Наследие Иверийской династии

Я же обычно не замечала ничего из этих крохотных допущений, потому что считала шаги, думала о руках и повороте головы. Впервые в жизни серьёзно пожалела, что прогуливала занятия Банфик в Кроуницкой академии. Да, танцевала я всё ещё ужасно. Не в пример настоящей леди Эстель. Кое-что мне удалось выучить, но в сравнении с сёстрами я по-прежнему оставалась капраном. Нарядно одетым, отмытым и причёсанным, но всё равно — капраном.

— Назначаю вас офицером квертиндской армии и боевым магом, — отчеканила я приглашающему мужчине и, цокнув языком, добавила: — Боевым магом Омена, для разнообразия. Вы должны совершить подвиг во имя Квертинда и станцевать с… — я запнулась, — с Сиреной Эстель.

Заиграла музыка, и на оркестровом постаменте чистым низким голосом запела леди в нарядном платье и шляпке с перьями. Она то уж точно была тут не впервые. По крайней мере, я её запомнила

Моя рука легла поверх мужской ладони. Пары встали в круг, и Лемальна Сафо — одна из трёх педагогов по танцам — принялась рассказывать о изысках отношений в танце. Суть этих уроков сводилась не к разучиванию позиций и фигур — девушки и без того с детства владели этими навыками, — а к поведению в объятьях партнёра, крохотным дамским приёмам и способам обольщения.

— Сдержанность и честь, — она каблуком отстукивала ритм и так же отрывисто говорила, — это увертюра к вашей партии. Первое сближение всегда стоит подчёркивать холодностью, чтобы ввергнуть мужчину в неловкость, которую он сможет разрушить по мере развития танца. Препятствие для воина.

Госпожа Сафо выделялась среди пёстрых нарядов девушек: сухая, престарелая женщина, всегда неестественно ровная, предпочитала закрытое чёрное платье. Но нарочитая аккуратность и изящные украшения выдавали в ней коренную южанку. Светлые, едва заметные веснушки на лице Лемальны Сафо явно подвергались регулярному отбеливанию.

— Простите? — не понял мой партнёр, и я вдруг вспомнила, что пыталась втянуть его в диалог.

Мужчина говорил тихо, стараясь не заглушить речь преподавательницы.

— Мы так развлекаемся, — охотно пояснила я. — Придумываем вам жизнь, господа серые сюртуки. Как насчёт тайной связи со служанкой, из-за которой вы вынуждены были отказаться от наследства и податься в ряды армии?

Уголок губ его дрогнул, но мужчина не улыбнулся.

— Как вам угодно, — последовал сухой ответ, и я закатила глаза.

Скукота.

Я подобралась от макушки до пяток и вся подалась во внимание, стараясь повторять за сёстрами. Боковым зрением наблюдала за Приин Блайн. Племянница Кирмоса была выше остальных девушек, а чёрные волосы ещё сильнее выделяли её на общем фоне. Танцевала она, ожидаемо, великолепно. Ладони в белых перчатках легко и уверенно лежали на плечах партнёра, и Приин что-то тихо шептала безликому танцору, будто и впрямь собиралась его соблазнить.

Как же ей так легко удаётся двигаться?

Ладно, попробуем.

Шаг, поворот, поклон. Не нарушить композицию, не споткнуться и не сбиться с ритма.

Даже Финетта Томсон, достаточно неуклюжая в своём приземистом теле, двигалась по паркету как лебедь по глади озера. На её зелёном муслиновом платье поблёскивали броши-стрекозы.

Лёгкий порыв ветра из настежь открытых дверей взметнул юбки и бело-голубые занавеси. Девушки синхронно ахнули. В нежную мелодию и пение вклинился девичий смех, и воздух наполнился пряными ароматами осенних цветов и переливами голосов. Благородные девы наслаждались моментом.

Я от старания прикусила губу.

Не перепутать правую и левую ногу, не врезаться в обвитую лентами колонну и очень желательно не надрать задницу партнёру, увлёкшись.

Воспоминания о Неде царапнули изнутри, но я быстро справилась с грустью. Не отвлекаться!

