Микки-7

26

Уже во второй раз по причинам, которых я по-прежнему не понимаю и, вероятно, никогда не пойму, я выбираюсь живым из туннелей ползунов под низкое зимнее солнце.

По меркам Нифльхейма, стоит прекрасное утро. Небо ярко-охристое с легкими мазками синевы; солнце превратило снежную равнину между горами и куполом в сверкающее поле бриллиантов. Я делаю глубокий вдох, подтягиваю рюкзак и иду.

Снегу навалило по колено, отдельные сугробы доходят до пояса, и даже в ребризере я не могу вытянуть из атмосферы Нифльхейма столько кислорода, сколько требуют мои усталые мышцы. Поэтому, пока я преодолеваю по глубокому снегу оставшийся километр до периметра, у меня есть масса времени, чтобы разыграть в уме, каким образом все обставить. Сначала я думаю сообщить о своем возвращении. Я даже открываю окно чата, но потом соображаю, что лишь спровоцирую Маршалла на попытку меня остановить. Если он отдаст приказ, сбросят ли Нэша или Берто плазменную бомбу мне на голову?

Нэша не стала бы. Я в этом совершенно уверен. А вот Берто…

К тому же я не знаю, что произойдет с упакованной смертью у меня за спиной, если мой приятель не решится ослушаться приказа.

Наверное, для всех будет лучше, если мы никогда этого не узнаем.

Я прокладываю маршрут так, чтобы выйти как можно точнее посередине между двумя вышками. Я бы хотел подобраться к куполу вплотную, прежде чем меня заметят, но, поскольку колония находится в состоянии повышенной готовности из-за возможного вторжения ползунов, надеяться на удачу не стоит. Так и получается: я все еще нахожусь в ста метрах от ограждения, когда оживают две ближайшие вышки. Вспыхивают прожекторы вокруг их оснований, сверху выдвигаются огнеметы и, вращаясь, берут меня на прицел.

— Не стреляйте! — предупреждаю я по общему каналу связи, хватаясь правой рукой за спусковой шнур. — Пожалуйста. Не вынуждайте меня взорвать бомбу. Я этого не хочу.

Огнеметы не задвигаются обратно, но и не стреляют. Спустя тридцать секунд, которые для меня растягиваются на добрые часы, в ухе раздается голос Маршалла:

— Снимите рюкзак, Барнс. Осторожно поставьте его на снег и отойдите.

Рука на шнурке начинает дрожать, и мне приходится подавить смешок, изо всех сил рвущийся наружу.

— Вот уж нет, — говорю я, когда мне удается совладать с голосом. — Не дождетесь.

Связь прерывается, на этот раз почти на минуту. Когда канал снова оживает, я слышу в голосе Маршалла еле сдерживаемую ярость.

— Вы который из двух?

— Седьмой, — говорю я. — Микки-семь.

— А где Восьмой?

— Мертв.

— Он активировал свою бомбу?

— Нет, — говорю я. — Не успел.

Связь снова прерывается. Я бросаю взгляд на ближайшую из двух вышек. По центру разгорается тускло-красное свечение. Раньше я никогда такого не видел.

Думаю, просто мне раньше не доводилось заглядывать в дуло готового к работе огнемета.

Что произойдет, если по мне откроют огонь? В случае с ручным огнеметом, уверен, мне хватило бы времени дернуть за шнурок перед смертью, даже если бы в меня стреляли в упор. Но с этой громадиной?

Неважно. Даже если я погибну мгновенно, у меня может случиться судорога. Командор не станет так рисковать.

Или станет?

Я обдумываю этот вопрос, когда открывается окно чата.

<КрасныйЯстреб>: Микки, какого черта ты вытворяешь?

Ну что ж. По крайней мере, он сейчас не в кабине флиттера и не готовится сбросить на меня бомбу.

<Микки-8>: Привет, Берто. Не ожидал меня увидеть?

<КрасныйЯстреб>: Микки, я серьезно. Ты спятил? Чего ты хочешь добиться?

<Микки-8>: Пришли ко мне Маршалла. Нам нужно поговорить.

