой и теперь смотрела на меня чуть ли не с жалостью.

— Вы ошиблись адресом, девушка! Вам нужен не юрист, а психиатр! — она решительно потянулась к телефону.

Я вздохнула, не люблю бить ниже пояса, но придётся.

— К счастью, вам он не потребовался. Значит, угрызения совести не мучили.

Я подошла и села в кресло напротив: — Мне нужно знать, что произошло в вашем доме шестнадцатого июня 1997 года.

— Семнадцатого! — дрогнувшим голосом автоматически поправила юрист Писарева.

— Шестнадцатого, — улыбнулась я. — Когда Лариса выходила из дома, она посмотрела на отрывной календарь, такой же висел в вашем доме. Днём Лариса зачем-то вышла во двор и обратно уже не вернулась. Пропала, да ещё в вашей одежде. Утром она неосторожно пролила на платье молоко, поэтому вы дали ей свои джинсы и футболку. Отсюда версия, что её похитили по ошибке вместо вас, да и письмо с требованием выкупа тут пришлось как раз кстати, ваших рук дело?

— Кто вы? — требовательно повторила ещё больше побледневшая женщина.

— Злата Мелихова. Одни зовут меня экстрасенсом, другие — ведьмой. Выбирайте сами.

Катя вдруг успокоилась, а в голосе зазвучало холодное презрение:

— Я всё поняла. Вы сговорились с этим придурком Марком! Ему снова деньги нужны. Ни копейки больше не получит, так ему и передайте! Убирайтесь, пока я не вызвала полицию!

— Он вас шантажирует?

— Можно подумать, вы не знаете!

— Я даже не знаю кто такой Марк. Катя, успокойтесь, я не желаю вам зла и не ищу наживы. Мне лишь нужно выяснить, что случилось с Ларисой. Долго объяснять, но сейчас от этой информации зависит жизнь ещё одного ребёнка.

Катя встала и подошла к окну. Её плечи нервно подрагивали.

— Я не знаю, что случилось с Ларисой! Никто не знает! Она просто вышла во двор и не вернулась! А потом…

— А потом ваша мама велела вам с сестрой дать ложные показания.

Она всхлипнула, плечи задрожали сильнее.

— Это точно Марк, никто кроме него не знал!

— Нет, не он. Я прочла мысли вашей мамы. Мне пришлось, она не шла на контакт.

Катя посмотрела на меня со смесью недоверия, страха и любопытства. Похоже, лёд тронулся.

— Вы можете читать мысли? — недоверие пока перевешивало, я её понимала.

— Да. Зачем Лариса выходила? Я видела, как она опускала в почтовый ящик конверт.

— Как вы могли видеть? Это невозможно?!

— Я могу подключиться к энергетическому полю человека через предметы, содержащие его частицу. Мне принесли медальон с волосами Ларисы, и я смогла увидеть почти всё, что видела девочка в свои последние часы.

— Последние?! — голос Кати дрогнул. — Значит, она… что вы видели?

— Ларису убили, — объяснила я без предисловий. — Задушили. А вот кто, где и за что — нужно выяснить.

Катя вздрогнула, но недоверие по-прежнему лидировало.

— Если вы читали её мысли, то должны знать подробности и без меня! — заявила она.

— В моей практике всё не так определённо как в вашей. Мысли умершего человека прочесть нельзя, можно лишь чувствовать некоторые физически аспекты — не больше. Поэтому без ваших пояснений не обойтись.

Катя нервно закурила и покачала головой.

— Бред какой-то! Мама звонила вчера, говорила, какая-то девушка расспрашивала её о Ларисе.

— Да, это была я.

— И как же вы прочли её мысли? — тон всё ещё недоверчивый, зато на дверь больше не косится — уже хорошо.

— Взяла несколько волосков с её расчёски. Обычно я не делаю этого без разрешения человека.

— И сейчас вам нужны мои мысли? — Катя прищурилась, словно прицеливаясь взглядом.

— Если позволите.

— Не позволю!

— Почему, если вам нечего скрывать? За лжесвидетельство вас никто не привлечёт, тем более на основании прочтённых мыслей.

Она упрямо молчала, отвернувшись к окну. Я вздохнула, придётся снова бить на жалость.

— Катя, у вас есть дети?

— Да.

— Вам повезло. Вы выросли, стали женой, матерью, получили профессию, а Лариса так и осталась ребёнком. Потерянным, пропавшим без вести. Нет даже места на кладбище, куда её родители могли бы прийти и поплакать о своей дочери. Они до сих пор не знают, что с ней случилось. Пятнадцать лет неизвестности — такого никто не заслуживает!

— Перестаньте! — Катя изо всех сил зажала уши ладонями: — Я не виновата! Я действительно ничего не знаю! Она вышла опустить конверт и больше я её не видела! Даже если я позволю вам влезть в мою голову — это ничего не прояснит!

— Как знать. Вы могли увидеть или услышать что-то важное, чему просто не придали значения. Катя, прошу вас, позвольте мне взглянуть на всё самой. Пожалуйста, ради родителей Ларисы — они имеют право хотя бы похоронить своего ребёнка!

Катя долго молчала, украдкой вытирая наворачивающиеся на глаза слёзы, потом обернулась и тихим, твёрдым голосом спросила:

— Что я должна сделать?