Микки-7

* * *

Последние лучи заката исчезают за горизонтом, и на восточном краю неба уже показались звезды. Десять минут, как мы вышли из шлюза; мы успели отойти примерно на полкилометра за периметр. Дуган по коммуникатору обсуждает с Берто и Нэшей, как найти одного ползуна и не напороться на сотню, а Кошка внезапно сворачивает ко мне. В оружейной мы были примерно одного роста, но сейчас я возвышаюсь на метр, стоя на снежном покрове, и ей приходится задирать голову, чтобы посмотреть мне в лицо.

— Слушай, — говорит она, — а почему ты взял «эл-у»? Разве не было уговора, что все берут огнеметы?

Я не сразу соображаю, что речь идет о моем оружии. У меня нет никакого желания рассказывать о Джемме и ее жестоком экзамене, после которого я всем сердцем возненавидел огнеметы. Я совершенно не знаю Кошку, зато знаю, что даже девять лет спустя та история все еще может всколыхнуть во мне не самые приятные чувства.

— Да как сказать. Просто почувствовал, что так надо.

— Почувствовал? Полагаться на чувства нормально, если выбираешь наряд для первого свидания, но при выборе оружия такой подход выглядит странно, ты так не считаешь?

Понятно. Похоже, она не отстанет, пока не услышит ответа.

— У меня возникло отчетливое чувство, что против ползунов горелки не помогут.

— Ага, вот как. По личному опыту понял?

Я пожимаю плечами. Мне не видно ее лица за зеркальным щитком шлема, но в голосе слышны нотки беспокойства.

— Вообще-то нет. Просто в оружейной я спросил себя: что я обычно беру на такие вылазки?

Она наклоняет голову набок:

— Ну и?

— Огнемет. Вне всяких сомнений. «Эл-у» способен выдать не больше одной очереди в секунду, к тому же он охренеть какой тяжелый, когда таскаешь его на своем горбу. Конечно, не такой тяжелый, как этот ваш идиотский бронекостюм, но все равно.

— Не вижу логики.

Я знаю, что она не разглядит моей улыбки за намордником ребризера, но все равно улыбаюсь.

— До этого я дважды поступал логично, и дважды эти твари меня сожрали. Поэтому на сей раз я решил все сделать наоборот.

Она кивает:

— Теперь поняла. Ты постиг дзен, Барнс.

— Ну, я еще не вышел из цепи инкарнаций.

— Тоже верно, — соглашается она. — На пути к нирване, да?

Странное время она выбрала для трепа, но пусть. Я мотаю головой.

— Вряд ли. Я каждый раз боюсь, что могу переродиться в ленточного червя.

— Но каждый раз снова приходишь в себя. Может, Микки Барнс — это низшая ступень кармического воплощения, ниже некуда?

Я оглядываюсь вокруг. Ничего, заслуживающего внимания, не происходит.

— Ага, — говорю я. — Похоже на то.

Дуган стоит метрах в двадцати от нас, провалившись в снег почти по пояс, и по-прежнему болтает с Берто. Я мог бы рассказать биологу, где можно обнаружить кучу ползунов — или одного по-настоящему крупного, — но уверен, что остальным членам отряда это не понравится. Я смотрю вверх. Ночь прекрасна, по нифльхеймским меркам. Небо ясное, глубокого черного цвета. От купола исходит яркое сияние, поэтому звезд почти не разглядеть, но те, что видны, сверкают чистым серебром.

— Знаешь, — говорит Кошка, — мне кажется, до этого дня мы вообще ни разу не разговаривали. Или я ошибаюсь?

Я перевожу взгляд на нее. Она наблюдает за Дуганом, положив ладонь на огнемет.

— Нет, — отвечаю я. — Во всяком случае, я этого не помню.

— Странно, правда? Ты что, специально меня избегал?

Я собираюсь ответить, что не вижу тут ничего странного, поскольку половина населения «Драккара» считает меня отвратительной ошибкой природы, а половину из оставшихся я просто пугаю, поэтому за прошедшие девять лет я ни разу не завел разговор с тем, кто не обратился ко мне первым, а она, видимо, не обращалась. Однако прежде, чем я успеваю пуститься в объяснения, издали нарастает вой гравитационного двигателя и снова стихает, когда в шестидесяти метрах над нами проносится Нэша.