<КрасныйЯстреб>: …

<Микки-8>: Берто, я не шучу. Пусть командор идет сюда.

<КрасныйЯстреб>: Брось, Микки. Ты же знаешь, что этого не будет.

<Микки-8>: Спорим, что будет, Берто.

<КрасныйЯстреб>: Снимай рюкзак, Мик. Его содержимое… грозит военным преступлением. Ты сам сказал. Если дернешь за шнур, разом убьешь всех людей, оставшихся на этой планете. А ты этого не хочешь.

<Микки-8>: Да, припоминаю, что поначалу так и думал. Я не хочу убивать тебя… хотя нет, как раз тебя я хочу убить. Но я не хочу убивать Нэшу, Кошку и даже этого засранца Тонио из службы безопасности. Я не хочу никого убивать — никого, кроме тебя, и то не точно. Я хочу переговорить с Маршаллом с глазу на глаз. Пусть выходит.

Окно резко закрывается, и мне только и остается, что опять созерцать жерла огнеметов на вышках.

Меня заставляют проторчать на морозе почти целый час, глядя на тусклое красное свечение, в то время как холод сквозь все слои защитного костюма добирается сначала до поверхности кожи, потом до мышц и наконец до костей. Вот вам непреложная истина: если достаточно долго стоять на одном месте без движения при минусовой температуре, то в конечном итоге все равно промерзнешь до костей, и неважно, сколько слоев высокотехнологичной термосберегающей одежды на вас надето. Примерно через сорок минут я ловлю себя на мысли: пусть бы они уже плюнули и открыли по мне огонь — тогда я хотя бы умру в тепле.

Но они этого не делают. Вместо этого, когда я почти решаюсь выдернуть шнур и покончить со всем разом, в находящемся на расстоянии двухсот метров от меня куполе открывается запасной шлюз, и оттуда появляется Маршалл.

Во всяком случае, я так думаю. Сложновато узнать его из-за ребризера, шлема и нескольких слоев зимней одежды. Однако рост подходящий, а следом из шлюза выходят два охранника в полной боевой экипировке, так что к тому времени, когда вся процессия выбирается наружу, я уже не сомневаюсь, что передо мной командор. Я открываю канал голосовой связи.

— Да ладно! Скажите на милость, Маршалл, для чего вам охрана? Вы уже наставили на меня две пушки. Сколько еще огневой мощи вам понадобится, чтобы справиться со мной одним?

— Меня сопровождают офицеры службы безопасности, — отвечает он дрожащим от ярости голосом, — поскольку я подозреваю, что вы могли устроить засаду.

Я едва удерживаюсь от смеха.

— Засаду? Из кого?

— Мы находимся в состоянии войны, — сообщает Маршалл. — И по непонятным мне причинам вы, похоже, переметнулись на сторону врага.

Мне нечего на это сказать, поэтому я молча жду, дрожа от холода, пока командор проберется ко мне через снежную целину. Он останавливается в десяти метрах от края периметра. Охранники замирают на полшага позади.

— Ладно, Барнс, вот он я, — говорит Маршалл. — Делайте то, ради чего явились.

Интересно, чего он от меня ждет? Что я сделаю условный взмах рукой, вызывая из-под снега армию ползунов, которые набросятся на него и растерзают в клочья? На секунду я вправду подумываю крикнуть, якобы подавая сигнал, просто чтобы посмотреть, как Маршалл себя поведет, но охранники держат наготове лучевые ускорители и, вероятно, здорово нервничают. Не самое подходящее время для шуток.

— Я не выполнил ваше задание, — говорю я. — Не дернул за шнурок.

— Вижу, — кивает Маршалл. — А ваш… друг?

— Вы имеете в виду Восьмого?

— Да, Восьмого. Он активировал свое устройство?

— Нет, — говорю я. — Как я уже сказал, он не успел. Его убили раньше, чем он сориентировался.

— Понятно, — снова кивает Маршалл. — И что произошло с его бомбой?

— Она у ползунов.

Молчание, наступившее после моих слов, тянется целую вечность.

