Предисловие к Мирозданию

V.

Бард:

Знакомая нам раньше мастерская. Спальня.Вдоль стенок – мусор на полу.Гуляетдверь в разболтанной петле.В одном углуистлевшая от сырости футболка,на широкой койке – коркахлеба в плесени, постельнеубрана, у задней ножки кровати —посуды горка,где на тарелках – синеватые объедки,чего – не разобрать.Обросший бородатый Пабло,спиною подпирающий кровать,глядит в окно, не видя ни природы, ни птиц на ветках.В руке зажата фляга,та самая. Он делает попытку встатьс опорою на пол. По влагена полу рука соскальзывает. Он чертыхаетсяна эту пролитую влагу.Толчок, вращенье на колени, встаёт, качается,зовёт собаку.

Пабло:

Ну, подойди ко мне, мохнатая моя. Твой чуткий нос
ещё учует запах,
и завиляет хвост,
едва её пожёванный тобою тапок
глаза найдут.
Ты спросишь: «Где она,
когда вернётся, снова будет тут?»
Постель уже остыла. Дни миновали.
Ещё чуть видно ямку на подушке.
Путь глуше,
но от неё ещё остался запах в одеяле
и он тобой, мой пёс, наверно, различим?
Зачем всё было нужно?
Давай мы просто помолчим.
Картины, выставки, признание, известность?
Зачем всё без неё? Не трогающий глаз пейзаж,
пустая местность.
Пора гулять! А как насчёт на пляж?
Туда, где скалы.
Где Адель – когда-то… Как пожили мы вместе мало!
Давай пойдём туда пешком.
Пройдем в отлив на камень тот, где я нашёл
её смятенную, больную, в жаре.
Пойдём, собакин. Вот твой мяч, пусть шарик
катится в песке солёном
вдоль набегающей волны.
Давай, играй, наш шерстяной ребёнок.
Как радостно быть вместе с тем, в кого мы влюблены.

Бард:

Они пешком идут, не на машине,до океана тут недалеко.Подъём на холм. Там, на его вершине,Собачка что-то нюхает. Потом легкосбегают вниз, к воротам пляжа,в песок ступают, смотрят в горизонт,потом в другую сторону, где кряжибереговых холмов тумана поднимают сон.

Пабло:

Человек пробегает сквозь лето.
Человечки спускаются в осень.
Мы ходили с тобою раздеты,
и была на двоих одна поступь.
Нам звезда на подушку спускалась,
освещая мираж сновиденья,
и желаньем к утру распускалась
в жаркой жажде желтком наважденья.
О, родная моя, ты исчезла,
только зов мой к тебе не остынет.
Мои дни – уходящие числа,
как холсты без окраски – пустые.

Бард:

Он обходит стайку детей,запускающих шарики в поднимающийсяветер.Он чувствует его сначала в бороде,потом в развевающемсяплаще.Он подходит по песку к морю, снимает кроссовкии ступает на дно в отливе. Ноги плещутпо щупальцам водорослей там, где ме́лкисолёные лужицы.Из них в ужасеразбегаются маленькие крабики.Песок сменяется каменнымдном, а он всё идёт, перешагиваячерез воду, и, вздымая волны,океан отступает перед ним, маленьким.

Пабло:

Кто бы мне рассказал до рожденья,
что жизнь – это сказка с плохим концом?
Что как ни геройствуй быть, любить, спасать и т. п.,
что как потом не сгибай шеи
на поклон толпе
в поисках щедрой овации,
уход со сцены всегда искажает лицо,
даже под гримом.
Кто бы мне предложил на выбор
не рождаться?
Зачем любовь, если её дни можно измерить?
И что искусство? – лишь красота убранства!
Ужели жизнь дана, чтобы выбрать способ смерти?
И в этом смысл вселенского пространства?