Том 6. Под солнцем тропиков. День Ромэна

Бамбар-биу не тронул ни одного яйца и даже то, которое взял при Петьке, положил обратно. «Не стоит обижать бедных птиц, я потерплю, – пробормотал он, – их дни и без того сочтены. Проклятые белокожие…»

Горы (или, лучше сказать, каменные массивы) не были высоки. Те, которые выдавались в унылую пустыню неприступной черной стеной, с куполообразными башнями, имели в высоту не более 100 метров. За ними толпились в беспорядке более высокие отдельные пики грязно-голубого цвета. Черные массы были базальтом, голубые пики – порфиром; и те и другие породы помнили время, когда безжизненная земля клокотала расплавленной лавой, носясь в межпланетном пространстве кроваво-красной звездой.

Петька вплотную подошел к черной массе, колупнул ее стекловидную поверхность пальцем и в недоумении задрал нос кверху. Перспектива карабкаться по скользкой и почти отвесной стене, под сжигающим солнечным душем, не сулила ему изысканного удовольствия.

– Бамбар, я не полезу, – категорически заявил он.

– Петька, я не полезу, – спокойно отозвался тот, сворачивая влево и направляясь вдоль неприступной стены.

Ровный, широкий проход в черном базальте, заросший травой и мелким кустарником, остановил приятелей. Чуть змеилась осторожная тропинка.

– Внимание! – сказал Бамбар-биу. – Дай я пойду впереди: здесь водятся ядовитые змеи…

– А это что? – Петька хлопнул рукой по револьверу, но дорогу уступил охотно.

Пройдя несколько шагов, Бамбар-биу вдруг остановился, метнул бумеранг в куст, мимо которого шла тропинка, и вытащил оттуда длинную змеищу, пестро и красиво разукрашенную. Маленькая головка ее от меткого удара бумерангом превратилась в кашу.

В Петькином блокноте появилась следующая запись:

«Австралийск. найя или черная ехидна, длин. – 2 метр. Жив. только в Австрал. и Нов. Гвинее. Укус – опас., но не всегда смертел. Для маленьк. люд. и животн., как я, смертел. всегда. Окраска: спина – черн., как полиров, черн, сталь, бока – как розов, пион, брюхо – бледней. Убит. в Окнаникилл., голов, оторван. Бамб. Шкур, с мн.»

Шкуру змеи Петька, действительно, содрал и взял с собой вместе со скорлупой яйца эму в качестве вещественных доказательств своего путешествия. Я их видел, эти доказательства, и много других в музее пионеротряда N, где Петька состоит вожаком звена «Изучай свою страну».

Черная ехидна, или австралийская найя, одна из красивейших змей Австралии, и я боюсь, что из коротенькой записи пионера, набросанной к тому же второпях, читатель составит себе неверное представление о редкой красоте этого довольно нередкого пресмыкающегося. Я несколько дополню его запись в той ее части, где говорится о наружном виде ехидны, и отчасти – о местах распространения.

Представьте себе длинную, аршина в четыре, гладкую и не особенно толстую палку, заостренную с обоих концов: у ехидны и голова и хвост – острые. Сверху, по всей длине, идет густо-черная (иногда – темно-бурая) блестящая лента, на боках резко переходящая в ярко-карминно-красный цвет; на брюхе последний цвет сходит постепенно в нежно-малиновую окраску. Черный, карминный, малиновый – вот цвета этого ядовитого зверя.

Укус ехидны, как верно отметил Петька, очень опасен, но не всегда смертелен. Погибают от него лишь небольшие животные и дети. Что касается чернокожих, то их острый слух и орлиное зрение всегда вовремя предупреждают опасность. Чернокожие… с удовольствием едят черных ехидн и охотятся за ними, как за всякой другой дичью.

Водится ехидна по всей Австралии и составляет здесь одну из обыкновеннейших змей. По поводу ее распространения один старый путешественник говорит: «Всюду, где находишься: в глухом лесу или в кустарниках, в открытых степях и на болотах, по берегам рек, прудов или ям с водой, можно быть уверенным, что встретишь своего ненавистного врага, черную ехидну. Она проникает в палатку и хижину охотника, свертывается клубком под его простынями; нигде нельзя быть в безопасности от нее, и следует удивляться, что от нее не погибает гораздо большее число людей».

Петька завладел шкурой ехидны, Бамбар-биу, к Петькиному удивлению, повесил себе через плечо оголенное тело ее. «Мы ее съедим, уверяю тебя, – объяснил он, – они очень вкусны, эти красавицы».

Горный проход в базальте вдруг расступился, и взорам путешественников предстало обширное пространство, заваленное, загроможденное и вздыбленное темно-голубыми двухсотметровыми пиками и башнями, приземистыми, замшелыми утесами и глыбами, дикими отрывами скал и раздробленными, разбросанными всюду в хаотическом беспорядке осколками голубых и серых камней. Дикую первобытную картину несколько смягчало невероятное обилие зелени – кустарников, лиан и папоротников, заполнявших каждый свободный от камней клочок земли, и каких-то неизвестных пионеру деревьев, похожих на фруктовые.

Гикнув, как казак на коне, Петька пустился с места в карьер вперед. Сквозь зелень и темную лазурь скал он разглядел зыблющуюся веселыми отблесками водную поверхность. Бамбар-биу в три прыжка догнал его, перехватил за пояс, поднял и поставил сзади себя.

– Чудовище, – лениво произнес он, – мы в обители ядовитых змей, они кишат кругом. Только твои европейские глазки ни черта, по обыкновению, не видят…

В подкрепление своих малоубедительных слов он тут же сделал два весьма убедительных движения: пустил бумеранг вправо от себя и влево метнул нож. Удары его никогда не знали промаха. Подняв бумеранг, он бросил к ногам пионера зеленовато-голубую змею в полтора метра длиной и назвал ее «короткой фурией», а с ножом к подножию Петькиному упала толстая, пестренькая змейка в 3/4 метра – знаменитая австралийская «змея смерти».

– Для тебя укусы обеих смертельны, – добавил он.

Тогда Петька потушил свой «водный» энтузиазм и тоскливо поплелся сзади охотника, прихватив однако змеек для коллекции.

Озерцо, под голубым небом, на голубом ложе, в окружении голубых утесов и в зеленой оправе из пышных папоротников, было прекрасно, чарующе и, понятно, влекло к себе неотразимо.

– Стой, чертенок, спокойно, – сказал жестокий Бамбар-биу, – это тебе не бабушкин пустырь…

Пока Петька умирал от нетерпения в неподвижной позе, он исследовал прозрачную синеву неглубокого и небольшого водоема, затем, палкой вытащив оттуда двух змей и размозжив им головы о камни, сказал:

– Можешь купаться и пить сколько влезет.

И вот тут Петька показал, что человек, у которого кишки склеены яйцом эму и который сам высох, как инфузория, может купаться до бесконечности и выдуть не меньше ведра воды.