— А они понимают, что за устройство попало к ним в… лапы? — наконец спрашивает командор. В его голосе слышится страх, которого раньше не было.

— Да, — отвечаю я. — Понимают.

— Откуда вы знаете? — спрашивает Маршалл.

— Потому что я сам рассказал им, что это и как оно действует.

Маршалл поворачивается к охраннику, стоящему слева от него:

— Убейте его.

— Сэр?

Это Кошка. Я должен был узнать ее даже в бронескафандре. Маршалл поднимает трясущуюся руку и показывает на меня:

— Этот человек предал нашу колонию, капрал Чен. Он предал Альянс. Он предал человечество. Я уверен, что жить нам осталось считаные часы, а то и минуты, но прежде, чем наше время истечет, я хочу увидеть его мертвым. Убейте его.

— Не лучшая идея, — замечает головорез, стоящий с другой стороны. По-моему, это Лукас, но по связи трудно узнать голос. — У него в рюкзаке пузырьковая бомба, сэр.

— Послушайте, — говорю я. — Мне пришлось рассказать ползунам, чем они завладели. В противном случае они могли попытаться разобрать бомбу, чтобы понять, как она устроена. А если бы они это сделали…

— Если бы они это сделали, — перебивает Маршалл, — проблема решилась бы сама собой.

— Только если они не решили бы взорвать ее под куполом, — возражает Кошка. — На их месте я бы так и поступила.

— Неважно, как поступили бы вы, — отмахивается командор. — Не имеет значения, какие еще оправдания придумал для себя Барнс. Этот человек вступил в сговор с врагом во время войны. Нет большего преступления.

— А как насчет геноцида? — интересуюсь я. — Это тоже серьезное преступление. И вы ведь в курсе, что вовсе не сговор с врагом заставил людей покинуть Старую Землю. Не говоря уже о том, что здесь никакой войны нет.

Маршалл поворачивается ко мне:

— Вы, чудовище! Эти твари убили пятерых моих людей! Черт, они дважды убили вас, Барнс. Мы тоже их убивали. Если это не война, то что тогда?

Я мотаю головой:

— Вы мыслите как человек. У ползунов другое мнение. Похоже, они не слишком разбираются в индивидуальной жизни. Насколько я могу судить, разум у них коллективный. Их совершенно не волнуют убитые нами ползуны, и они не понимают, почему мы горюем о людях, которых они забрали под землю. Ползуны не в силах осмыслить идею, что уничтожение нескольких вспомогательных элементов целого является актом агрессии. По их мнению, до сих пор мы лишь обменивались информацией.

— Вспомогательных элементов? — удивляется Кошка.

— Да, — киваю я. — Это наиболее точный перевод того, как они сами называют маленьких ползунов, которых мы видели возле купола. Они всего лишь части разумного целого, а не сами разумные существа. Они предполагали, что у людей все устроено так же.

— Отлично, — говорит Кошка. — Но ты хотя бы попытался их в этом разубедить?

— Конечно, попытался. Они на удивление хорошо владеют языком, если учесть, что все известные им слова они почерпнули из моих сообщений, но поскольку у них в сознании не укладывается человеческая концепция, перевод тут мало чем поможет. Во всяком случае, они извинились.

Кошка пытается сказать что-то еще, но Маршалл перебивает ее:

— Довольно! Молчать, Чен, или, ей-богу, отправитесь с ним за компанию в трупосборник.

— Я лично не собираюсь отправляться в трупосборник, — сообщаю я.

— Соберетесь, куда денетесь. Если только мы еще раньше не взлетим на воздух, я вам гарантирую, что сброшу вас в рециклер, и меня совершенно не волнует, будете ли вы в тот момент живы или мертвы. Рано или поздно вам придется снять рюкзак, Барнс, и как только вы это сделаете, я сам всажу в вас полную обойму.

— Не хочу критиковать ваши методы, сэр, — замечает Лукас, — но вы только провоцируете в нем желание убить нас всех на месте.

Маршалл поворачивается, смотрит на него, затем на Чен и снова переводит взгляд на меня.