Омут

Глава 16. Русалочка и ее принц

3 октября

Выйдя от знахарки, Цвета-с-бесом села на лавочку и закрыла глаза.

Подселенка в сердечном домике ожила, сотворила посреди сарайчика красный диван и плюхнулась на него. В руках она по-прежнему держала нити куклы-марионетки. Бесена досадливо взглянула на них, встряхнула пальцами, и — вуаля! — вместо нитей возник джойстик, только полностью деревянный.

— Так удобнее!

— Ого! — присвистнула Цвета, подпирающая стену домика.

— Что? Нити и все остальное — это просто образы. Мираж, — объяснила Бесена. — На хлеб его не намажешь, запаха и вкуса не почувствуешь. Так что ничего особенного.

— Я тоже так хочу!

— Так пожалуйста!

— Ты научишь?

— Да представь что угодно. Осознанное сновидение, — фыркнула Бесена.

Цвета сосредоточилась, и на потолке появилась люстра, похожая на корень дерева. Когда девушка щелкнула пальцами, капли лампочек, свисающие с черных проводов, вспыхнули теплым светом.

— Всегда хотела такую! — довольно вздохнула Цвета. — Но в мою розовую комнату не впишется.

— А мне нравится твоя комната! — возразила Бесена со смешком. — Чувствую себя в ней принцессой!

— Наслаждайся. Три дня.

— Наслаждаюсь! — язвительно повторила рогатая, а потом рывком встала с дивана и открыла дверь домика.

Гигантское черное озеро чуть обмелело и больше не лизало серые стены. Ого! Похоже, Цвете пошла на пользу история о ее появлении. Она осознала, отчего у нее были проблемы. И примирилась. Но охранника все еще не было видно. Наверное, он и вовсе не существовал, потому что Цвета была духом.

— Ну, раз ты пока обитаешь тут, а не снаружи, то можно места и побольше, — решила подселенка, и после ее слов домик слегка раздался. — Еще добавим окна.

В стене возникли два окна. Одно выходило на омут, в другом же была чернота.

— Ты тут ставни забыла открыть, — заметила Цвета, — или у тебя не сработало что-то.

— Нет, просто наше тело сейчас с закрытыми глазами, это окно в мир, — пояснила Бесена.

— Но я и так все вижу, — призналась Цвета. — Не знаю как, правда. Не глазами. По-другому. Я не могу пошевелить и пальцем, но понимаю, что творится вокруг.

— Да, ты воспринимаешь мир как дух. Для этого тебе не нужны глаза, но ты пока не отвыкла от телесного познания мира, поэтому тебе и кажется, что ты видишь.

Цвета осторожно села на красный диванчик — корни ног разметались вокруг нее, и подменыш походила на вывороченное бурей дерево. После того как Бесена захватила управление телом, Цвета больше не парила над полом, поддерживаемая энергией нитей связи, теперь в воздухе висела кукла-марионетка.

— Я обещала помочь тебе и держу свое слово, — сказала Бесена. — Теперь ты знаешь, кто ты на самом деле, и понимаешь, почему была невидимкой для остальных, почему даже собственная мать к тебе охладела. С возрастом у тебя стало слишком мало нитей связи, они больше не маскируют тебя, и люди чураются.

— Понимаю, — тихо отозвалась Цвета. — Я не человек. Но почему мои нити связи — от бабушки? Почему она любила меня? То есть любит…

Бесена пожала плечами.

— Может, на расстоянии подменыша любить легче? Ради тебя она стала заниматься знахарством, высылала заработанные деньги и этим выражала свою любовь. А может, наоборот, знахарская сущность помогла Глафире разглядеть истинную тебя. Она же еще до твоего рождения знала, что ты подменыш… И, в конце концов, именно бабушка, а не твоя мать, упорно добывала семечко, из которого ты проклюнулась.

Бесена дохнула на окно, и оно запотело. Подселенка нарисовала там сердечко.

