Солдат

Глава 3

— Откуда здесь ребенок? — Иван растерянно оглянулся.

Скуление стихло, но через несколько секунд, легкий ветерок принес новые звуки.

— Этого еще не хватало… — зло буркнул Ваня, забросил на плечо ремень автомата и пошел искать источник плача.

Инстинкт самосохранения отчетливо подсказывал, что надо держаться подальше от проблем и забот, которые могут принести дети, но ноги сами тянули его вперед.

Плач затихал и возобновлялся, несколько раз пришлось менять направление, обходя болотные бочаги и буреломы. Окружающая действительность не прибавляла настроения, через кроны деревьев почти не пробивалось солнце, на ветвях висели огромные бороды мха, а воздух заполнял смрад сырости и гнили.

Через полчаса Иван выбрался на заросшую кустарником старую гать, замощенную склизкими бревнами.

Пройдя по ней полсотни метров, Ваня снова остановился. Плач окончательно стих, куда идти дальше он совершенно не представлял.

— Да идет оно все лесом… — Ваня ругнулся, собрался возвращаться, как звуки неожиданно возобновились, причем их источник находился совсем близко.

Иван пригнулся и прячась за деревьями, пробежал пару десятков метров.

Плач стал громче, вдобавок, порыв ветра принес жуткий смрад тухлятины, щедро разбавленный едким больничным запахом.

Наконец, в просвете между деревьев, Иван заметил палатку. Обыкновенную, большую палатку, из выцветшего брезента, на боку которой виднелся белый круг, с красным крестом в нем.

«Госпиталь? — догадался Ваня. — Но почему так смердит?»

Плач стал громче.

— У-у-у-уу… — скулил тоненький хриплый голосок. — Мамочки… как же это так… Марья Ванна, Ван Ваныч… у-у-у, за что… сволочи, сволочи…

Иван перебежал за кривую березу, присел, осторожно выглянул и тут же прикусил губу от дикого ужаса, пронзившего мозги.

На большой поляне стояло несколько палаток, все они были промаркированы красным крестом в белом круге. Рядом с ними застыли несколько телег с задранными дышлами и две старинных грузовых машины, на тенте которых тоже белели круги с красным крестом.

Но не все это поразило Ивана, его чуть не свели с ума десятки полураздетых трупов, которыми была завалена поляна.

Ване очень захотелось сбежать, увиденное напрочь отказывалось укладываться в голове. Он даже зажмурился, не веря своим глазам, но, когда открыл глаза, ничего не изменилось.

Мертвых тел было очень много, они лежали на носилках, под импровизированными навесами, в палатках и просто под открытым небом, а на ветке большого дерева, висела обнаженная полная женщина и какой-то мужчина, в окровавленном белом халате.

Посередине поляны стоял на коленях маленький человечек в грязной, мешковатой советской военной форме.

— Лучше бы меня… — тихо причитал он. — Что же теперь делать… как же так… ненавижу-у-уу…

Немного подумав, Ваня вышел из-за березы. Что делать, он даже не представлял, но сбежать посчитал ниже своего достоинства.

Человечек, видимо почувствовал, что за ним наблюдают, резко вскочил и обернулся.

Ваня неожиданно сообразил, что это девушка — вместо штанов на ней была юбка, а из-под пилотки торчали тоненькие светлые косички.

На несколько секунд повисла пауза, а потом, чумазое личико девушки исказилось в жуткой гримасе, она схватилась обеими руками за кобуру и неловко выхватила из нее револьвер.

Иван хотел сказать ей, что свой, но не успел, стукнул сухой выстрел.

— Твою ж мать!.. — с перепуга заорал Ваня и юркнул обратно за березу.

— Свой? — растерянно пискнула девушка, но револьвер не опустила и решительно скомандовала. — А ну выходи!!!

— Убери ствол… — зло отозвался Иван. — Опусти, иначе в задницу его тебе засуну!

— Что? — возмутилась девушка. — Ты кто такой? Выходи, сказала, иначе пристрелю!

— Да пошла ты… — буркнул Ваня.

