Обычные командировки

Глава шестая

В этот год Николаю Сомову довелось увидеть третью весну, сибирскую. На место он добрался быстро: за полдня до Москвы, несколько часов, и ТУ-134 опустился в Чите, а потом АНТ-2 перевалил Яблоневый хребет и мягко приземлился на аэродроме в поселке Романовка. Николай вышел на берег Витима, отыскал небольшой залив в каменистом берегу и расположился на обломке скалы, уходившей в темную быструю реку. Разделся до пояса, умылся холодной, пахнущей снегом водой, закусил домашними припасами. Дома он сказал, что отправляется в командировку, купил билет. К сожалению, отпускных денег на обратный путь не хватало и ему пришлось попросить у отца, тот поворчал, но все-таки дал. Конечно, это было глупостью — ехать за свой счет. «Черт с ними, с деньгами, — решил Николай. — Лучше думай, с чего начинать. Идти в районную милицию не стоит. Там могут спросить командировочное удостоверение... А потом, чтобы разговор с Драгиным получился, нужно выбрать подходящее место. В милицейских кабинетах с ним говорили и Фролов, и местные работники. Свой разговор с ним я начну внезапно. Нужен психологический эффект. Интересно, дома он или нет. Зачем гадать, пойди и узнай», — подстегнул себя Сомов, быстро собрал рюкзак, набросил свою поношенную болоньевую куртку, в которой ездил со студенческими строительными отрядами, и уверенно зашагал по набережной.

Новый поселок с высокими каменными домами оказался позади. Сомов отыскал маленькую окраинную улочку, на которой за высокими заборами выстроились рубленые деревянные дома с амбарами, коровниками — и всё под одной крышей. Не доходя до дома, в котором жил Драгин, он задержался. Ему захотелось исподволь, со стороны понаблюдать за Спиридоном. Посмотреть, какой он, как себя ведет, узнать, с кем дружит, где бывает, чем занимается. Поэтому тут же пришло решение обосноваться где-то поблизости — снять комнату или угол. В первом же дворе молодая женщина, возившаяся возле грядок, кивнула на соседний забор и объяснила, что бабка Настасья пускает жильцов и у нее как раз освободилась боковушка.

Дом оказался наискосок от драгинского, через улицу. На стук вышла высокая сухощавая женщина, выслушала, критически осматривая Николая.

— Студент, что ли? А чего ж ты один?

— Остальные приедут позже, — нашелся Сомов. — Вот приехал с вашим начальством договариваться, что и где студенты строить будут. Все подготовлю, а потом уже и за работу.

Уезжая из дома, Николай на всякий случай прихватил студенческий билет, который так и не удосужился сдать. Он протянул его женщине. Та, далеко отставляя книжечку, прочла вслух имя и фамилию.

— Пойдем покажу тебе свои хоромы. Если понравится — живи.

Большая изба, разделенная перегородками, не доходящими до потолка, оказалась чистой и уютной. Боковушка с окном на улицу, смотревшим на драгинский дом, была светлой. Железная кровать, застланная белым покрывалом, столик у окна и стул... Николай сказал, что остается.

— Раз будешь жить, давай в залог документ и за месяц вперед червонец.

Получив студенческий билет и десятку, хозяйка вышла на свою половину и через перегородку поинтересовалась, пойдет ли куда постоялец или будет дома. Узнав, что Николай сходит в райисполком, объявила:

— Возвращайся пораньше. К вечеру баню изготовлю. Помоешься с дороги, постель-то чистая.

Поставив в угол свой объемистый рюкзак, он отправился в поселок. Отыскал райисполком, узнал фамилию председателя. На всякий случай посмотрел дом, где размещается районная милиция. Купил в магазине чай, печенье, бутылку водки и вернулся домой. Шел по улицам и приглядывался. В каждом пожилом мужчине ему мерещился Спиридон Драгин. Но он не знал его примет, не имел фотокарточки, и досадливая мысль о том, что он, может быть, уже с ним встречался, вертелась в голове.

Передавая хозяйке покупки, поставил на стол бутылку.

