Достойно есть

Бытие

В начале свет… – в книге Бытия: «в начале сотворил Бог небо и землю. Земля же была безвидна и пуста, и тьма над бездною, и Дух Божий носился над водою. И сказал Бог: да будет свет. И стал свет» (Быт 1: 2, 3).

Даль морская – возможно, та самая библейская вода, над которой носился Дух Божий; образ глины связан с сотворением Адама, и тогда губы, пробующие явления мира, – это губы Адама, нарекающего имена всему живому. Элитис достаточно точно следует библейской хронологии событий, но, поскольку он описывает сотворение мира внутри человеческого сознания, Вселенная и Адам сливаются воедино.

Моя душа звала Вестника и Глашатая – в своё время меня восхитила созвучность этих слов строке М. Волошина «ждал я призыва и знака» из стихотворения, в котором речь идёт о таком же пробуждении юношеской души. Я пока не знаю, имеется ли общий источник, или я имею дело с совпадением, но не могу не указать на это сходство.

Под тремя Чёрными Жёнами Элитис понимает богинь судьбы, трёх Мойр. Лигнадис видит здесь намёк на Данте: «Когда у трёх благословенных жён / Ты в небесах обрёл слова защиты / И дивный путь тебе предвозвещён?» (Op. cit., σ. 50). Я же хочу напомнить о сообщении Плутарха: «древние признавали трёх Муз» (Plut. Symp. VIII, 14, 3). После предопределения судьбы возникает солнце: основа метафизики Элитиса, источник света, трактуемый по-античному, как аполлоническое начало гармонии и справедливости, и по-христиански, как Солнце Правды.

Фраза «много веков назад» – возможно, первая отсылка к Роману Сладкопевцу: в его Первом кондаке на Рождество многократно повторены слова «отроча младо, Превечный (дословно: до [начала] веков) Бог». Это сходство подчёркивает Т. Лигнадис (σ. 51).

Когда «послушник Бог» простирает руки в жесте, напоминающем одновременно распятие и благословение, появляется малая родина Элитиса – Ираклион. Бастион принадлежит венецианским укреплениям города. С образом Семи Секир в текст врывается первое предчувствие войны. Так называется квартал в Ираклионе, где родился Элитис, но Лигнадис, рассказывая о нём, упускает тот факт, что именно в этом месте турки прорвали оборону осаждённых, а секиры (вернее, боевые топоры-балта) были установлены на стене в память о погибших при штурме турецких командирах (Ανδρικάκης Αλ. Α. Η ιστορία του Ηρακλείου δια χειρός Κονδυλάκη // ЁΠΑΤΡΙΣЁ. Ηρακλείου Κρήτης. 21.12.2009).

Братцы-ветры вдохновлены несколькими источниками: это и рельефы башни Ветров в Афинах, и рисунок Янниса Царухиса к книге Элитиса «Солнце первое» (Λιγνάδης, σ. 54), и любимые Элитисом изображения морских божеств – от античных тритонов, гиппокампов и ихтиокентавров до фольклорных русалок-горгон.

Крепость Кулес – венецианская крепость Ираклиона, Кастелло дель Моло. Выстроенная на узком молу, она действительно выглядит стоящей на поверхности воды.

Просияла линия горизонта… – образ разделительной линии между небом и земной или водной поверхностью возвращает повествование к книге Бытия: «И создал Бог твердь, и отделил воду, которая под твердью, от воды, которая над твердью. И стало так. И назвал Бог твердь небом. И был вечер, и было утро: день второй» (Быт 1: 7, 8). Т. Лигнадис полагал, что первый гимн поэмы охватывает первый день творения мира-человека; у меня есть уверенность, что он охватывает два дня.

И тот кем воистину был я… – во втором гимне этот внутри человека сущий Логос, истинное человеческое «я», создаёт образ земли, начиная с рельефа её поверхности (Быт 1: 9: «И сказал Бог: да соберётся вода, которая под небом, в одно место, и да явится суша. И стало так»). Характерно, что он чертит линии пальцем: точно так, как архангел из афонского предания записывал на камне песнопение «Достойно есть».