— Ну выходи же, — уже жалобно взмолилась военная. — Если свой, стрелять не буду. Я военфельдшер* Курицына Мария Ивановна, а ты кто?

военфельдшер — персональное воинское звание военно-медицинского состава Красной армии и флота ВС СССР, с 1937 года по 1943 год. Приравнивалось к званию лейтенанта. Знаки различия — два квадрата на темно-зеленых петлицах с красной окантовкой при специальной военно-медицинской эмблеме.

— Конь в пальто… — ругнулся Ваня, немного помедлил и все-таки вышел из-за дерева. — Совсем сдурела, по людям пулять?

Девушка нахмурилась, рассматривая Ивана, а потом нагло потребовала.

— Звание, фамилия!

Ваня помедлил, рассматривая военфельдшера Курицыну. Худющая, щуплая и маленькая, она больше смахивала на совсем юную девчонку, а не на военфельдшера. Худенькие ножки в драных чулках болтались в голенищах сапог, а наган в руке смотрелся как здоровенный дуэльный пистолет. Старшеклассницы в двадцать первом веке выглядели гораздо старше ее.

Правда, форма с двумя кубиками на петлицах и кобура на поясе, подсказывали, что девица все-таки военная.

— Рядовой, значит… — сделала вывод из своих наблюдений военфельдшер Курицына и подпустив в голос властности, скомандовала. — Немедленно доложите по форме, рядовой!

— Чего? — Ваня оторопел от такого нахальства.

К женскому полу он никогда не испытывал особого пиетета, предпочитая любезностям здоровое нахальство. А тут от горшка два вершка, а еще командует.

И недолго думая, развернулся и пошел в лес.

— Стой! — военфельдшер Курицына явно растерялась. — Я тебе приказываю, стой! Выстрелю, честное слово, выстрелю…

— Отвали, дура… — хмыкнул Иван. Что-то глубоко внутри подсказывало ему, что подчинение старшим по званию теперь его новая действительность, но идти на поводу у взбалмошенной девчонки он не собирался.

Сзади послышались торопливые шаги, девушка обогнала его и взмолилась.

— Да стой же. Не уходи, я совсем одна осталась…

Иван остановился и, сменив гнев на милость, спросил.

— Что у вас тут случилось?

— Немцы… — всхлипнул девушка, неожиданно бросилась на грудь Ване и запричитала: — Сначала наши отступили, нас обещали забрать, но не забрали. Ни лекарств, ни еды не осталось. Пришлось застрелить Зорьку… у-у-уу… ласковая кобыла была. Но она уже не вставала, тоже от голода. А потом… потом немцы пришли… приехали, то есть. Раненых всех убили, покололи штыками, Марь Ванну, главврача нашего, снасильничали и повесили, Ван Ваныча, старшего военфельдшера, тоже повесили. Он пытался помешать им. А я отошла подальше, по надобности, ну, вымыться и все такое… когда шум услышала, прибежала и спряталась… хотела стрелять по ним, но не смогла… испугала-а-ась…

Девушка зарыдала навзрыд.

Ваня погладил ее по спине, ощущая ладонью острые лопатки и машинально переспросил:

— Немцы?

Случившееся напрочь выпадало из привычной картины мира. Да, рассуждали, друзья Ивана, конечно, подобное случалось, но редко, простые немецкие солдаты и офицеры лояльно относились к пленным, а свирепствовали только эсесовцы, да и то, по большей части, их зверства сильно приукрашены коммунистической пропагандой. Иван не особо верил им, но, в свое время, он пожил в Германии и теперь у него просто не укладывалось в голове, что приветливые, мирные и добродушные немцы могли такое устроить.

— Нет, монголы… — зло всхлипнул девушка и снова потребовала. — Говори, кто ты такой! Живо!

В грудь уткнулось что-то твердое.

Ваня опустил глаза, увидел, что это наган военфельдшера Курицыной и неохотно выдавил из себя.

— Куприн Иван… — и добавил. — Рядовой.

— Из какой части? Что здесь делаешь? — продолжила допрос девушка.