— Ты что же, сразу с дороги гулять почнешь?

— Какая гульба — работать приехал. А после баньки-то не грех. Анастасия — как вас по батюшке?

— Зови, как все, баба Настя. Иди парься, а я пока вечерять соберу. В кадке холодная водица, а в котле кипяток. Ковшик-другой плесни на каменку, да смотри не сварись.

— Спасибо, бабушка Настя. Я в таких баньках парился — разберусь.

Сомов вернулся из бани в хорошем настроении, тревоги, связанные с Драгиным, отпустили. Баба Настя позвала его в кухню. Глянув на стол, Николай от удовольствия присвистнул. Старуха не поскупилась на домашнюю снедь. Соленые грибы, огурцы, моченая брусника и крупная разваренная картошка. Николай достал из рюкзака кусок колбасы, разлил по стопкам водку.

Разговор начался за чаем. Баба Настя стала обстоятельно расспрашивать гостя, кто он да откуда, кто родители да почему не женат. Пришлось сказать, что из Москвы. Нельзя было назвать свой город раньше времени. Вдруг дойдет слух до Драгина о том, что появился на их улице земляк его убитых родственников.

— Как там Москва? Не была я в ней сроду. Дальше Нижнеудинска да Читы не выбиралась. Дети-то по всему свету разъехались. Старик мой, как лед с Витима пройдет, со сплавом уходит. А зимой все в тайге — за охотой. Я больше одна, вот и пускаю жильцов. Не ради денег, а чтобы с тоски не пропасть.

Сомов слушал да поначалу решил ни о чем не спрашивать. А хотелось. Ох как хотелось порасспросить о соседях и незаметно подвести разговор к Драгину!

Весь следующий день, пристроившись за столом в своей боковушке, Николай делал вид, что поглощен расчетами несуществующего строительного отряда, а сам не отрываясь следил за домом Драгина. Утром вышла из него молодая женщина, прилично и по-городскому одетая. Двое мальчишек убежали в школу. Один, с ранцем, наверняка первоклашка, а второй чуть постарше. Несколько раз выходила на улицу и, оглядевшись по сторонам, возвращалась в дом женщина в возрасте, наверное ровесница бабы Насти. Высокая, с расплывшейся уже фигурой, в цветастом платье. Постоит в калитке, посмотрит — и назад. «Что это она? Проверяет кого, что ли?» — подумал Николай. Но вскоре все разъяснилось. Женщина вышла на улицу с большим бидоном, села на лавочку у ворот и стала ждать. Послышались звуки старинного автомобильного сигнала, на лошади подъехал продавец керосина. В телеге у него была большая железная бочка, а в руках автомобильный рожок с резиновой грушей. Женщина купила керосин первой. Потом появилась с канистрой в руках та самая особа, что вчера посоветовала Николаю обратиться к бабе Насте. Вышла и сама баба Настя. Завела разговор с соседкой и, размахивая руками, несколько раз показала на свой дом. Видно, рассказывала о нем — Николае.

Вот уже и дети в драгинский дом вернулись из школы, но ни один мужчина из него так и не вышел. Может, просмотрел? Ушел Драгин рано, пока Николай валялся в постели. И немудрено. В этих местах солнышко встает на целых пять часов раньше.

В конце дня Николай, побродив по улицам поселка, вышел на берег Витима, посидел на скале в том же месте, что и вчера. Пошли вторые сутки его пребывания в Романовке, а он толком ничего не узнал. Что-то надо было предпринимать, действовать. Николай быстро направился в поселок, в магазине опять купил водку и еще бутылку вина. Вчера он заметил, что его хозяйка после третьей рюмки становится не в меру разговорчивой. Может быть, сегодня во время ужина удастся что-либо выведать?

— Вчера-то ладно, была баня, а зачем сегодня выпивку принес? — скорее для порядка проворчала баба Настя, а сама споро стала собирать на стол.

— Сегодня, бабушка, еще разок выпьем под грибки, а потом все. Ребята приедут, будет сухой закон. А грибочки ваши понравились, таких дома не попробуешь.