Созданная земля сразу же обретает черты греческого пространства: Олимп и Тайгет числятся среди высочайших гор страны, а отделанные мрамором источники, мельницы, розовые черепичные купола характерны для деревенского греческого пейзажа.

Добродетель о четырёх прямых углах – Лигнадис, истолковывая символизм этой строки, ограничивается неопределённой отсылкой к Пифагору (σ. 60); я думаю, что мне удалось найти непосредственный источник. Это комментарии Прокла Диадоха к «Началам» Евклида: «Квадрат так же уподобляют всеобщей добродетели, как имеющий четыре прямых угла, каждый из которых совершенен в том же смысле, в каком мы говорим о совершенстве каждой добродетели» (Procl. Diad. in Euclid. Elem., 173, перевод А. И. Щетникова).

И вокруг себя обернувшись ладони раскрыл и сеял / колокольчики молочай шафран… – как и в первом гимне, Элитис замыкает композицию возвращением к книге Бытия: «И сказал Бог: да произрастит земля зелень, траву, сеющую семя, дерево плодовитое, приносящее по роду своему плод, в котором семя его на земле. И стало так» (Быт 1: 11).

Земные звёзды – Лигнадис указывает на заимствование из Рильке (die Sterne der Erde); я подозреваю, что здесь содержится ещё и намёк на сотворение светил: «и поставил их Бог на тверди небесной, чтобы светить на землю…» (Быт 1: 17). В таком случае второй гимн тоже охватывает два дня творения, как они описаны в книге Бытия: третий и четвёртый.

Но прежде чем я услышал музыку или ветер… – в первых строчках третьего гимна Лигнадис (σ. 64) видит дантовский образ: «Я очутился в сумрачном лесу, / Утратив правый путь во тьме долины. <…> Не помню сам, как я вошёл туда, / Настолько сон меня опутал ложью». Действительно, спутанные простыни намекают на тяжёлый сон.

Крупица души какая-то в толще глины – ср.: «И создал Господь Бог человека из праха земного, и вдунул в лицо его дыхание жизни, и стал человек душою живою» (Быт 2: 7). Сотворение мира вновь объединяется с сотворением Адама.

Новосозданное море – ещё одна ипостась греческого мира, это Архипелаг, пространство которого организовано «по образу и подобию» человека. По аналогии с тем, как в Книге Бытия «сказал Бог: да произведёт вода пресмыкающихся, душу живую» (Быт 1: 20), в этом море зарождаются одухотворённые образы: лошадки, амфоры, дельфины, острова Иос, Сикинос, Серифос, Милос. И по аналогии с тем, как в Книге Бытия Бог говорит: «И птицы да полетят над землёю, по тверди небесной», внутренний Логос Элитиса говорит: «Что ни слово то ласточка… чтобы в знойную пору весну тебе приносила». Кроме того, строки про ласточку содержат парафраз греческой поговорки «Одна ласточка весны не приносит», восходящей к басне Эзопа. В дальнейшем она ещё будет обыграна Элитисом. Третий гимн соответствует пятому дню сотворения мира.

И миру сему потребно… – окружающее пространство постигается прежде всего зрительно («и из глаз моих посевы хлынули…»), а проясняющийся разум не сразу начинает различать в нём системы и структуры, сопоставимые с членораздельной речью. В материи он видит пока только буйство ярких образов, как если бы природа говорила с ним на языке инстинкта и грубого чувства («одни залаяли, другие – язык казали»). Перечисляя названия растений, Элитис обращается к хтоническому началу: это уже не небесные звёзды-цветы и не божественные оливы, а дикая, бушующая стихия роста. Но именно в этой почвенной стихии человек начинает поиск своего самосознания – «слоги тайные из которых я силился имя своё сложить».

