Микки-7

24

— Это то самое место? — спрашивает Берто из кабины.

Дверь отъезжает в сторону, я смотрю вниз. Мы парим над расселиной, похожей на любую другую расселину в этом богом забытом месте. Неужели здесь я и провалился?

— Может быть, — говорю я. — Кто знает?

— Будем считать, что да, — решает Берто.

Подвесная лебедка отматывает два метра троса.

Восьмой поднимает с пола рюкзак и пристегивается.

— Увидимся внизу, — говорит он и шагает в пустоту.

Когда трос разматывается до конца, я беру свой рюкзак. Он не настолько тяжелый, как я ожидал.

Трудно поверить, что в нем заключена разрушительная сила, способная стереть с лица земли целый город.

Вскоре лебедка начинает сматывать трос назад. Но когда показывается конец троса, я все еще в нерешительности.

— Слушай, Берто, — говорю я. — Прежде чем я спущусь вниз, будь любезен, проясни мне одну вещь. Что на самом деле случилось с Шестым?

Берто вздыхает.

— Его забрали ползуны, Микки. Я тебе и в первый раз так сказал, когда ты спросил, выйдя из бака.

— Что-то не верится, — замечаю я. — Ты тогда сказал, что его съели ползуны, помнишь?

— Я не говорил, что они его съели, — возражает Берто. — Я сказал, что они его забрали. Ты сам решил, будто послужил ползунам пищей. Шестой работал в другой расселине, недалеко отсюда. Как я уже говорил, они вылезли из-под снега. Но они его не разрывали на части, а просто утащили в яму. Прошло пятнадцать минут, прежде чем я потерял сигнал. Последние десять минут передаваемый текст был бессвязным. У меня сложилось впечатление…

— Какое? — спрашиваю я.

— Я почти уверен, что они поступили с Шестым точно так же, как и мы с тем ползуном, которого вы притащили, — поясняет Берто. — Разобрали его на части, чтобы посмотреть, как он устроен.

— Они взяли его окуляр, — говорю я. — Взяли мой окуляр!

— Возможно, — соглашается Берто. — Хотя вряд ли сумели придумать, что с ним делать.

Всего два дня назад я бы с ним согласился. Но теперь?

— Ты солгал мне, — говорю я. — Солгал командованию. О том, что ползуны разумны, ты, видимо, догадался раньше меня. За сокрытие такой информации тебя могли отправить на переработку, Берто. О чем ты только думал?

Он не отвечает. Я жду целых десять секунд, затем качаю головой и берусь за трос.

— Я испугался, — признается Берто.

Я поворачиваюсь к нему. Он прячет глаза.

— Чего ты испугался? — удивляюсь я. — Пока не сфальсифицировал отчет, ты не сделал ничего плохого. В том, что случилось со мной, ты не виноват.

— Нет, — говорит он, — я боялся не командования. А этих долбаных ползунов. Наверное, я мог бы тебя спасти. Вытащить из той расщелины. Я даже смог бы спасти Шестого, если бы быстро приземлился, а потом включил ускоритель. Но я этого не сделал. Не сделал, потому что струсил.

И внезапно все обретает смысл.

— А ты же у нас Берто Гомес, — говорю я, — тот парень, который способен пролететь на флиттере сквозь трехметровую щель между скалами на скорости двести метров в секунду. Ты ничего не боишься.

Он вздыхает и кивает.

— А ты не боялся пойти на риск, что тебя сбросят в рециклер, потому что ты не смог признаться мне, Маршаллу… и даже самому себе в том, что струсил?

Берто отворачивается к приборной панели.

— Тебя ждет Восьмой, Микки.

— Знаешь, — говорю я, — если хоть один из нас выберется и станет Девятым, первым делом я набью тебе морду.

Ему нечего на это сказать.

Я пристегиваюсь и выхожу.