— Для соленья груздь белый — самое гриб. Подожди-кася, я тебе еще рыжиков раздобуду да черемши, — и бабка метнулась за дверь. Вскоре вернулась с миской грибов и деревянной плошкой еще какой-то закуски.

— Ты, Никола, в Москве-то своей черемшу соленую пробовал? На закуску первое дело. А Таська, соседка моя, ее отменно солит. Не серчай, я ее к нам зазвала. Сидит дома одна с детишками. На нашей улице почти все бабы без мужиков. Как навигация открылась, все хозяева на реке. Кто лес сплавляет, кто грузы, матросы да лоцманы. Заявятся летом после того, как вторая вода спадет. И то дома только до морозов, а потом в тайгу. Река да тайга нас кормят. Вот напротив Фроська живет, Спирька ее в годах, а ему дома тоже не сидится. Жил бы себе да жил, а он нет, старый черт, чуть не круглый год на реке пропадает.

Пришла соседка, и разговор на время прервался. Она, жеманно поздоровавшись с Николаем, присела в угол. В этот раз баба Настя собрала ужин не на кухне, а в большой комнате, которую она называла залой. Николай принес банку шпротов, коробку мармелада. Хозяйка протестовала, советовала продукты беречь, объясняла, что у них все свое. Кончилась водка, они принялись за вино, и баба Настя разговорилась. Стала жаловаться на свою женскую долю.

— Вот у вас в Москве каждый мужик дома, на месте. Работа под боком, утром ушел, а к вечеру пришел. А вот ее мужик, — она кивнула на гостью, — скоро на вертолете заявится — всего на два-три дня, чтобы жену приголубить да детей повидать. А за билеты деньги платить надо, так что ему каждая свиданка в пятьсот рублей обходится, коли по-старому считать. И не один он так, многие мужики взад-вперед катаются. Вот у Фроськи зять тоже скоро заявится. Спиридон — тот нет, пока река не станет, будет в затоне околачиваться. Хотя давно пора бы старику дома сидеть.

Николай не вытерпел и, будто бы для того чтобы поддержать разговор, поинтересовался:

— Ну молодые вкалывают — это понятно. А чего дед там торчит?

— Он только по паспорту старик, — хихикнула Тася. — А так ему хоть молодуху подавай. Мужик справный, в силе, только бирюк какой-то, слова лишнего не обронит. Вот Федька у них был веселый, с гармошкой и спать ложился. Все за меня сватался, да я не пошла. А потом как ногу сломал да по курортам стал раскатывать... — Тася не договорила, потому что Сомов поперхнулся и громко закашлялся, неловким движением уронил вилку, и обе женщины — и молодая и старая — возле него засуетились. Проклиная себя за то, что помешал женщине договорить, Николай налил в рюмки вино и предложил выпить за веселых и хороших людей. Баба Настя, смакуя, медленно выпила, поставила рюмку.

— Не горюй, бабонька! Слава богу, что за Федьку не пошла. Теперь бы одна детишек поднимала. Сколько лет, как уехал и глаз не кажет! Фроська-то и думать про него забыла, мало что двоюродный брат.

«Спросить или не спросить — что это за Федька со сломанной ногой? Не будет ли подозрительно? Они тут все свои да еще и родственники. Жаль, что мало вина взял. Не хватает для откровенного разговора. Сбегать, что ли?»

— Баба Настя, схожу-ка я еще за бутылочкой. Больно винцо хорошее да компания славная. Завтра работать начну, все — как отрежу.

— Нечего тебе бегать, — решила старуха, — у себя погляжу, может, что найдется. Я тоже с вами разохотилась.

Хозяйка вышла, долго что-то переставляла в кухне и вернулась с темной пузатой бутылкой.

— Теперь мою распробуйте, с прошлого года настаивается. — И, уже обращаясь к Николаю, объяснила: — Есть у нас в тайге ягода, моховкой зовется. Я из нее варенье варю. Вот на нем спирт и настаиваю. Крепковата малость, но по рюмашке можно.