Омут

Глава 23. Василиса

8 октября

Вечером в пятницу Дружина почти в полном составе устроилась на своей обычной лавочке — в парке у Дома культуры. Тот стоял через остановку от школы, и местная молодежь любила гулять в его окрестностях. Дружинники всегда собирались на аллее, ободом охватывающей футбольное поле, и занимали лавочку рядом с тренажерным комплексом, который оживал только по утрам.

Золотая осень затянулась, октябрь выдался ласковым и теплым, хотя к ночи ощутимо холодало. Дню, Ночке и Кощею надо было завтра ко второму уроку — Аллочка все еще болела, — и компания не спешила расходиться, а родители не надоедали звонками.

Кощей пробовал играть на гитаре. Инструмент ему недавно отдал дядя, и теперь Кощей терзал струны, а заодно и уши всех окружающих. Мари подшучивала над Ильей в школе: «Это Динка так тебя покорила, что ты даже на гитаре заиграл?»

Он и впрямь неровно дышал к десятикласснице из параллели Жар-птицы. Мари заметила это и частенько подтрунивала над другом. Иногда, правда, серьезно замечала, что Илье надо собраться и сделать первый шаг, Динка не будет против. Кощей молча слушал Мари, привычно скидывая по одному кошачьи волоски, прилипшие к штанам, но этот самый первый шаг делать не спешил. Тогда Жар-птица начинала сердиться и бурчать, что такая, как Динка, обет безбрачия из-за его робости долго держать не будет.

Но сегодня девчонок тут не было, сидели чисто мужской компанией, не считая Невесты. Кошка с буддийским спокойствием восседала на лавочке среди бутылок сидра.

— Может, в крышечку налить твоей Невесте? — предложил Кощей.

— Ну уж нет, кто меня тогда домой потащит? — хмыкнул День.

— А мне кажется, она уже всё вылакала, — потряс Горыныч своей пустой бутылкой. — Ну что, жребий?

Ночка высыпал карандашики в карман пальто и встряхнул их, перемешивая.

— Кто тянуть будет? — Он похлопал по карману.

— Ты меня заводишь! Какая пикантная жеребьевка! — загоготал Горыныч.

— Тяни давай, старый извращенец, — хмыкнул Ром.

Горыныч запустил руку в карман друга и вытащил свой зеленый карандаш.

— Доболтался, теперь вали! — обрадовался Феникс.

Парни скинули гонцу денег, и Горыныч отправился в соседний магазинчик, где редко спрашивали паспорт, особенно у него. Правда, Дню, Ночке и Кощею с этим везло меньше, и чаще вместо них приходилось идти Фениксу. В Дружине его в шутку величали Незаменимым другом, а он говорил в ответ:

— Зовите меня просто всесильным властелином!

— Повелителем ларьков, — добавлял День.

— Ой, ну тебе с твоей смазливой мордашкой и до пенсии алкоголь не продадут, — язвил Феникс.

— Хорошая у нас компания, душевная, — хмыкал Кощей.

— Главное, что веселая! — добавлял День.

Вернулся Горыныч из похода, таща на плече какую-то девчонку. Та фальшиво визжала и притворно дубасила его кулачками.

— Я тут девушку купил, — оскалился Колька, ставя девчонку перед друзьями.

Незнакомка оглядела Дружину и заулыбалась. Глаза у нее были жирно подведены черным, губы — красным. Крашеные желтые волосы рассыпались по расстегнутой косухе, из-под которой выглядывало огромное, выложенное стразами сердце.

«Да уж, не чета Жар-птице», — подумал День. Девчонка была ему смутно знакома. Училась в их школе, кажется, в восьмом классе.

— Ты что, мамину косметичку украла? — спросил ее Ночка.

— Дурак! — буркнула та и обиженно надула губы. — Себя-то видел?

И она взлохматила свои волосы на макушке, намекая на белые прядки Ночки.

— Горын, опять по малолеткам? — фыркнул Кощей.

— Ты кого тут малолеткой назвал! — взвизгнула девчонка.

— Ой, ты чё такая громкая! — поморщился День. — Тебя хоть как зовут-то?

— Татьяна Дмитриевна, — гримасничая, высокопарно ответила она. Похоже, рядом с Колей девчонка явно чувствовала себя не в меру смелой.

— Будешь Василисой, — решил Ночка.

Горыныч довольно хмыкнул. И даже девчонка заулыбалась. Имя, видимо, пришлось ей по душе. Она не знала, что была у Горыныча уже Василисой Третьей. Парни прикалывались, что Горын похищает девчонок, потому что тот любил представлять своих подружек неординарным способом, например принося на плече.

— На Премудрую я не тяну, буду Василисой Прекрасной, — решила Татьяна Дмитриевна.

— Такая у нас уже была, — сказал Кощей.

Девчонка недоуменно оглядела парней.

— А я тогда какая?

— Блудливая, — ответил Ночка.

— Эй! — взвизгнула Василиса Татьяновна.

— Сидр-то хоть захватил или только эту? — быстро вставил День, пытаясь прервать бессмысленный разговор.

— Спросил меня главный алкоголик, — загоготал Горыныч. — Да уж, День, не везет тебе ни с сидром, ни с девушками!

Демьян нахмурился. На что это намекает Горыныч? Неужели так заметны его чувства к Жар-птице? Он покраснел, но на него никто не обратил внимания, кроме Невесты. Та залезла к парню на колени, и он машинально погладил ее по полосатой спине.

На соседнюю лавочку, словно стайка синичек, слетелись несколько девочек. Видимо, из этой компании Горыныч похитил свою новую Василису. И вот те явились за подругой, но подходить к Дружине робели. А Василиса не спешила к ним возвращаться — она красовалась перед подругами знакомством со старшими парнями и вся кривлялась, изгибая тело, словно в нее вселился бесенок.

А бес лениво наблюдал за ней глазами кошки.

— Ой, кисуля! — пискнула Василиса и протянула руку к Невесте.

— Лапами не трожь! — предупредил День.

И девчонка отдернула ладонь, словно обожглась, но даже ничего не сказала Демьяну. Она вдруг сразу притихла, и Горыныч это заметил.

— Чё грубый такой? — повернулся он к Демьяну.

— Отвали! — День глотнул сидра.

— Эй, нормально все? — встрял мигом Ночка.

Парни одновременно взглянули на Рома, но ничего не ответили.

Ночка пошуршал кроссовками по опавшим дубовым листьям, коричневым, как стружка молочного шоколада, и закурил. В последнее время он курил, только когда выпивал, и всё пытался бросить. Василиса как ни в чем не бывало тряхнула высветленными волосами и шлепнулась рядом с ним на холодную скамейку.

— Поделишься? — она протянула руку к сигарете Ночки.

Тот брезгливо скривился.

— И где ты только таких находишь, Горын?

— Так я тебе и сказал, — опять довольно хмыкнул Колька, схватил Василису Татьяновну за руку и притянул к себе.

Демьян в который раз подумал, что его тошнит от Горыныча. И за приближением осенних каникул он следит не только потому, что разлучится с лучшим другом, но и потому что избавится наконец от Кольки.