— Триста двадцать седьмая стрелковая дивизия, контузия, плен, сбежал… — быстро ответил Ваня, а потом грубо убрал в сторону руку военфельдшера с наганом от своей груди. — Все? Допрос закончился?

— Угу… — хлюпнула носом Курицына и уважительно посмотрела на автомат Ивана. — У немцев отобрал?

— Нет, у монголов, — небрежно ответил Ваня.

— Не обижайся, — виновато сказала девушка. — Сам понимаешь, такое вокруг творится. У тебя рана на виске, давай обработаю. Сырость, грязь, может воспалиться. Только за сумкой сбегаю, там немного йода осталось. Меня Маха зовут. То есть, Маша, конечно… — она убежала назад в полевой госпиталь, на ходу причитая, — Сейчас, сейчас, я быстро, ты только никуда не уходи… не уходи-и-и!

Ваня немного поколебался и пошел за ней. От смрада крови мутило, желудок скрутило в узел, голова кружилась, монотонное жужжание мух над мертвыми людьми сводило с ума, но он все равно шел и остановился только у первых носилок, на которых лежал мертвый парень с раскосыми глазами и забинтованной головой.

На его нательной рубашке темнели бурые пятна крови, по дырам в ткани было хорошо заметно, что его закололи несколькими ударами в грудь и живот, но лицо было спокойным и умиротворенным, словно раненый спал.

Рядом с ним лежал совсем молоденький мальчишка, у этого, наоборот, рот был раззявлен в крике, а он сам раскинул руки словно плыл на спине.

— Ванечкой его звали… — тихо сказала Маша, подойдя к Ване. — Из Твери он. Кричал сильно, когда его убивали, не хотел умирать. Я всех раненых по именам запомнила, их здесь сорок девять человек было. Те, кто мог ходить, ушли с нашими, а тяжелые остались. Мы хотели их вывезти на машинах, но бензин давно закончился…

Она опять беззвучно заплакала, некрасиво кривя рот.

— Перестань… — хрипло приказал Иван.

— Я не могу, — зло огрызнулась Маша, комкая в ладонях ремень санитарной сумки. — Не могу перестать…

Ваня беспомощно оглянулся, взял под локоть девушку и тихо сказал.

— Нам надо уходить. Сюда могут вернуться немцы.

Где-то на задворках мыслей мелькало, что девушка в спутницах будет обузой, но бросить ее здесь он просто не мог. Срабатывало заложенное в подкорке: женщинам в беде надо помогать. Несмотря на то, что отец Вани нажил состояние не совсем праведным путем, он отличался традиционными взглядами на жизнь. Которые не поленился привить сыну. Что-то Иван благополучно забыл, но многое все-таки впитал.

— Надо похоронить, Марью Ивановну! — твердо ответила Маша и вырвала руку. — Хотя бы ее!

Иван про себя чертыхнулся, лезть на дерево, а потом копать могилу очень не хотелось.

К счастью, Маша тут же сникла, кивнула, сбегала в палатку и вернулась с тощим вещмешком.

Ваня не оглядываясь пошел в лес, девушка побрела за ним.

Что делать и куда идти, Иван по-прежнему не понимал и для начала решил просто отойти подальше от этого жуткого места.

Но отойти подальше не получилось, почти сразу же они опять уперлись в болото, которое пришлось обходить.

Через час, заметив, что военфельдшер полностью выбилась из сил, Ваня устроил привал. Сам он совсем не устал, правда, сильно досаждали неудобные немецкие портянки, которые несколько раз пришлось перематывать и грязь. В быту очень чистоплотный, Иван по-настоящему страдал, запах собственного пота изматывал почище ходьбы по кочкам.

— Ты откуда?.. — с того времени, как они ушли из полевого госпиталя, Маша заговорила впервые.

— Из Москвы, — неохотно ответил Иван. Настроения разговаривать не было, он еще не отошел от увиденного, общая безысходность тоже не добавляла настроения. Никаких положительных перспектив он для себя не видел, как ни ломал над этим голову. Какие, в самом деле, перспективы? Если не немцы пристрелят, гребаное НКВД выведет на чистую воду, после чего прогулки по болотам покажутся приятным времяпровождением.