— Думаю, не надо было ей держаться от тебя подальше. Бесы не причинили бы тебе вреда, лесные родители вряд ли забрали бы в человеческом теле, а нити связи только укрепились бы, и не пришлось бы одинокому ребенку искать в этом мире того, кто бы его полюбил.

— Лесные родители, — прошептала Цвета задумчиво и растерянно.

— Да, где-то они есть у тебя… Лучше бы ты оставалась с ними. Я не встречала еще ни одного подменыша, который пережил бы свое шестнадцатилетие.

— Я судьбу не выбирала, — грустно ответила Цвета.

Бесена обернулась к ней и тут заметила то, на что сначала не обратила внимания.

Вокруг Цветаны лежали увядающие оборванные стебли. Они не сразу бросились в глаза из-за ног-корней. Только одна нить все еще тянулась к стене дома, и от этого Цвета напоминала узника в темнице.

Подменыш, поймав растерянный взгляд Бесены, пояснила:

— Я сама это сделала. Но потом вспомнила, что у нас договор, и решила тебя дождаться. Все-таки договор с бесом — дело ответственное.

— Какая ты совестливая, — буркнула Бесена.

— Ну ты же сказала, что мне все равно недолго осталось, — глаза Цветы заблестели от слез.

— Ты все еще ведешь себя как человеческая оболочка, — пробормотала подселенка.

— Я все еще пока в ней, — обидчиво прошмыгала подменыш.

— Понимаешь, ты не станешь свободной, если разорвешь нити связи. Тело умрет, но и ты тоже умрешь. Все сложнее, чем тебе кажется, — попыталась объяснить Бесена, хотя и сама толком не понимала случай Цветы.

Подменыш опустила зеленую игольчатую голову.

— Ты ведь не хочешь умереть? — серьезно, без своей обыкновенной ехидной усмешки спросила Бесена.

— Не хочу.

— Вот и не сожалей о том, что уже сделано. Знаешь поговорку бесов?

— Откуда бы?

— Не грусти, а то омут будет расти!

Цвета невольно улыбнулась.

— Омут — это плохие чувства, — вспомнила она вчерашний разговор с подселенкой.

— Они не плохие, — возразила Бесена. — Плохих чувств не бывает. Эти чувства всем телесным нужны. Но как соль. Положишь в меру — блюдо только выиграет. А вкусы у всех разные… М-м-м, соленые огурчики!

Она облизнулась, а Цвета вспомнила, как подселенка вчера вечером съела полбанки огурцов, обнаруженных в холодильнике. Потом у тела болел желудок — воистину бес вселился.

— Ну а если пересолишь, то блюдо станет несъедобным. Я уже это поняла с супом, — продолжила подселенка.

— Но можно же положить больше картошки, и она вберет излишек соли, — возразила Цвета.

— И если засыпать омут, то излишки «плохих» чувств не принесут вреда, — кивнула Бесена.

— Да и пусть омут растет! — вдруг разозлилась подменыш. — Чем я его засыплю?!

Цвета махнула в сторону окна, за которым черное озеро напоминало огромный мусорный пакет, готовый поглотить старый рассохшийся домик.

— И вообще, сейчас это твои проблемы! — продолжала буйствовать Цвета. — Пока тело тоже твое!

— Не хотела бы я, чтобы сюда пожаловали другие бесы, не зря есть пословица: беда никогда не приходит одна, — фыркнула подселенка.

— Вечно ты со своими пословицами и смешками, — огрызнулась подменыш.

— Удивляюсь, сколько люди знают о нас, бесах, но эти знания никогда не идут им на пользу!

Бесена шагнула к Цвете, отодвинула ее корни и села рядом.

— Могла бы сотворить второй диван, — буркнула Цвета.

— Я же тут на правах гостьи. Да, кстати, что добру пропадать…

Левая, свободная от джойстика рука Бесены вдруг превратилась в ножницы, и она стала срезать под корень валяющиеся на полу стебли. Цвета без возражений следила за подселенкой. Казалось, она уже израсходовала свой запас гнева и теперь покорно наблюдала за рукой-ножницами.