— Самое главное, что вы должны сделать в танце — насладиться своим телом и откликом мужчины, — вещала госпожа Сафо, высоко задирая подбородок. Она будто старалась взглянуть на нас сверху. — Только женщина, полностью отдающаяся движению и чувству, вкладывающая в танец всю страстность натуры и пылкость, покоряет самого неприступного. Не стоит пытаться привлечь партнёра достоинствами. Вы должны любить себя и получать удовольствие. Ловить музыку и мгновение. Тогда вы станете чрезвычайно привлекательны.

Я прикрыла глаза. Мелодия сменилась следующим танцем. Слова хореографа звучали как будто сквозь ширму, издалека:

— Как только мужчина понимает, что женщина ждёт его внимания, он заставляет ждать вечно. Не смейте подчинять ожиданию свою жизнь. Наслаждайтесь! Танцуйте и живите так, словно обожаете и танец, и жизнь, как ничто другое. Вы — наследие Мелиры, её дочери, вы олицетворяете самую суть женщины.

Память услужливо погружала меня в далёкий вечер. Незаметно, как лёгкий бриз и шелест воды из сада, воспоминания проникали в реальность и казались невероятно красочными. Монолог госпожи Сафо отчего-то попадал в самое сердце и обострял забытые ощущения.

— Танец — это близость. Это мера и такт переполняющей вас чувственности. Мы в Баторе, где знают в этом толк. Если же настоящая любовь таится в поцелуе, то в танце таится настоящая страсть.

Перед глазами замелькал маскарад в приюте Ордена Крона, цветы, колокольчики, вино и… господин Демиург. Волнение и смущение, заставляющие трепетать меня перед этим мужчиной, толкающий на связь и танец с ним. Ощущение его прохладных пальцев на своей коже, запах вишнёвого бренди. Насмешливый и всегда снисходительный взгляд разноцветных глаз. На какую-то долю секунды, на короткую мечту я позволила себе пожалеть, что он не может найти меня здесь, в Мелироанской академии. Я хотела бы поговорить с ним, почувствовать заботу и нежные прикосновения.

— Нет! — вырвалось у меня на повороте.

Я вздрогнула и всё-таки споткнулась, оступилась от неожиданных мыслей и врезалась в тумбу. Ваза со сложной цветочной композицией угрожающе зашаталась, и я крепко схватила её, удерживая от падения. Мужчина же вместо вазы подхватил меня и даже не пикнул, когда я отдавила ему ноги. Но волновало меня сейчас совсем не это.

В груди бешено колотилось сердце. Я всерьёз мечтала о Демиурге?! Почему? Что это? Безумный порыв от уныния и тоски по прошлому? Я снова сходила с ума, но теперь иначе: желание убивать сменилось желанием… мысль споткнулась, и я в панике выпучила глаза, рассматривая узкое лицо партнёра. Оно выражало бурю эмоций: от тревоги до крайней степени заинтересованности. Кажется, мне удалось его смутить.

— Вам нехорошо? — мужчина тронул меня за локоть, держась на почтительном расстоянии.

— Нет, я… — частое дыхание сбивало с мысли. К щекам прилила кровь. — Я просто задумалась.

Чудовищный корсет. Проклятый ризолит! В глазах потемнело, и я пошатнулась, едва не рухнув в объятия танцора. Не знаю, что в этом случае меня унизило бы больше: сам факт слабости или вульгарность момента.

— Леди Эстель, — госпожа Сафо оказалась рядом и придержала меня за плечи, оттеснив мужчину и подоспевшую Арму. — Понимаю, вам сложно даются уроки соблазнения в танце, при том что вы даже не знаете фигур и па. Вы всё ещё заметно отстаёте от своих сестёр. Я рекомендую вам приходить сюда и тренироваться. Любоваться собой в одиночестве. По моему мнению, женщина должна столько же изучать своё отражение, сколько художник должен изучать свой холст на мольберте. Следить за полётом кистей, наклоном головы и разворотом стоп. Не нужно делать правильно. Нужно делать красиво. Так, чтобы нравилось вам самой. Полюбите своё тело. А затем — полюбите тело партнёра.