Зефир, плод граната и поцелуи обладают здесь слишком богатым символизмом, чтобы трактовать их как одномерную аллегорию молодости, жизни и любви. Что касается Зефира, в античной традиции бог западного ветра отнюдь не мыслился нежным и благостным. У Гомера Зефир и Борей выступают посредниками между миром живых и миром мёртвых и раздувают погребальный костёр Патрокла (Il. XXIII, 211–217), а эпитеты Зефира в «Илиаде» и «Одиссее» – бушующий, шумный и т. п. Я подозреваю, что в образе Зефира для Элитиса соединились символы неистовства и вдохновения, но в первую очередь он имел в виду реальный западный ветер, важнейший для навигации в Эгейском море. Гранат ассоциируется с загробным миром: отведав гранатовых зёрен, Персефона навсегда связала себя с Аидом. Поцелуи Элитис сопровождает гомеровским прилагательным «быстроногие» – в «Илиаде» это неизменный эпитет Ахилла – и называет их «огнистыми»: иными словами, он говорит о любви в её воинственной и героической ипостаси.

Идиллия, изображённая далее, снова отсылает к книге Бытия – с одной стороны, в этих строках угадывается картина Рая: «И насадил Господь Бог рай в Едеме на востоке, и поместил там человека, которого создал» (Быт 2: 8), с другой же стороны, существа, с которыми общается герой, соответствуют сотворению жизни на земле: «И сказал Бог: да произведёт земля душу живую по роду её» (Быт 1: 24). Здесь соответствие гимнов дням творения начинает сбиваться: четвёртый гимн заканчивается на середине шестого дня.

Потом я и плеск распознал… – Элитис снова подсказывает, что описываемые события происходят во сне («где я спал повернувшись на бок»), но это уже не младенческий сон первого гимна и не детский кошмар третьего, а сон юноши. Вновь появляется ветер – теперь это северный Борей, такой же вестник богов и проводник душ, как и Зефир, – а следом за ним нагие девушки, напоминающие нереид – морских нимф древней мифологии. Они пишут мелом анаграммы слов Эрот, Море, Марина, Солнце, Бессмертие, Элитис – сначала перечисляется всё важнейшее, что будет определять мировоззрение поэта, а затем ему нарекается имя (ср. «силился имя своё сложить» из предыдущего гимна). Марина – знаковое имя в личной мифологии Элитиса: это и святая Марина, которую поэт особо почитал (в поэме она ещё будет упомянута), и символ идеальной возлюбленной, «Прекрасная дама». Фамилия Элитис, творческий псевдоним поэта, родилась из слога «эл», с которого начинаются слова «Эллада», «ελευθερία» (свобода), «ελπίδα» (надежда), и окончания – тис, указывающего на происхождение. Это «эл» тоже ещё будет упомянуто, во второй части поэмы.

И другие слова июля – отдельное стихотворение «Слово июля» Элитис напишет гораздо позже, и оно войдёт в сборник «Элегии Загробного камня» (1991). Гиацинты, в свою очередь, упоминаются несколько раз ещё в первой книге Элитиса «Ориентиры» (1940).

Параллелизм с книгой Бытия здесь более размыт, чем в остальных гимнах первой части, но погружение героя в море, где он наблюдает жизнь разных созданий, может содержать смутный отголосок строк «И сказал Бог: сотворим человека по образу Нашему и по подобию Нашему, и да владычествуют они над рыбами морскими, и над птицами небесными…» (Быт 1: 26). В то же время это намёк на крещение.

Пинны – вид морских раковин.

На шестом месяце страсти своей я был – мы помним, что события этого гимна ещё относятся к шестому дню сотворения мира. Рождение микрокосма внутри человека сравнивается с беременностью, и характерно, что Элитис совершенно непринуждённо придаёт своему автобиографическому герою женские черты: поскольку в этом мире-сознании женщина ещё не сотворена и разделения полов ещё не произошло, никакого дуализма в нём быть не может. На этом этапе герой ещё андрогинен, как описывал Платон изначальное состояние человека.