— Не будут тебе мешать, а мне пригодятся, — закончив, пояснила Бесена.

Ее рука снова стала обыкновенной. Подселенка, положив рядом джойстик, скатала обрезки нитей в клубок.

— А я тоже могу менять внешность? — Цвета задумчиво скручивала и вновь распрямляла свои «ножные» корни.

— Можешь делать все что хочешь. Развлекайся! Это же мир сновидений! У тебя нет настоящего тела, и ты можешь меняться как тебе вздумается!

— Правда? — нерешительно проговорила Цвета.

И вдруг из духа, похожего на ожившее дерево, она перевоплотилась снова в девушку.

Бесена сокрушенно хлопнула себя по лбу.

— Серьезно? Это плохой выбор! Чем тебе корни не понравились?

Цвета, поджав губы, промолчала.

— Это комплекс какой-то — непременно иметь ноги? Обчиталась «Русалочки»?

Подменыш пошевелила ступнями в зеленых носках и довольно улыбнулась.

— Мне просто так привычнее, — в оправдание сказала она. — Да ведь и ты сама хочешь иметь ноги? Иначе бы не сидела тут…

Подселенка пропустила замечание Цветы мимо ушей и кивнула на куклу-марионетку.

— Тебя не смущает, что вас тут теперь двое?

— Смущает, поэтому буду признательна, если ты ее уберешь, — пробурчала Цвета.

— И правда, пора заняться делом, — согласилась Бесена. — Знаешь его?

Она хлопнула ладонью по коленке, и кукла-марионетка сменила внешность. Теперь это был симпатичный парень с вьющимися светлыми волосами.

Цвета от удивления приоткрыла рот, кинула взгляд на подселенку и отрицательно помотала головой.

— Нет. Думаю, он не из моей школы… — она осеклась и замолчала.

— Что? — покосилась на нее Бесена.

— Кто он тебе? — спросила Цвета.

— Пока никто, — пожала плечами Бесена.

— А зачем ты его ищешь?

— Слишком уж ты любопытная, — шкодливо улыбнулась подселенка.

— Ты не навредишь ему?

— С чего ты это взяла?

— Действительно, с чего? — Цвета снова рассердилась. — Может, потому что ты бес?

— Ох, ну началось! — закатила глаза Бесена. — Ты вся в свою бабулю, хоть она тебе и не родная. Не так уж много у вас, людей, проблем от бесов. От автомобилей и то больше: воздух загрязняют, кругом аварии, куча денег на тачки тратится, — подселенка изобразила джойстиком повороты руля. — Мы же, бесы, лишь иногда чуток щиплем души, причем только тех, кто нам это позволяет.

— Лишь чуток щиплем души! — передразнила соседку по домику Цвета.

Бесена удивленно вскинула брови.

— Ты становишься такой же вредной, как я, и мне это не нравится! — пропыхтела она. — Вроде робкая и мягкая, а потом как выдашь что-нибудь! Оставайся лучше милой. И вообще-то я тебе помогаю! Без меня ты бы до сих пор терялась в догадках, почему для всех чужая. Растила бы в себе и дальше омут имени Комплекса Неполноценности…

— Заладила со своим омутом! Пока я еще не решила, радоваться ли мне твоей помощи или плакать, — вздохнула Цвета. — Чужой я так и осталась.

— Потому что своих ищешь не там.

— Ну а ты? — Цвета кивнула на маленькую копию парня.

Бесена щелкнула пальцами, и марионетка снова перевоплотилась в Цвету.

— Как-то жутковато, — пробормотала подменыш, глядя на маленькую копию своего тела.

— Возвращайся к себе, — посоветовала Бесена. — Становись собой.

— Собой… — безнадежно вздохнула Цвета.

Но как стать собой, если ничего о себе не знаешь?