Микки-7

7

Обычно я стараюсь никуда не опаздывать, особенно когда опоздание напрямую влечет за собой уменьшение рациона. Впрочем, приходить заранее я тоже не люблю, и эта нелюбовь усиливается вдвойне, если речь идет о том, чтобы пораньше явиться на разнос к Иерониму Маршаллу. Я нога за ногу иду по коридорам, дважды останавливаюсь поговорить с людьми, а дойдя до кабинета, болтаюсь под дверью до тех пор, пока часы на экране не показывают 10:29, и только тогда стучу.

— Войдите.

Дверь распахивается. Маршалл сидит перед низеньким столом из металлопластика. Он наклонился в кресле вперед, локти на подлокотниках, руки сцеплены в замок на животе. Напротив него, вполоборота ко мне, сидит Берто.

— Закройте дверь, — говорит Маршалл, — и садитесь.

Я беру стул и устраиваюсь рядом с Берто. Командор смотрит на нас, не произнося ни слова, пока молчание не становится невыносимым.

— Итак, — не выдерживает Берто, но Маршалл обрывает его одним взглядом.

— Вы, Барнс, — говорит он. — Назовите номер своей копии.

— Э-э… Восьмой? — отвечаю я.

Он удивленно вздергивает бровь:

— Вы как будто не уверены.

— Номер не выжжен у меня на загривке, сэр, и обычно я не помню, как умираю. Мне известно, что я Восьмой, потому что вы же мне об этом и сообщили.

— Но вы ведь помните, как вылезли из бака?

Я кошусь на Берто. Он смотрит прямо перед собой.

— Вообще-то нет, сэр. Я полностью прихожу в сознание лишь через несколько часов. Обычно первое воспоминание такое: я просыпаюсь в своей постели с жутким похмельем.

Лицо Маршалла темнеет, хотя выражение не меняется.

— Учитывая, что на Нифльхейме у вас нет доступа к алкоголю, мистер Барнс, мы можем смело предположить, что подобный неприятный опыт связан с перезагрузкой данных, а не трехдневным запоем. А вы как считаете?

Я мог бы сострить в ответ, но чувствую, что сейчас не время умничать.

— Да, сэр, — оттарабаниваю я. — Думаю, это верное предположение.

— И сколько раз такое с вами происходило, мистер Барнс?

— Семь раз, сэр!

— То есть вы восьмая копия Микки Барнса, верно?

— Да, сэр. Я Микки-восемь.

Маршалл долго сверлит меня пристальным взглядом, потом поворачивается к Берто:

— Гомес. Почему перед нами восьмая копия мистера Барнса?

— Гм… сэр, — мнется Берто. — По протоколу мы должны в любой момент иметь полнофункционального расходника.

— И что дальше?

— А дальше… вчера седьмая копия перестала функционировать. Поэтому, согласно протоколу, я подал заявление на создание Микки-восемь.

— Спасибо, Гомес, — говорит Маршалл, — за столь официальный доклад. Мне даже на минуту почудилось, что вы действительно озабочены соблюдением протокола.

— Сэр! — вскидывается Берто, но командор только качает головой:

— Оставьте это, сынок. Объясните мне, пожалуйста, своими словами, а не цитатами, взятыми из боевого устава, как именно вы умудрились вчера вечером спустить в унитаз семьдесят пять килограммов белка и кальция.

На самом деле во мне примерно семьдесят один килограмм, и большая часть этого веса — вода, запасов которой у нас более чем достаточно в наметенных снаружи сугробах. Однако момент, чтобы озвучить свои выкладки, не самый удачный.

— Хорошо, сэр, — говорит Берто. — В общем…

Маршалл наклоняется вперед, ставит локти на стол, кладет подбородок на сплетенные пальцы и поднимает брови почти до линии роста волос. Берто откашливается. Ни разу раньше не видел, чтобы мой приятель так нервничал.

— Как я и написал в заявлении на восстановление, Микки был потерян примерно…

— Вы имеете в виду седьмую копию мистера Барнса?

— Да, сэр. Микки-семь. Мы потеряли его вчера вечером около 25:30, когда он исследовал пещеру примерно в восьми километрах к юго-западу от главного купола. Исследование проводилось в соответствии с вашим текущим распоряжением о разведке окрестностей колонии и наблюдении за местной фауной. После того, как я удостоверился, что тело невозможно достать…

— Как именно удостоверились?

Я кошусь на Берто. Он смотрит прямо перед собой. Ха, сейчас будет интересно.

— Сэр?

— Я, кажется, четко сформулировал вопрос, — хмурится Маршалл. — Как именно вы удостоверились, что тело невозможно достать?

— Ну… — говорит Берто и оглядывается на меня.

— Ко мне не обращайся, — предупреждаю я. — Если помнишь, я был телом.

