Омут

Глава 32. Снова вместе

20–21 октября

Мертвое, серое, с провалами окон здание на окраине города напоминало пустое осиное гнездо.

Глафира приезжала сюда каждый день, один раз она даже привела Веру, которой все наконец-то объяснила. Но та не приняла правду. Она не видела в деревянной скульптуре очертания своей дочери. Или не хотела видеть.

— Потрогай ее, она теплая, живая, — уговаривала знахарка.

Вера развернулась и сбежала вниз, хрустя кирпичной крошкой и зелеными стразами бутылочных осколков.

На улице сильно похолодало, на днях обещали снег. Глафира собирала сухие доски по недостроенным отельным номерам и жгла костер. Потом доставала из сумки термос с теплым чайным квасом. В последнее время прихватывала еще и большой шприц без иголки. Наполняла его комбучей и вливала в вялый рот внучки, каждый раз боясь, что та подавится. Но Цвета послушно глотала.

Едва начинало смеркаться, знахарка, как и наставляла Бесена, покидала Цвету. Дни стояли короткие, а ночи длинные. Цвета продолжала умирать, но не охотилась на лярв.

Бесене ужасно хотелось накормить подменыша силком, но каждый раз она сдерживалась, позволяя древлянице решить все самой. В кармане толстовки снова мерцал крохотный клубочек из нити Ночкиной души. Пусть пока полежит на всякий случай. Он все равно слишком мал для того, чтобы свить гнездо, и годится разве что для поддержания жизни подменыша. А постоянно щипать души не для себя, а для духа Бесена была не согласна. Она и так ела слишком мало.

Но терпением бесы не отличаются. Бесена честно три дня подряд наблюдала за одеревеневшим телом, но наконец не выдержала, ворвалась в сердечный домик Цветы и кинула в нее мерцающим клубком:

— На, подавись!

Подменыш поймала летящий в нее подарок и растерянно захлопала глазами:

— Что мне с ним делать?

— Есть! — возопила рассерженная Бесена. — Но так и знай, это последняя подачка! Начинай уже заботиться о себе! Хватит страдать и превращаться в деревяшку!

— Это моя жизнь! — разозлилась Цвета. — Не хочешь — не помогай! Бесишь!

— Да, жизнь-то твоя, но есть те, кому ты небезразлична! — выпалила подселенка. — Так что это ты бесишь!

— Еще скажи, что я и тебе небезразлична! Что-то ты сюда зачастила… Проблемы с блондинчиком? — выпалила Цвета и осеклась.

Она хотела бы взять свои слова назад, ведь на самом деле ее радовали визиты Бесены и пугала мысль, что та однажды забудет о ней. Ну почему иногда чувствуешь одно, а говоришь совсем другое?

— Может, и проблемы, — огрызнулась Бесена. — И с подругой, кажется, тоже! Хотя это ты признавалась мне в дружбе, а не я тебе!

Она резко повернулась к выходу, яростно взмахнув пышной гривой светлых кудрей, выбросила вперед руки, и дверь вылетела и шлепнулась в омут. Черная вода шевелилась, вспухала пузырями, похожими на волдыри, которые медленно лопались, заляпывая стены сердечного домика блестящими, липкими, как мазут, каплями.

Перед тем как уйти, Бесена оглянулась.

Цвета осела на диванчике, словно тающее мороженое.

Но в руках у нее был клубок.

Поймав взгляд подселенки, она вскочила:

— Подожди!

— Ешь, — строго сказала Бесена. — Больше я ничем не могу тебе помочь.

И нырнула в омут.