— Пошли, — говорит Дуган в коммуникатор, — двигаемся дальше.

Мы бредем по снегу на север, удаляясь от купола и двигаясь по направлению к тому месту, где я выбрался из туннелей сегодня утром. Интересно, как отреагирует Дуган, если мой гигантский друг выскочит из сугроба у него перед носом?

— Вспомнил что-то смешное? — спрашивает Кошка.

— Да нет, — говорю я. — Просто кое о чем подумал.

— Расскажи, — просит она. — Мне скучно.

Но, конечно, я не могу ей рассказать. Не могу даже сказать: «Я не могу тебе рассказать», потому что тогда придется объяснять, почему именно не могу. Впрочем, я не успеваю придумать, как выкрутиться из создавшегося положения, потому что в этот момент Дуган начинает орать. Орать и приплясывать на месте.

Он выдергивает правую ногу из сугроба, и на нее будто натянут ползун. Членистоногое заглотило ее выше колена, обхватив держалками, и сейчас впивается крошечными острыми зубами в слабое место в доспехах: там, где на бедре проходит шов между наколенником и набедренным щитком. Два других охранника, которые шли, прикрывая Дугана справа и слева, направляют огнеметы на его ногу. Сначала он их вроде как поощряет, но потом доспехи начинают раскаляться, а ползун как ни в чем не бывало все глубже и глубже вгрызается в плавящийся металл. Всю компанию заволакивает облаком горячего пара от тающего снега, и крики Дугана переходят сначала в визг, а затем в нечленораздельные вопли. Я наполовину разворачиваюсь на месте. Метрах в тридцати от меня из снега торчит серый кусок гранита. Я бегом бросаюсь к нему.

Бегать в снегоступах — дурное занятие и удовольствие ниже среднего. Не сделав и трех шагов, я спотыкаюсь, падаю лицом в снег и начинаю судорожно барахтаться, размахивая руками и каждую секунду ожидая, что мне в загривок вопьются челюсти ползуна. Внезапно рука в перчатке хватает меня под мышку и вздергивает на ноги.

— Вперед! — командует Кошка. — Шевелись!

Она толкает меня в спину, и я снова чуть не падаю, но, качнувшись, удерживаюсь на ногах и начинаю топать вперед. У себя за спиной я слышу тяжелые шаги Кошки, а за ними — ругань и вопли двух других охранников. Я рискую оглянуться. Горячий пар отнесло в сторону сильным северным ветром. Дугана не видно — наверное, его уже уволокли под снег. Двое охранников все еще на ногах, но на каждом повисло по паре ползунов, так что долго ребятам не выдержать.

Я вскарабкиваюсь на обломок скалы, тяну из-за спины ускоритель и готовлю его к бою, морщась от боли в левой руке, принявшей на себя немалый вес оружия. Секунду спустя Кошка взбирается на камень рядом со мной. Мы стоим на гранитном островке не больше трех метров в поперечнике, на полметра возвышающемся над сугробами. Из снега выныривает голова ползуна, так близко, что я мог бы до него дотянуться. Я целюсь и даю очередь. Отдача от ускорителя отбрасывает меня назад, на Кошку, и в то же мгновение первые три сегмента ползуна разлетаются в стороны шрапнелью.

— Ни хрена себе! — кричит Кошка. — Дзен рулит.

Двух других охранников ползуны завалили, хотя мне кажется, что под снегом еще продолжается борьба. Я открываю рот, чтобы заговорить, но нарастающий вой гравитационного двигателя возвещает прибытие Берто. Двойные огни обшаривают сначала нас, потом место предположительной гибели Дугана и двух охранников.

— Добыли образец? — спрашивает Берто по коммуникатору.

— Только фрагмент.

Я спрыгиваю в снег и подбираю останки ползуна. Берто уже спускает подвеску. Я забираюсь обратно на камень, передаю ползуна Кошке и пристегиваю подвеску к ее бронескафандру. Она обхватывает меня рукой поперек груди, и мы поднимаемся. Когда секунду спустя я бросаю взгляд вниз, наш камень просто кишит ползунами. Мы едва успеваем забраться в грузовой люк, как с боевым кличем над обломком скалы на бреющем полете проносится Нэша, опережая выпущенные ракеты. Люк с лязгом захлопывается, и взрывной волной расширяющейся плазмы нас подбрасывает вверх и гонит прочь.