— Если вам неприятно присутствовать при этом разговоре, можете подождать за дверью, мистер Барнс, — предлагает Маршалл. — Пока я не выясню обстоятельства вашей гибели.

Я отрицательно качаю головой.

— Ну нет. Мне так же интересно послушать, как и вам.

Маршалл переводит взгляд на Берто:

— Итак?

— В общем, — продолжает пилот, — он провалился в яму.

Маршалл откидывается на стуле и скрещивает руки на груди.

— Что?

— Он провалился в яму, — повторяет Берто. — В очень глубокую расщелину. К тому времени, как он перестал шевелиться, сигнал от его передатчика был практически на нуле.

— Практически? То есть вы могли определить его местоположение.

— Я…

— Вы могли определить местоположение, — продолжает Маршалл, — а значит, могли его вытащить. Или я не прав?

— Хм, — вклиниваюсь я. — Лично мне такой ход рассуждений кажется логичным.

Оба одновременно вскидывают на меня глаза. Берто снова откашливается и пробует продолжить:

— По моей оценке, сэр, совершать посадку в том месте, где провалился Микки, было небезопасно.

— Понятно, — кивает Маршалл. — Однако, по вашей же оценке, сбросить его в том месте было безопасно. Я правильно понимаю?

— Вот именно, — поддакиваю я. — Что ты на это скажешь?

Маршалл тычет пальцем в мою сторону:

— Заткнитесь, Барнс! С вами я разберусь, когда закончу с Гомесом. — Он снова поворачивается к Берто: — Послушайте, Гомес, я знаю, что в соответствии с приказом вы при каждом удобном случае должны исследовать окрестности базы и наблюдать за существами, которых называете ползунами. В то же время я жду не слепого исполнения приказов, а надеюсь, что в случае необходимости вы воспользуетесь собственными мозгами. В частности, если, по вашей оценке, велика вероятность гибели расходника в ходе выполнения задания, вам следует заранее позаботиться о том, как доставать его тело. Я достаточно ясно выразился?

Девять лет назад я бы оскорбился, что Маршалл видит проблему не в том, что Берто допустил мою гибель, а в том, что он не приложил достаточно усилий для возвращения моего трупа на базу. Сегодня, однако, я бы очень удивился, выскажи командор иную точку зрения.

Берто хочет возразить, но Маршалл недобро сощуривает глаза, и это, видимо, заставляет моего приятеля передумать, потому что он тут же захлопывает рот и молча кивает. Командор поворачивается ко мне:

— Теперь вы, Барнс. Что вы можете сказать?

— Я, сэр? Боюсь, у меня нет никакого мнения по данному вопросу. Если помните, я только что выбрался из бака, а Седьмой, похоже, не загружал обновлений в течение нескольких недель перед своей гибелью. Я не имею ни малейшего представления, о чем сейчас шла речь.

— Хм, верно, — тянет Маршалл. — Похоже, это правда. Я иногда забываю, что вы всего лишь искусственный конструкт.

Обычно я бы поспорил, но сейчас, опять же, неподходящий момент.

— Как бы там ни было, — продолжает он, — я уверен, вам обоим хорошо известно, что наш сельскохозяйственный отдел столкнулся с огромными трудностями по части выращивания культур в условиях этой планеты, и в результате мы постоянно находимся на грани выживания, потому что запасы питания едва покрывают наши потребности. Ваша деятельность в течение предыдущих нескольких недель повлекла за собой необратимое изъятие почти трехсот килограммов белка из этих запасов. Пока сельскохозяйственный отдел не заработает на полную мощность, если это вообще случится, такие траты неизбежно означают уменьшение дневного рациона колонистов. — Помолчав, командор снова наклоняется к нам и облокачивается о стол. — Думаю, вы согласитесь, что, как виновные в этой ситуации, должны понести основное бремя сокращения количества калорий.

— Сэр, — начинает Берто, но Маршалл качает головой: не стоит.

— Нет, Гомес. Я ничего не хочу слышать. С этого момента ваш рацион урезается на двадцать процентов, окончательно и бесповоротно, для обоих.

— Но…

— Я сказал, — чеканит Маршалл, — что ничего не желаю слышать. — Он пригвождает взглядом Берто, потом меня. — У вас есть какие-нибудь дополнения, Барнс?

— Ну, — говорю я, — если честно, мне не совсем понятно, почему я должен нести наказание за то, что не вернул свой труп на базу.

Маршалл не мигая таращится на меня в течение пяти секунд, потом моргает и произносит:

— Позвольте мне перефразировать мой вопрос: есть ли у вас что добавить, помимо попытки в очередной раз блеснуть остроумием?

Мне есть что добавить, но я не вижу в этом большого смысла, поэтому отрицательно мотаю головой.

— Нет, сэр.

— Хорошо, — говорит Маршалл. — Возможно, в следующий раз урчание в животе напомнит вам, что следует лучше заботиться об имуществе колонии. Можете быть свободны.