Она смерила взглядом мужчину в сером мундире и кивнула ему на выход. Он сначала опешил, но потом, как и положено, коротко поклонился, учтиво поблагодарил меня за танец и исчез за дверью. Я знала, что он больше никогда не вернётся, поэтому вскинула бровь. Неужели я произвела такое несчастное впечатление?

— На стул, — приказала педагог, и я покорно, почти бессознательно подчинилась.

Села, блуждая рассеянным взглядом в пространстве. Я и впрямь тут схожу с ума. Новый вид безумия, от замкнутости в себе, от магической слабости, от бесконечного ожидания перемен и череды неудач. Без вестей от друзей и ментора я чувствовала себя покинутой и преданной. Кристальный колодец вырос до размеров всей академии и вскрывал тайные желания, усиливал их. И если смена стремления убить ментора на жажду хотя бы просто его увидеть были объяснимы, то внезапная тяга к Демиургу испугала меня не хуже печальных новостей о разгуливающих по Кроуницу икша.

От сбивчивых мыслей снова закружилась голова и я, сгорбившись, тихонько застонала.

— Вам очень идёт бирюзовый, — по-своему поддержала меня Эсли. — Юбка из тонкого газа гармонично смотрелась в танце. И эти цветные вставки шёлка с кружевной прошивкой должно быть, требовали огромного мастерства от портних! Вы были самой красивой из благородных дев! Позвольте…

Она поправила пряди в причёске, аккуратно поддевая их пальцами.

— Спасибо, Эсли, — мрачно поблагодарила я и скосила глаза.

Вдоль стен, украшенных морскими панно, зеркалами и портретами, выстроились служанки. Садиться на свободные стулья им не дозволялось. Ряд белых чепчиков напоминал голодных чаек, ожидающих угощения. А блеск в глазах выдавал восторг.

Я фыркнула. Тоже мне, представление!

— Мелироанская дева обязана каждую минуту своей жизни выглядеть превосходно, — шепнула заклинанием Эсли и незаметно стукнула меня по спине.

Я выпрямилась.

Ну да. Я помню. Есть, ходить, сидеть и дышать нужно так, как требуют приличия, и никак иначе. Я же, икша вас всех дери, мейлори консула. Чтобы не поддаться ярости и чем-то занять руки, нащупала в волосах миинх. Фигура танца сменилась медленным, плавным вальсом, и мимо прошелестела ворохом юбок Талиция в объятиях долговязого танцора. Вот кто был в этом аквариуме действительно как рыба в воде. Веллапольская княжна без преувеличения была рождена для подобных мероприятий. Как и Кирмос.

Я снова тяжело, обречённо вздохнула, с какой-то неожиданной завистью наблюдая за парами.

Сёстры кружились в объятиях партнёров и, казалось, успели усвоить танцы так же, как навык дыхания. Впитали с молоком благородной матери. Длинные лёгкие юбки — атлас и шёлк, белые перчатки — бламандское кружево, ряды жемчужных пуговок, крохотные кулоны в выемке ключиц или серьги в розовых, прозрачных ушках — всё это были мелироанские благородные девы. Нежная вышивка на корсетах и перламутровые гребни в волосах. Ленты, броши, блестящие от наслаждения глаза и ямочки на щеках от улыбки. Ожившая иллюстрация из самых прелестных картин в золочёных рамах. Девушки украшали и дополняли роскошь бального зала.

Я и сама не заметила, как залюбовалась сёстрами и пропустила окончание занятия.

— Ах, милая сестра Эстель! — подбежала ко мне разгорячённая Талиция и, понизив голос, шепнула: — Юна, я так хочу тебе помочь.

— Добудешь мне оружие? — вскинулась я и немного повеселела от взволнованной искренности княжны.

Она была как глоток свежего воздуха среди такта, почтительности и выученных улыбок сестёр. Нет, благородные леди не боялись меня, не игнорировали и не презирали после смерти Тильды, но подчёркнутая вежливость и забота, как оказалось, бывает противнее откровенной неприязни. Мелироанские девы прекрасно умели скрывать свои истинные чувства за напускной симпатией. Что они думали обо мне на самом деле — понятия не имею. Зато Талиция слишком явно и однозначно проявляла дружелюбие. Его невозможно было скрыть.